4

4

В тот же вечер обе линейные группы вышли из Тронхейма и Нарвика и перебрались на передовые базы в Вест-фьорде и Альтен-фьорде. Ровно через полчаса после того, как немцы спасли своих авиаторов с подбитого самолета, «Тирпиц» двинулся на свою передовую базу. Немцы использовали для передвижения узкие, хорошо охраняемые каналы между фьордами и прибрежными островами²⁴. «Тирпиц», «Адмирал Хиппер» и сопровождавшие их эсминцы пробирались в густом тумане сквозь извилистый проход Нёрёй Зунд. При этом они не воспользовались услугами буксиров, что говорит о высоких достоинствах капитана Топпа как флотоводца.

В полпервого ночи начали поднимать якоря корабли в Нарвике. Туман все сгущался и почти полностью скрыл от взглядов пролив Тьельд Зунд²⁵. Без четверти три, когда флагман эскадры адмирала Кумметца «Лютцов» проходил самое узкое место канала, острые донные камни прорезали ему корпус, в результате чего несколько водонепроницаемых секций оказались затопленными. Многие моряки считают, что если судно меняет название, то оно обречено на неудачи; так что поклонники морских суеверий могли торжествовать: с «Лютцовым» имел место именно такой случай. Этот «карманный линкор» при спуске на воду был окрещен «Дойчланд», однако по прошествии некоторого времени Гитлер решил, что потеря корабля с таким названием может оказать на флот тяжелое психологическое воздействие[20]²⁶. По этой причине корабль был переименован в «Лютцов»; как видим, его судьба сложилась не лучшим образом, так как он повредил днище и участвовать в операции «Рыцарский удар» не мог. Адмирал Кумметц перенес свой флаг на «Шеер», что же касается несчастливого «Лютцова», то его отвели назад в залив Боген-Бей в Нарвике.

С тронхеймской группой судьба обошлась лучше — но не намного. Когда корабли входили в узости Вест-фьорда, сопровождавшие «Тирпиц» три эсминца один за другим налетели на прибрежные камни и повредили гребные винты, так что от участия в операции их тоже пришлось отстранить. Но «Тирпицу» и «Хипперу», шедшим точно по центру канала, удалось преодолеть узкие проходы без повреждений. Интересно, что по этим каналам десятилетиями без страха ходили норвежские почтовые суда и даже норвежские военные корабли береговой обороны, но они, разумеется, такой глубокой осадки, как немецкие океанские эсминцы, не имели — это не говоря уже о такой гигантской плавучей крепости, как «Тирпиц».

Эти потери в очередной раз напомнили немцам, что пользоваться узкими «лидсами» (каналами в фьордах) — дело чрезвычайно опасное, особенно в туманную погоду. Адмирал Рёдер узнал о происшедших с немецкими кораблями неприятностях утром 2 июля в Берлине, когда почтил своим присутствием строго конфиденциальную конференцию Морского штаба. Штабисты, впрочем, выразили уверенность, что временный выход из строя «Лютцова» на результатах операции «Рыцарский удар» не отразится; и в самом деле: двигатели и вооружение «Лютцова» при катастрофе не пострадали. Более того, капитан, несмотря на полученные его судном повреждения, выразил желание принять участие в операции²⁷. Морская группа «Норд» оставила решение этого вопроса на усмотрение адмирала Шмундта, но последний, выслушав отчеты экспертов, сразу отмел такую возможность. В результате «Лютцов» был отправлен в Германию, где четыре месяца простоял на ремонте.

После того как германские корабли вышли из Тронхейма, в непосредственной близости от конвоя PQ-17 оказались еще три подводные лодки адмирала Шмундта. Вечером погода ухудшилась, и эскорт прилагал все усилия к тому, чтобы субмарины держались на глубине. Три тысячи человек, составлявшие экипажи кораблей эскорта и подводных лодок, за которыми велась охота, от бесконечных разрывов глубинных бомб ни на минуту не сомкнули в ту ночь глаз. Командир U-88 капитан-лейтенант Хейно Бохманн, который весь день шел сквозь туман впереди каравана, намеревался нанести по его торговым судам хрестоматийный по простоте и действенности удар. Он собирался погрузиться, дождаться, пока над ним пройдут корабли эскорта, после чего подвсплыть на глубину перископа и дать торпедный залп по транспортам. Он дважды всплывал, но оба раза слишком рано — эсминцы всякий раз оказывались перед ним прямо по курсу. А потом сгустился туман, и он вообще потерял конвой из виду. Командир U-355 капитан-лейтенант Гюнтер Ла Бауме тоже в тумане потерял конвой.

