Университетская реформа

Университетская реформа

Грубость адмирала Путятина во многом была причиной волнений, охвативших университеты в 1861–1862 гг. В конце 1861 г. Александр II, признав ошибки, допущенные министром народного просвещения, снял его и назначил на его место Александра Васильевича Головнина, правую руку великого князя Константина, остававшегося министром до 1866 г. Как и великий князь, Головнин был убежденным либералом, и реформа, которую он подготовил и которую ему удалось довести до конца, тому свидетельство. Чтобы показать, что его проект пропитан духом либерализма, Головнин первым делом открыл университеты, ранее закрытые, или занятия в которых были приостановлены, восстановил студентов, отчисленных в ходе волнений, и разрешил им сдавать экзамены. Так он мог подготовить реформу в спокойной обстановке.

Впервые разработка реформы основывалась на тщательном изучении опыта иностранных университетов. С этой целью министр направил членов комиссии по подготовке реформы во Францию, Пруссию и Швейцарию, надеясь, что их отчеты обогатят его проект. Другим серьезным новшеством был диалог с университетским миром, целью которого было привлечь его к проведению реформы. Такой подход был тем более удачным, что с 1858 г. была создана еще одна комиссия по изучению наиболее серьезных проблем, стоящих на пути прогресса — безденежье профессоров, слабость контактов между профессорами и студентами, изоляция русских ученых, зачастую не имеющих возможности выехать за границу и т. д. По завершении работы комиссия, сотрудничавшая с университетами, должна была предложить комплексное решение. Стремясь не терять время и воспользоваться ее трудами, Головнин расширил эту комиссию, введя в ее состав университетских экспертов. Объединив, таким образом, лиц, в чью сферу ответственности входило высшее образование, с теми, для кого была разработана реформа, он столкнулся сначала с непредвиденной трудностью: все обсуждалось слишком долго, утопая в море возражений и встречных проектов, столь же многочисленных, сколь и состав участников, и министру много раз приходилось вмешиваться самому. Но в конечном счете проявились достоинства этого открытого подхода к реформированию: ясные и четкие предложения, принятые совместно с учетом поправок и замечаний, были с согласия Государственного совета представлены императору в июне 1863 г.

Реформа основывалась на признании, которого желали все имевшие отношение к университету, университетской автономии, уже существовавшей, но с 1835 г. неоднократно урезавшейся. Преподавательский состав и административные органы становились выборными. В каждом университете профессорский состав должен был избирать ректора из своей среды на четыре года. Он возглавлял совет, также состоявший из выборных профессоров, которые несли ответственность за учебные и административные вопросы. Наконец, в рамках реформы создавалась новая инстанция, позволявшая усилить автономию университетов в то время, когда там часты были волнения: это был дисциплинарный университетский суд, состоявший из одного профессора права и двух выборных заседателей — оба также профессора; все вопросы, касавшиеся студенческой дисциплины, входили в компетенцию этого органа. Обращение к полиции или юстиции в случае волнений было предусмотрено лишь в исключительных случаях, касавшихся самых экстремальных ситуаций. Но в целом университет сам нес ответственность за общественный порядок, поведение студентов и представлял собой настоящий «храм науки». Куратор, назначавшийся министром, игравший роль связующего звена между правительством и университетом, был также гарантом их автономии, в то время как инспекторы, которые традиционно представляли министерство в университетах, теряли большую часть своих полномочий.

В реформе Головнина уделялось много внимания двум насущным вопросам: образованию молодых ученых, для повышения уровня которого немедленно были приняты важные решения, и помощи дипломированным специалистам с тем, чтобы они могли продолжить образование в иностранных университетах. В ходе работы комиссии все участники сошлись во мнении о существовании почти полного разрыва связей с европейским университетским миром и необходимости их восстановления путем отправки студентов за границу.

Реформа придала значительный импульс университетской жизни, приведя к появлению университетов в Томске (который до революции 1917 г. пользовался в России огромным престижем), в Варшаве, в Ярославле. Но по двум пунктам, которые отстаивал министр, его либеральные предложения в 1863 г. поддержки не получили. Он желал, чтобы студенческим корпорациям (тогда еще не говорили профсоюзы) было разрешено организовываться в стенах университетов и чтобы им выделялись материальные средства, позволявшие познакомиться с их существованием (места собраний, афиши и даже бюллетени). Он хотел также открыть университет для девушек. По этим двум пунктам победила доктрина консерваторов. Студенты пугали, волнения, периодически вспыхивавшие в университетах, давали понять, что предоставление им излишней свободы для организации и пропаганды могут раздуть тлеющий огонь мятежа. Законом 1863 г. лучше ограничить риск, превратив университеты в дискуссионные центры. Что касается университетов для девушек, Россия в этом отношении встала в один ряд с большинством европейских стран. Швейцария, не знавшая этих ограничений, стала отныне центром притяжения для эмансипированных русских девушек, мечтающих продолжить образование на уровне, не ограничивающемся изучением правил этикета.

Несмотря на эти ограничения, в реформе было достаточно новаторских аспектов для того, чтобы преобразить университетский мир России и позволить ему добиться значительного интеллектуального прогресса. Да, студенческие волнения возобновятся несколько десятилетий спустя, но в течение достаточно долгого периода университет останется в России кузницей интеллектуальных кадров. Он привлечет авторитетных профессоров и сформирует поколение студентов, которые крайне потребуются стране в конце века для участия в беспрецедентной экономической и технической модернизации.

Не осталось без внимания Головнина и среднее образование. К традиционному классическому образованию в гимназиях (лицеях) был добавлен другой тип лицеев (реальные гимназии) с большим объемом преподавания математики и естествознания.

Только начальное образование не вошло в столь продуманную программу реформаторов, но оно находилось в компетенции местных властей.