III. Фараон за работой

III. Фараон за работой

Диодор, который хвалился, что самым внимательным образом изучил летописи египетских жрецов, утверждает, что жизнь фараона, как общественная, так и личная, была строго регламентирована. Утром он читал донесения и отчеты. После умывания он облачался в царское одеяние, приносил жертвы, слушал молитвы, наставления великого жреца, назидательные истории. Дальнейшее его время распределялось между приемами, судебными заседаниями, прогулками и развлечениями. Он должен был сохранять трезвый ум и действовать согласно закону. Поскольку этот обычай установился издревле, фараон, казалось, был доволен своей судьбой.[428] Разумеется, фараон не всегда вел себя так образцово, как хотелось думать Диодору, однако описанный им распорядок дня, видимо, соответствует действительности и почти совпадает с известными нам фактами.

Многие фараоны наверняка относились к своим обязанностям очень серьезно. Они ежедневно получали срочные донесения и были в курсе всех событий. Фараоны диктовали ответы, а при надобности созывали своих советников. Фразой: «Пришли доложить его величеству…» – начинаются надписи на многих официальных стелах. Чаще всего фараону в таких случаях докладывали о замыслах его врагов. Фараон Псамметих II находился в Танисе и занимался богоугодными делами, когда ему донесли, что негр Куар поднял меч на Египет.[429] Таким образом, вопросы войны и мира решал сам фараон, но он же вникал и во всякие технические проблемы. Мы видели, как Сети заботился о воде для искателей золота в районе к востоку от Эдфу. Этот вопрос его так волновал, что он лично явился на место посмотреть, что делается для томимых жаждой людей, которые работали под палящим солнцем.[430] Рамсес IV, задумав воздвигнуть памятник своим предкам и храмы богам и богиням Египта, начал с изучения документов из книг «дома жизни» о наилучших путях к «горе бехена», а затем сам обследовал эту священную гору.[431] Величие Рамсеса II не позволяло ему покидать берега Нила. Поэтому он ограничился тем, что изучал способы добыть воду в ужасной пустыне Икаита, оставаясь в своем дворце в Хут-ка-птах (т. е. Мемфисе). Сидя на золотом троне, он говорит своему хранителю печати: «Призови знатных, которые ждут перед [залом приемов], чтобы я услышал их мнение об этой стране. Я сам рассмотрю это дело».

Советников тут же представили пред лицо доброго бога, как самых простых смертных, ибо даже они не смели без трепета взирать на божественный лик фараона. Они поцеловали перед ним землю и узнали, о чем идет речь. Но высказать прямо свое мнение и поделиться опытом – грубейшее нарушение этикета. Честь задуманного предприятия должна была принадлежать одному фараону. Поэтому они отвечают, как те придворные, которые собрались незадолго до этого, чтобы выслушать сообщение фараона о намерении завершить строительство храма в Абидосе. То есть безудержно восхваляют мудрость фараона, чьи мысли, посетившие его ночью, с рассветом дня воплощаются в жизнь, но в заключение говорят, напомнив о прошлых и совсем недавних неудачах: «Если ты сам скажешь отцу твоему Хани, отцу богов, чтобы он поднял воду на гору, он сделает все согласно твоим замыслам, о которых ты нам поведал, ибо твои божественные предки любят тебя больше всех царей, что были до тебя со времен Ра».

Аудиенция окончена. Остается только взяться за работу. Фараона все время будут держать в курсе дела. Гранитная стела засвидетельствует успех этого предприятия.[432]

Назначение высших чиновников и управителей, разумеется, зависело только от фараона. Самым важным было назначение верховного жреца Амона. Рамсесы не забывали о конфликте, возникшем между монархией и жрецами самого богатого и могущественного из египетских богов. Рамсес II, как мы знаем, в начале своего царствования принял сан верховного жреца Амона. Через короткое время, решив передать эту священную должность другому, он назначал на нее не служителя Амона, а первого жреца бога Инхара (Онуриса) из Тинитского нома. Это было не случайно. Рамсес II, несомненно, отличил его во время посещения храмов, построенных его отцом на этой священной земле. Прежде чем принять окончательное решение, он устроил нечто вроде не совсем понятной нам консультации с самим великим богом. Он перечислил ему имена всех придворных, военачальников, пророков и дворцовых сановников, собравшихся перед ним, но бог высказал свое одобрение, только когда было названо имя Небуненефа.

«Будь благодарен ему, ибо он тебя призвал!» – говорит фараон в заключение.

После этих слов придворные и Коллегия Тридцати (верховная судебная коллегия) дружно восславили милость его величества, многократно преклонились перед добрым богом и вознесли хвалы душам его предков к небесам. Когда этот концерт восхвалений окончился, фараон передал новому верховному жрецу два золотых кольца и посох из позолоченного серебра. Весь Египет был оповещен, что отныне все владения и дела Амона в руках Небуненефа.[433]