«В точке АВ.4895 был отогнан эсминцем. Снова вступил в контакт с объектом в точке АВ.5159, но в пункте АВ.5271 был замечен корветом и ушел на глубину. На меня сбросили 6 глубинных бомб, но повреждений не причинили…»²⁸

В 9.30 вечера только U-476 (Тейхерт) и U-255 (Реже) продолжали держать конвой под наблюдением. Тейхерт радировал, что видимость постоянно ухудшается. Десятью минутами позже Реже дал залп двумя торпедами по эсминцу, но промахнулся. Потом, когда он подвсплыл на перископную глубину, выяснилось, что конвой растворился в тумане и исчез из его поля зрения. В результате вести прямое наблюдение за конвоем могла одна только U-456. Видимость по-прежнему была плохая; в 10.30 вечера Тейхерт следовал за конвоем только благодаря масляному следу, который он за собой оставлял, да помощи своего гидроакустика. Через какое-то время он потерял и эти следы тоже.

Воздушные разведчики вели наблюдение за караваном до полуночи, но потом конвой окончательно поглотил туман. Местоположение тяжелых сил дальнего прикрытия конвоя немцы так и не выяснили.

Субмарины снова установили визуальный контакт с конвоем только на следующее утро. Адмиралтейство передало на флот метрополии, что немцы дважды выходили в эфир с указанием местоположения конвоя — в 4.47 и 6.37 утра. Вряд ли это были субмарины. Единственная немецкая подводная лодка, которая выходила в эфир в такую рань, была U-456, которая в 3.30 утра сообщила в Нарвик, что все еще идет по масляному следу конвоя. Потом в 7.00 в Нарвик радировала U-355, сообщила о своей дислокации (по-видимому, это было к югу от каравана) и о том, что видимость на море улучшается. В 4.07 и 8.40 утра в эфир вышли U-376 и U-251, и сообщили, что дизельного топлива у них осталось по 35 тонн и что его едва хватит до 30° восточной долготы, после чего им придется возвратиться в Киркенес на дозаправку.

В 7.48 утра адмирал Шмундт обратился ко всем своим подлодкам и передал им полученные в полночь от ВВС сведения о конвое — его положение, курс и скорость, а также проинформировал их о новой зоне патрулирования у острова Медвежий. Вскоре после этого U-255 и U-456 обнаружили большие масляные пятна и тянувшиеся от них следы; несколько позже U-255, пробиравшаяся сквозь туман, где видимость не превышала 200 ярдов, стала прослушивать с левого борта звуки конвоя. Правда, определить с точностью отделявшее ее от конвоя расстояние не смогла. «Все знают, как далеко разносятся под водой звуки», — объяснил позже Рехе²⁹. Тем не менее, он поторопился сообщить в Нарвик об установленном им звуковом контакте с конвоем, после чего развернул свой корабль и двинулся на звук.

Все прочие субмарины продолжали прослушивать эфир в ожидании дальнейших инструкций из Нарвика. У подлодки U-88 барахлила гидроакустическая станция, и она двигалась на основании рапорта Рехе о примерном курсе и скорости конвоя. Бохманну повезло, и в 2.30 дня он доложил: «Конвой снова в зоне прямой видимости».

Одной из причин, затруднявшей поиск конвоя, было то обстоятельство, что примерно в семь утра он несколько изменил курс и стал больше одерживать к востоку, чем прежде. Все это время первая крейсерская эскадра шла севернее, стараясь держаться вне поля видимости немецких подводных лодок и скрываясь за туманом от германских воздушных разведчиков³⁰. Гамильтон знал, что немцы догадываются о существовании крейсерского прикрытия, но предпочитал, чтобы они имели о его местонахождении лишь самое приблизительное представление — и чем дольше, тем лучше. Он мечтал о том, чтобы «Тирпиц» попал в ловушку, которую ему готовил флот метрополии, или, на худой конец, последовал за двигавшимся на запад конвоем QP. Тогда два «карманных линкора», не подозревая о присутствии эскадры Гамильтона, попытались бы атаковать конвой PQ-17 в районе острова Медвежий, и он, Гамильтон, смог бы наконец ввязаться с ними бой. Однако в полдень 3 июля стало ясно, что его ожидания, скорее всего, напрасны: «Тирпиц» до сих пор не вышел в море; между тем у Гамильтона стало складываться «неприятное ощущение», что он занимает неверное положение в пространстве относительно походного ордера конвоя и не сможет противостоять неожиданной атаке противника.

