Духовный отец Ленина

Духовный отец Ленина

Ответы на поставленные выше вопросы, свидетельствовавшие о дальнейшей радикализации общественной мысли в России, в начале 1870-х гг. дал Ткачев — теоретик, чьи идеи оказались наиболее близки Ленину и послужили для него источником вдохновения.

Подобно большому числу мыслителей революционного толка, Петр Ткачев родился в семье провинциального мелкопоместного дворянина, но высшее образование получил в столице и поэтому весьма рано соприкоснулся с политической жизнью. Он был зачислен студентом Санкт-Петербургского университета в неспокойном 1861 г., и естественно принял участие во всех студенческих выступлениях и забастовках, а осенью того же года был на два месяца заключен под стражу. Едва выйдя на волю, он становится членом тайных кружков, формирование которых пришлось на то время, и на долгие годы его жизнь принимает следующее русло: отбывание тюремного срока, выход на свободу, арест и очередной период пребывания в неволе. Время с момента начала крупной студенческой забастовки 1861 г. и до покушения Каракозова с последующей казнью стало тем периодом, когда революционное движение делало первые шаги. За это время Ткачев приобрел опыт в трех направлениях: агитация, выживание в условиях реакционной политики правительства и организация подпольной деятельности.

Учитывая радикальность настроений Ткачева, неудивительно, что в 1869 г. он сблизился с еще более экстремистки настроенным Нечаевым, чья репутация еще не была подмочена убийством товарища. Нечаев привлекал Ткачева своей одержимостью в области конспирации, что явилось отражением его собственных мыслей о средствах, необходимых для совершения революции. Однако в том же году Ткачев подвергся очередному аресту, был осужден как член организации, возглавляемой Нечаевым, сначала приговорен к тюремному заключению, а затем — к ссылке в Сибирь. В 1873 г., несмотря на строгость полицейского надзора, ему подобно многим другим революционерам удалось бежать за границу.

Однако на протяжении довольно длительно периода — почти пяти лет, проведенных в тюрьме и ссылке, — он имел слабую связь с нараставшим в России революционным движением. В то время как студенческая молодежь готовила себя к «хождению в народ», его оторванная от действительности мысль работала в принципиально ином направлении: он размышлял о создании организации, во главе которой встал он сам и цель которой состояла в успешном проведении революции или, по крайней мере, развернутой подпольной деятельности. Таким образом, он далеко отстоял от идей, популярных тогда в университетской среде, и от настроений, которые толкали молодых энтузиастов в деревню. Этим объясняется то, что влияние Ткачева на ход событий в этот период было незначительно: он не стал властителем дум молодежи. Зато его будущее влияние на развитие революционного движения в начале XX в. определялось самим характером разработанных им идей.

В Швейцарии Ткачев сошелся с Лавровым и начал работать в его журнале «Вперед», но из-за противоположных политических взглядов довольно быстро их отношения испортились. Лавров верил в народ, в необходимость его просвещения. Напротив, Ткачев опубликовал «Задачи революционной пропаганды в России» и убеждал в правомерности своих взглядов Бакунина. Однако последнему Ткачев слишком напоминал Нечаева, несмотря на то, что как личности они не имели ничего общего: Ткачеву не были свойственны ни нечестность, ни мания величия, ни безмерное стремление к власти. Он быстро понял, что его идеи неприемлемы для издателей журнала «Вперед». В 1875 г. он объединился с несколькими эмигрантами русского и польского происхождения и открыл свой собственный журнал «Набат», заявлявший о приверженности различного рода крайним взглядам.

В серии бесчисленных статей, написанных в России и Швейцарии, Ткачев подверг суровой критике теоретические положения и практический опыт народников и анархистов, констатировав их провал и размышляя над тем, какие выводы могут быть из этого сделаны. Он соглашался с народниками в том, что счастье России заключалось в отсутствии буржуазии. В письме, адресованном Энгельсу, он подчеркивал, что в России невозможно совершить революцию, следуя тем положениям, которые развил Маркс. Россия не может ждать, пока в ней утвердится капиталистический строй, ей не нужны ни буржуазия, ни более современные политические институты. Особенность развития России как раз и состояла в замедленном социальном развитии, дающем революционерам шансы на успех.

Однако в отличие от народников Ткачев не верил ни в революционную доблесть народа, ни в присущий ему мятежный дух. Несомненно, писал он, революция не может произойти без участия народа, и в России с ее специфическими условиями народ инстинктивно тяготеет к социализму. Но его необходимо возглавить, направить и руководить им таким образом, чтобы он достиг зрелости и обрел отсутствующее у него историческое сознание. Если Ткачев винил народников за то, что они делали ставку на народ, с не меньшей критикой он обрушился на Бакунина за то, что тот отрицал государство. В противовес этому Ткачев выдвинул идею замены существующих государственных структур на вновь утвержденные революционные институты. Больше всего он опасался разрушения основ общественной жизни: уничтожая государство, он не отдавал инициативу свободного развития в руки народных масс, которые, не имея врожденного чувства переживаемого ими исторического момента, потопят революционный порыв в стихийных метаниях. Ткачев привнес в развитие социалистической мысли идею, которая будет впоследствии подхвачена Лениным: столь важную идею руководства меньшинства большинством. Он также порывал с наследием русской общественной мысли периода 1850–1870-х гг. и противопоставил ему то, что может быть охарактеризовано как якобинство.

