Кризис аристократии. Необходимость деперсонализации власти

Кризис аристократии.

Необходимость деперсонализации власти

Развитие королевской власти характеризовалось в XIII в. потерей сугубо личного ее характера и превращением в сущности в государственную власть. Особенно это ощутила на себе третья сила в управлении страной — аристократия, которая хотя и содействовала росту и имела там свою долю, но лишь в такой форме, которая подталкивала к подчинению властям и взаимодействию с ними. Класс аристократии (магнатов) мог во времена Вальдемаров функционировать совместно с двуглавым государством, а не против него.

В XIII в. происходило превращение аристократии из элиты родового общества в феодальный дворянский класс в том понимании, что на смену скандинавской системе защиты, когда потребность в ней индивидуума обеспечивалась родом, к которому он принадлежал, пришел такой порядок, при котором помещик предоставлял крестьянину в деревне защиту, необходимую тому, как хлеб насущный.

В одном из положений общегосударственного закона, принятия которого добился Эрик Менвед на данехофе в 1304 г., под угрозой суровых наказаний было запрещено кому-либо брать под защиту своих родственников, за исключением случаев болезни. В старой системе дело обстояло таким образом, что убийство родственника или причинение ему иного ущерба могло стать для его покровителей источником дохода, который мог быть реализован, если удавалось заставить обидчика или его род выплатить возмещение. В той системе, которая была провозглашена в предисловии к «Ютландскому праву» в 1241 г., предусматривалось, что в будущем штрафы будут выплачиваться главным образом королю. Однако на практике дело обстояло иначе: административные акты периода 1241 — 1304 гг. со всей очевидностью свидетельствуют, что короли передавали право на взимание штрафов крупным землевладельцам, у которых работали лица, совершившие преступление. Так место прежних родов заняли светские и церковные владельцы поместий, а не королевская власть.

Во внутренних делах короли стремились к централизации управления; это проявлялось, в частности, в игнорировании ими различий между сконским, зеландским и ютландским правом при рассмотрении дел на заседаниях королевского суда. Для противников королевской власти, напротив, делом принципа стал партикуляризм отдельных частей страны. Это явствует из той программы правления, которую аристократы на выборах короля в 1320 и 1326 гг. заставили принимать новоизбранного монарха.

В 1332 г. умер король Кристофер II, который к тому времени, по-видимому, оставался королем только у себя дома в Сакскёбинге, после того как он раздал свое государство, лен за леном, в залог кредиторам, прежде всего мелким северогерманским князьям. Датские аристократы давно уже держали королевскую власть на голодном пайке, отказывая ей в праве вводить новые налоги, однако в выигрыше оказались в первую очередь их немецкие собратья по сословию. Никто не счел в 1332 г. необходимым избрать нового короля. В том же 1332 г. Сконе была включена в состав шведского королевства при поддержке со стороны архиепископа Карла и сконской знати.

Недоброжелательство аристократов, если оно было достаточно сильным, могло привести королевскую власть на край экономической пропасти и даже столкнуть ее туда, как это произошло в 20-х годах XIV столетия. Государственное единство оказалось в этой ситуации до такой степени зыбким, что стало возможным без особых усилий поделить королевство на его три первоначальные составные части: Ютландию, острова и Сконе. За восемь лет, проведенных без короля, аристократы поняли, что дело принимает серьезный оборот, когда стало происходить дальнейшее дробление этих земель на замковые лены, принадлежащие своенравным ленсманам.

Тогда стало очевидным, что королевство германского типа превратилось в европейское средневековое государство. В таких государствах все время происходили характерные колебания между периодами силы и слабости князей и знати соответственно. Однако обойтись без некоторых функций государства, выступающего в качестве гаранта безопасности своих граждан, было нельзя. Местные вожди родов уже больше не могли, как это было еще в XII в., вершить правосудие в своих родных краях, если власти оказывались слабы. Эгоизм держателей заложенных земель вызвал в Дании, пожалуй, еще больший хаос, чем действия Кристофера II.

Некоторые вельможи осознали тогда, что, хотя им и трудно было ужиться с Кристофером II, еще хуже жить без короля. Когда не было короля, не существовало и совета при нем, и никто не мог созвать данехоф. Мы можем прочитать в одном документе, датированном 1339 г., что «Магнус, король земли Сконе», сам «заседал в королевском суде» перед своим замком Хельсингборг. Пусть королевская власть и превратилась в учреждение, но все же это было учреждение от имени короля.

В Ютландии и на острове Зеландия, однако, не могли назвать имя нового короля; это было бы непрактичным, в частности, для тех людей, которые, подобно голштинским держателям закладов, рассчитывали на возврат денег, данных взаймы датской короне.

Дополнительно повороту в развитии событий способствовал такой новый фактор власти, как торговые города. Когда король Кристофер II умер, завершив свое шаткое правление, в одном из главных немецких городов — Любеке считали, что нет нужды иметь одного и того же короля по обе стороны пролива Эресунн. В конце 30-х годов XIV в. руководство города передумало и решило, что все же было бы полезным иметь одного общего датского короля, который контролировал бы крупнейший актив Дании — сконские ярмарки. Поэтому купцы в Любеке оказали в 1340 г. поддержку выдвижению кандидата на трон.

И все-таки было сомнительно, что датская держава будет когда-либо снова собрана воедино под властью короля в тех границах, которые она имела со времени, когда Магнус Добрый упал с коня. То, что присоединение земли Сконе к Швеции было аннулировано и отложено на 300 лет, отнюдь не являлось чем-то само собой разумеющимся, а объяснялось своеобразием личности вступающего на престол короля.