«Возникла опасность, что „карманные линкоры“ смогут нанести по конвою удар и удалиться, не получив никаких повреждений»³⁰.

Гамильтон решил, что при сложившемся положении следует приступить к исполнению второй части «Генерального плана» Адмиралтейства, согласно которой он должен был продемонстрировать свои корабли неприятелю, как только погодные условия это бы ему позволили.

В 8.45 Гамильтон во исполнение этого плана повернул свои корабли восточнее и пошел параллельно с конвоем. Через некоторое время крейсера вошли в воды, где проходил путь конвоя PQ-16, о чем свидетельствовали колыхавшиеся на волнах пустые спасательные шлюпки, оранжевые плотики и обломки кораблей, потопленных немецкой авиацией пять недель назад. Через некоторое время Гамильтон получил радиограмму, говорившую о том, что немецкие надводные корабли все-таки вышли в море. В 2.20 дня облачность в районе Аас-фьорда в пятнадцати милях от Тронхейма прорезал английский разведывательный самолет «Спитфайр», который обнаружил, что стоянка «Тирпица» пуста. Адмиралтейство сигнализировало Гамильтону, что, согласно показаниям аэрофотосъемки, «Тирпиц», «Хиппер» и четыре эсминца покинули Тронхейм. Патрульные суда к югу от Исландии и в Датском проливе сразу же удвоили бдительность, так как опасались прорыва германских кораблей в Атлантику. Одновременно в воздух были подняты все исправные самолеты-разведчики с тем, чтобы найти исчезнувшие германские корабли³¹. О положении дел в Нарвике союзникам по-прежнему ничего не было известно.

Хотя облачность над конвоем продолжала оставаться плотной, видимость улучшилась; в скором времени с крейсеров увидели немецкий самолет разведчик, а потом на горизонте показались верхушки мачт кораблей конвоя, напоминавшие неровный частокол, протянувшийся из конца в конец водного пространства. Гамильтон сразу же отвернул назад, надеясь, что немцы обнаружили его присутствие, и доложили об этом в Нарвик. Однако Адмиралтейство не подтвердило того, что немцы обнаружили крейсера. Казалось, все их внимание было сосредоточено исключительно на конвое.

С течением времени германское морское командование стало осознавать, что конвой PQ-17 намеревается двигаться у самой кромки льдов, стараясь держаться как можно дальше от норвежского берега. 2 июля караван находился в 90 милях западнее острова Медвежий. Складывалось впечатление, что конвой устремился к проливу между Шпицбергеном и островом; если бы это оказалось правдой, PQ-17 стал бы первым конвоем этой серии, который прошел севернее острова Медвежий. Караван, состоявший, по сведениям немцев, из 38 торговых кораблей, двигался под защитой большой группы эсминцев, подняв в воздух аэростаты воздушного заграждения. Гладкая, почти зеркальная поверхность моря мешала немецким субмаринам приблизиться к кораблям на дистанцию торпедного залпа. Поэтому они до поры до времени ограничивались разведкой, продолжая следовать за караваном на почтительном от него расстоянии. В 4.44 вечера Шмундт обратился по радио к шедшим за конвоем подлодкам: «В настоящее время ваша главная задача не отрываться от каравана».

