7. Петроград, начало декабря 1916 года

7. Петроград, начало декабря 1916 года

Старший фейерверкер[3] Василий Медведев, кавалер полного Георгиевского банта, то есть всех степеней Георгиевской медали для нижних чинов и унтер-офицеров, получил в ноябре легкое ранение на Северном фронте, где в составе Сибирского корпуса держала оборону его батарея. Геройством и умом Василий очаровал начальство полевого лазарета и получил отпуск в Петроград на неделю. Это было весьма кстати, поскольку запасы нелегальной литературы у него кончились, и ему не только надо было возобновить их, но и повидаться с товарищами, впитать в себя то, чем живет сейчас большевистская организация.

В Петрограде, в Новой деревне, у старого друга и соратника, рабочего Александрова, он получил явку на Сердобольской улице, в доме 35. Здесь жили супруги Павловы, в квартире которых регулярно собиралось на свои заседания Русское Бюро ЦК РСДРП, происходили совместные собрания этого руководящего партийного органа и Петербургского комитета большевиков. Александров предупредил Василия о необходимости строжайше соблюдать все правила конспирации, ибо охранка в последние недели просто зверствовала, проводя по наводкам провокаторов одну за другой «ликвидации» подпольных организаций и техник.[4]

Садясь на 20-й номер трамвая у Балтийского вокзала, Василий по привычке проверил, нет ли за ним «хвоста», и на всякий случай занял позицию поближе к двери на задней площадке прицепного вагона. Трамвай мгновенно заполнился до отказа, люди повисли на подножках, один пристроился на «колбасе» сцепного устройства. Все это было внове Василию, который давно не был в столице. Многие другие приметы хозяйственной разрухи поплыли у него перед глазами, когда трамвай тронулся и медленно покатился по Лермонтовскому и Троицкому проспектам к Технологическому институту, через Загородный и Литейный — на Нижегородскую и Нюстадскую улицы. Первый снег прибрал грязь и неопрятность. Витрины многих магазинов, ломившиеся до войны от товаров, теперь были пусты или заколочены фанерой, замазаны белой краской изнутри. У булочных и мясных лавок стояли длиннющие хвосты суровых, плохо одетых женщин. Среди пешеходов было очень много солдат запасных полков, расквартированных в Питере. Теперь, под вечер, они явно бесцельно фланировали по улицам, ища дешевых развлечений. Среди них было много ходячих раненых, с руками на перевязи, как у Василия, или с палочками и костылями.

По мере удаления от Литейного нищета и разруха все громче заявляли о себе. Штукатурка многих домов осыпалась, обнажив бревна. Нынешняя неухоженность былых щегольских проспектов и улиц Санкт-Петербурга все сильнее бросалась в глаза. Сойдя на остановке у Выборгского шоссе, Медведев удвоил осмотрительность, внимательно вглядываясь в прохожих, изучая места, где могут затаиться полицейские кареты.

Согласно правилам конспирации Василий шел по четной стороне. А вот и дом номер тридцать пять… Не задерживаясь, прошел мимо него, особенно внимательно разглядывая пятиэтажное здание с мансардами, небольшим палисадником и подъездом под железным полукруглым навесом с чугунными столбиками. Никаких признаков засады незаметно, занавеска на нужном окне отогнута точь-в-точь, как описывал Александров. Однако не надо торопиться.

Старший фейерверкер с четырьмя «Георгиями» на шинели спокойно шел дальше. Прохожие с симпатией смотрели на его знаки геройства. "Надо снять, решает Василий, — а то привлекаешь излишнее внимание".

Улучив момент, когда на улице не было встречных, он переколол награды с шинели на гимнастерку. Дойдя до Головинской улицы и не заметив ничего опасного, Василий повернул назад и перешел на нечетную сторону. Еще внимательнее фронтовик присматривался к деталям обстановки, помня предупреждения Александрова, что полицейские ищейки в последние недели словно сорвались с цепи. Не исключена возможность провала и на конспиративной квартире Павловых…

Наконец сумрак подъезда, в котором днем не горит ни одна лампа домовладелец явно экономит керосин. Легкий условный стук в дверь квартиры номер четыре. Тишина. Снова постучал.