Хотя Ткачев внимательно изучал Маркса и хотел донести его идеи до русской общественности, по некоторым вопросам он с ним расходился. Как и Маркс, Ткачев признавал, что в России имеется революционный потенциал, но полагал, что он обусловлен специфическими условиями. Он не соглашался с Марксом, заявляя, что революция представляет собой прежде всего захват власти и задача сохранения ее достижений ложится на меньшинство, поскольку массы на это не способны. Он был первым революционным теоретиком, который отводил захвату власти главную роль в деле социального переустройства, вместо того чтобы рассматривать его как результат этого переустройства.

Ткачев также первым предложил метод и технические приемы захвата, организации и удержания власти. Для захвата власти, говорил он, необходимо вывести ее из равновесия, и средством для достижения этой цели является террор. Требуется также подготовить народ к тому, чтобы он встал на службу деятельного меньшинства, и с этой целью следует вести просветительскую работу среди масс, прибегая ко всевозможным способам пропаганды революционных идей. Немногие революционеры до него уделяли внимание вопросу о власти: в этом смысле Ткачев явился выдающимся первооткрывателем и теоретиком. Он яростно критиковал народнические организации «Земля и воля» и «Черный передел», поскольку они не интересовались политической борьбой. Он также подвергал серьезным нападкам анархизм Бакунина, поскольку Ткачевым революция и послереволюционный период мыслились в тесной взаимосвязи с вопросом об организации общества и создании правительства. Диктатура Робеспьера являлась, по его мнению, переходной формой правления на период, предшествующий организации послереволюционного общества. Ткачев с жаром пропагандировал фигуру «Неподкупного»[121]: «Что дает вам право думать, что меньшинство — всецело посвятившее себя служению народу — внезапно превратиться в тирана, едва взяв власть в свои руки?.. Почитайте биографии и вы убедитесь в обратном. Робеспьер, член Конвента, единолично повелевающий судьбами Франции, и Робеспьер, никому не известный адвокат из провинции, — это одно и то же лицо. Власть не изменила ни его моральный облик, ни его идеалы и устремления…»

Несмотря на подобные тирады, Ткачев, так же как и Нечаев, внушал страх окружавшим его людям. Находясь в эмиграции, он был мало знаком с положением дел в России, где якобинские идеи не нашли широкого отклика; да и в Европе, несмотря на потенциальную возможность заручиться поддержкой в среде сторонников Интернационала, Ткачев не нашел себе места среди представителей двух магистральных течений общественной мысли, каковыми являлись марксизм и анархизм. Ему также не удалось создать собственной политической организации. Образованное им в конце 1870-х гг. «Общество народного освобождения» не смогло укорениться в России; издаваемый им журнал «Набат», который он стремился перевести в Россию, прекратил существование, и две эти неудачи возвестили о конце как самого Ткачева так и задуманных им предприятий. Он умер в возрасте сорока одного года в психиатрической больнице. Столь печальный конец — притом что дом умалишенных занимал важное место в истории русской интеллигенции и окончить здесь свои дни не считалось позором — не давал оснований предполагать, сколь счастливое будущее было уготовано его идеям: разве не он писал Энгельсу о том, что «русский народ был коммунистом в силу своего инстинкта и традиций»? Но он также говорил и том, что для триумфа революции «следовало отрубить головы всем подданным Российской империи старше двадцати лет от роду». Эти разумные советы были забыты не всеми…

Со смертью Ткачева, первого русского теоретика революции, замкнулся круг, в котором преобладала революционная мысль, в большинстве своем носившая умозрительный характер. В последующие годы марксизм станет тем вкладом, который Россия сделает в развитие крупного течения западноевропейской мысли, организационным оформлением которого явился Интернационал. Для тех, кто в России грезил о трансформации общества и политического порядка, 1880-е гг. стали временем отрицания особенного положения России, свидетельствовавшим, таким образом, о разрыве со всем, что на протяжении двух предшествовавших десятилетий разрабатывалось теоретически и применялось практически с целью примирения будущего порядка с русскими традициями.

Однако раньше, чем этот разрыв полностью совершился, русская интеллигенция предприняла еще одну отчаянную попытку добиться поставленной цели посредством организованного расшатывания политической системы. Именно тогда «Пугачевы из университета» стали террористами, объединившимися в недрах двух пришедших на смену друг другу террористических организаций — «Земли и воли» и «Народной воли».