Адмиралтейство хотело, чтобы PQ-17 держался от мыса Норд на максимальном удалении. Тремя часами раньше Уайтхолл передал Гамильтону результаты авиаразведки о состоянии ледяных полей на севере. Гидросамолет «Вал-рус» уже собирался отправиться в разведывательный полет, как вдруг в 5.45 вечера пришла радиограмма из Лондона³². В соответствии со сведениями, полученными из Лондона, из-за таяния и подвижки льдов на севере между ледяными полями и островом Медвежий образовался пролив шириной в 90 миль. До этого времени Гамильтону представлялось, что пролив не может быть шире 40 миль; по крайней мере, предыдущая воздушная разведка ледяных полей дала именно такие сведения. Новые данные внушали контр-адмиралу Гамильтону известный оптимизм: «Кажется, теперь наши перспективы выглядят более обнадеживающими». Он отменил разведывательный полет «Валруса» и взамен послал его на «Кеппел» — лидер эскорта конвоя, с приказом коммандеру Бруми двигаться в семидесяти милях к северу от острова Медвежий для того, чтобы выдерживать 400-мильное удаление от немецкой военно-воздушной базы Банак на севере Норвегии.

Когда в 7 часов вечера гидросамолет приблизился к конвою, «Кеппел» заправлялся нефтью с «Алдерсдейла». Это была уже вторая заправка эсминцев в море. Бруми прочитал приказ Гамильтона, из которого также узнал, что контр-адмирал со своими крейсерами собирается находиться от него на удалении тридцати миль к северу. Кроме того, Гамильтон требовал вернуть ему американский эсминец «Рован». В 8 часов вечера коммандер Бруми изменил направление движения и стал забирать круче к северу (53°)³³.

Адмиралтейство придерживалось того же мнения, что и Гамильтон. В 7.08 вечера на «Кеппел» пришла радиограмма из Лондона, где от Бруми требовалось двигаться по крайней мере в 50 милях севернее острова Медвежий. Тем не менее, когда Бруми в 9.30 вечера радировал в Адмиралтейство об изменении курса, выяснилось, что он решил идти восточнее по сравнению с тем, что от него требовали Гамильтон и Адмиралтейство. Он стремился в полной мере использовать нависший над морем туман, который считал лучшей защитой от немецкой авиации, нежели отделявшее его от аэродромов на побережье Северной Норвегии расстояние³⁴. Складывается впечатление, что Бруми руководствовался в своем решении инструкциями Адмиралтейства недельной давности, где говорилось, что «следует упорно пробиваться на восток, не считаясь с потерями». Позже адмирал Товей одобрил это решение коммандера Бруми.

В 9.00 вечера Гамильтон получил зашифрованную радиограмму из Уайтхолла, где говорилось, что «Тирпиц», «Хиппер» и четыре эсминца сопровождения покинули Тронхейм. Через пять часов после этого Адмиралтейство снова вышло в эфир и добавило, что, хотя корабли противника движутся в северном направлении, непосредственной опасности для конвоя они в данный момент не представляют. Поскольку над Баренцевым морем висел густой туман, затруднявший работу вражеской авиации, Адмиралтейство решило на время оставить все как есть, не требовать от конвоя изменения маршрута или каких-либо других активных действий, и сообщило, что будет ожидать дальнейшего развития событий. Так как в это время конвой начал входить в зону возможного нападения противника, установившийся было на торговых и военных кораблях каравана некоторый оптимизм стал сменяться нервозностью и настороженностью. В эту ночь многие матросы не спали, опасаясь неожиданной полночной торпедной атаки. Повара, работавшие на камбузе и вследствие этого проводившие большую часть времени в межпалубном пространстве, когда приходило время сменяться, старались выбирать для отдыха помещения, находившиеся как можно выше ватерлинии³⁵. В 4.30 Гамильтон потребовал от своих крейсеров выдерживать прежний курс по крайней мере до шести часов утра, после чего повернуть к югу и расположиться на южном фланге конвоя — ближе к побережью Норвегии.

К этому времени все крупные германские надводные корабли, за исключением поврежденных «Лютцова» и трех эсминцев, собрались на передовых северных базах в Вест-фьорде и Альтен-фьорде. Моряки ожидали только кодированного приказа из Киля, чтобы выйти в море и атаковать конвой. Но Киль не мог отдать такой приказ, не получив предварительно разрешения Морского штаба в Берлине. Между тем Морской штаб был связан по рукам и ногам пожеланием Гитлера о необходимости обнаружения и нейтрализации авианосцев противника до начала любой крупной операции на море.

3 июля Морскому штабу предстояло принять непростое решение, так как один корабль союзников такого класса был обнаружен, но потом снова пропал из поля видимости. В 1.50 минут ночи немецкая воздушная разведка засекла в трехстах милях к юго-западу от конвоя тяжелые корабли противника, среди которых был авианосец, и в течение трех часов вела за ними наблюдение. Это была эскадра адмирала Товея, которая направлялась на позиции дальнего прикрытия конвоя[21]³⁶. Потом, однако, произошла история, от которой и теперь веет чем-то мистическим. Буквально через час после обнаружения тяжелых кораблей союзников вышел в эфир еще один немецкий разведывательный самолет и сообщил о появлении вражеских кораблей в квадрате, удаленном от места первого обнаружения более чем на сто миль к юго-востоку. По мнению пилотов этого разведчика, им удалось распознать среди увиденных ими с воздуха кораблей линкоры и авианосец. На самом деле эта вторая эскадра никогда не существовала. По крайней мере, ни Товей, ни Гамильтон не заявляли о появлении над ними в это время вражеского разведывательного самолета. Немцы, однако, поначалу подумали, что имеют дело со вторым авианосным соединением, оказавшимся куда ближе к востоку, чем первое, и решили, что прежде всего следует сосредоточить внимание на нем.

Разумеется, немцы не исключали возможность ошибки. Во всяком случае воздушный оперативный штаб сразу выдвинул гипотезу, что речь идет об одном и том же авианосце и об одной эскадре дальнего прикрытия. Другое дело, что штабисты не могли точно сказать, какие сведения, полученные с двух самолетов-разведчиков, следует рассматривать как достоверные. Адмирал Шмунд также выступил с заявлением относительно того, что «присутствие в море двух таких мощных эскадр одновременно представляется маловероятным». Однако морским и воздушным штабистам путали карты полученные за два дня до того сведения относительно появления в море неподалеку от берегов Исландии «линкора и трех крейсеров»[22], и они задавались вопросом, к каким силам союзников следует причислить эту эскадру. Быть может, версия относительно второй эскадры тяжелых кораблей все-таки не миф и она и впрямь существует? Как бы то ни было, подсознательная мысль о возможном существовании второй эскадры с авианосцем не могла не сказаться на принимаемых немецким морским руководством решениях. С другой стороны, многие старшие немецкие офицеры из тех, чьи штаб-квартиры находились в Норвегии, не очень-то верили в наличие второй эскадры и считали, что, даже если она и существует, ей из-за удаленности от театра военных действий не удастся помешать молниеносному удару германских кораблей. В любом случае при неблагоприятном развитии событий атаку всегда можно было отложить или остановить. К тому же Морской штаб был уверен, что неприятелю до сих пор не удалось обнаружить передвижение обеих немецких линейных групп. При всем том директива Гитлера относительно нейтрализации авианосцев продолжала действовать, а немецким ВВС из-за тумана не удавалось провести разведку подозрительных квадратов, где были замечены тяжелые корабли союзников.

В первой половине дня генерал-адмирал Карлс отдал адмиралу Шмундту такой приказ:

«Используйте лодки, в цистернах которых осталось мало топлива (Тимма и Маркса), против линейного неприятельского флота с таким расчетом, чтобы после атаки они могли отойти на ближайшую базу для дозаправки».

Этот оторванный от реальности приказ, надо сказать, весьма озадачил Шмундта. С одной стороны, он, как подчиненный Карлса, должен был его выполнять, с другой — не знал, как это сделать. В этой связи он доложил Карлсу, что не имеет никаких сведений о флоте союзников вот уже десять часов и что обе вышеупомянутые подлодки находятся на удалении четырехсот миль от квадрата, где в последний раз были обнаружены тяжелые корабли противника. Кроме того, он сообщил Карлсу, что намеревался использовать субмарины Тимма и Маркса против конвоя PQ-17, так как наступление на этот конвой вступает сейчас в «решающую фазу», после чего хотел отправить их на дозаправку в Киркенес. По мнению Шмундта, против тяжелых кораблей противника следовало использовать куда большее число субмарин, причем заправленных под завязку — как для дальнего похода³⁷. Карлс хранил по этому поводу молчание в течение нескольких часов.

В четыре часа дня Карлс телефонировал главе Морского оперативного штаба в Берлине, чтобы выяснить, как должна развиваться операция «Рыцарский удар» в дальнейшем. Он также высказал мнение о желательности перевода «Тирпица» из Вест-фьорда в Альтен-фьорд, где находились корабли второй линейной группы, для того чтобы обе группы могли выйти в море вместе. Морской штаб передал его предложение Рёдеру, но последний без разрешения Гитлера не захотел одобрить и этого[23]. Первым делом Рёдер приказал составить для Гитлера подробный доклад, в котором, в частности, отмечал, что воздушная разведка до сих пор не установила точное положение и курс тяжелых кораблей противника, но что Морской штаб и морская группа «Норд» считают целесообразным перевод «Тирпица» в Альтен-фьорд, чтобы в дальнейшем иметь возможность, не теряя зря времени, вывести в море обе линейные группы в случае, если последует приказ к началу атаки. Рёдер дал понять своему представителю в ставке вице-адмиралу Кранке, что речь об атаке не идет и он, Рёдер, хочет заручиться одобрением Гитлера только на перевод Тирпица в Альтен-фьорд.

Генерал-адмирал Карлс настаивал на том, чтобы Берлин отдал наконец кодированный приказ об атаке на конвой и, по возможности, не позднее 10 часов вечера. Хотя вице-адмирал Кранке приложил все усилия, чтобы добиться аудиенции у Гитлера по этому вопросу, ему сказали, что фюрер в данный момент «отсутствует»[24]³⁸. Кранке, однако, сказал Рёдеру, что, судя по содержанию его предыдущих бесед с Гитлером, последний вряд ли бы стал возражать против перевода «Тирпица». Исходя из этого, Рёдер приказал незамедлительно перевести группу «Тирпица» из Вест-фьорда в Альтен-фьорд.

Между тем конвой PQ-17 приближался к кромке ледяных полей на севере. Незадолго до семи вечера противолодочный тральщик «Лорд Остин» передал на «Кеппел», что видит перед собой силуэт «подозрительного корабля». Через несколько минут, правда, он поправился и сообщил, что «в его поле зрения находится айсберг». Через полчаса в виду конвоя появился второй айсберг, а потом и третий. В скором времени следовавшие за конвоем субмарины передали в Нарвик, что конвой со средней скоростью в 8 узлов следует среди льдов, которые местами поднимаются над уровнем моря на двадцать пять и больше футов.

В это же самое время Адмиралтейство передало на корабли эскорта радиограмму следующего содержания:

«Пеленгация радиосообщений, имевшая место в 4.21 и 5.10 вечера, свидетельствует о нахождении в непосредственной близости от конвоя вражеских кораблей — скорее всего, подводных лодок, которые неотступно следуют за вами».

Следует отметить, что запеленговать вражескую подлодку в водах севернее мыса Нордкап было не так-то просто, поскольку русские отказали союзникам в строительстве приемо-передающей станции на своей территории. Во время проводки конвоя PQ-17 севернее мыса Нордкап приемопередающие станции союзников могли брать только один пеленг на радиосигнал субмарины, в то время как для точной локализации источника требовалось как минимум два³⁹.

Когда конвой входил в зону паковых льдов, англо-американский линейный флот передвигался на новые позиции, готовясь нанести удар по крупным надводным немецким кораблям. Адмирал Товей, пребывавший в тревожных раздумьях относительно местонахождения немецких подводных лодок, на основании полученных им от Адмиралтейства данных со временем установил, что максимальная концентрация германских субмарин наблюдается на северо-востоке в непосредственной близости от конвоя. В 5.23 вечера командующий британским флотом несколько изменил курс и стал двигаться севернее — чтобы избежать обнаружения или атаки со стороны какой-нибудь отставшей от конвоя вражеской субмарины⁴⁰.

По расчетам Товея, немецкие надводные корабли не могли начать атаку ранее 6.00 утра 4 июля. К этому времени корабли Товея должны были подойти к конвою на такое расстояние, чтобы самолеты с авианосца смогли достичь места предполагаемого сражения. Если бы немцы ввязались в бой, торпедоносцы поучили бы шанс нанести по ним неожиданный удар. Улыбнись союзникам удача, немецкие корабли в результате этой атаки потеряли бы ход, а союзная эскадра, подоспев к месту сражения, окончательно бы их добила. Итак, ловушка была расставлена, а наживку насадили на крючок. Оставалось выяснить, клюнут ли на нее немцы.