Когда крепости сдаются без боя

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Когда крепости сдаются без боя

Заря взошла над нашею землею, —

И я, седой старик, помолодел,

Встречая армию Страны Советов.

Чо Ги Чхон. Поэма «Пэктусан»

I

К вечеру двадцатого августа отряд кораблей с десантом вышел из Чхончжина. Штурманы проложили курс на Вонсан. На борту эсминца «Войков», двух эскортных кораблей, двух больших тральщиков и шести торпедных катеров разместились полтора батальона морской пехоты, рота противотанковых ружей, батарея 120-миллиметровых минометов, батарея противотанковых пушек, инженерные, санитарные подразделения и наш разведывательный отряд. В общей сложности для высадки в Вонсан отплыло более тысячи восьмисот человек. Командовать десантом на переходе и обеспечить его высадку поручено капитану первого ранга Александру Студеничникову, только что назначенному командиром еще не отвоеванной Вонсанской военно-морской базы. Командование сводной десантной группой генерал Кабанов возложил на начальника штаба 13-й бригады морской пехоты подполковника В. Ф. Козлова. В его оперативное подчинение входит и наш отряд. С отрядом в новую десантную операцию отправились заместитель начальника разведотдела капитан третьего ранга Г. П. Колюбакин и старший офицер по разведке подполковник Н. А. Инзарцев. Еще в начале повествования я говорил о том, как мы встретились на востоке с Николаем Аркадьевичем, командиром нашего отряда в первый период войны на западе. Теперь обстоятельства вновь свели нас на военной дороге, опять ему выпала доля испытать военное счастье вместе со своими старыми боевыми друзьями.

Разведывательный отдел штаба флота добыл сведения о том, что противник готовится к эвакуации своих войск из Вонсана и к вывозу военной техники и имущества. Десанту приказано быстро и скрытно подойти к этой военно-морской базе, пробиться в бухту, захватить порт, овладеть городом, принудить вражеский гарнизон к капитуляции, разоружить и пленить его. Десантные подразделения должны захватить расположенный вблизи Вонсана военный аэродром, не допустить ухода военных кораблей и других вражеских судов в Японию.

Инзарцев позже рассказывал мне, что ночью на 20 августа они рассматривали план операции у генерала Кабанова. Поставив задачу и обсудив все варианты ее выполнения, Кабанов в заключение сказал, что, если на подходах к Вонсану противник силами флота, авиации или береговых батарей попытается противодействовать десанту, в бой на море и на подходах к берегу не вступать, тут же повернуть обратно к своим берегам.

Вонсан, центр провинции Канвон, считается одним из наиболее крупных городов страны. Он расположен почти у 38-й параллели, как бы делящей полуостров пополам. (Это обстоятельство, как известно, сыграло впоследствии в судьбе Кореи весьма роковую роль.) Вонсан помимо обширного морского порта с прекрасной гаванью и большого рыболовного хозяйства имеет металлургические и химические заводы, текстильные, пищевые, кожевенные и целлюлозные предприятия, поблизости от него расположен небольшой каменноугольный район. Через город проходит несколько линий железных и шоссейных дорог. Почти полтораста тысяч человек проживают здесь.

Гарнизон Вонсана, по тем данным, которыми располагала наша разведка накануне войны, насчитывает не менее восьми тысяч человек. Это не только крупный порт, но и самая важная морская крепость на восточном побережье Кореи. В северной части залива базируются военные корабли. Для временного отстоя иногда заходят даже крейсера. На многочисленных островах у входа в бухту и на двух полуостровах — Ходо и Кальма, как бы двумя клешнями сузивших этот вход, размещены береговые дальнобойные, противокатерные и зенитные батареи.

Задача перед десантом поставлена трудная. И не только потому, что у противника будет численное превосходство. Дело в том, что в ближайшее время мы не можем рассчитывать на подкрепление дополнительным десантом или армейскими частями с сухопутья. Если уж возникнет крайняя надобность — мы получим поддержку авиацией и кораблями, да и то не сразу.

Отряд опять идет в первом броске. Следом за нами, несколькими часами позже, на разведанный плацдарм ступит остальной десант. Вышли мы из Чхончжина, когда основные силы десанта прошли без малого полпути к цели: скорость наших катеров, которыми командуют Герой Советского Союза старший лейтенант В. И. Быков, лейтенант Н. А. Алексеев и мичман В. Ф. Шамонин, позволяет нам обойти десант на переходе морем. Наши ребята успели хорошо приспособиться к плаванию на катерах в этих теплых широтах, уже приучились беречь силы. Пока экипажи катеров зорко несут свою вахту, наши отдыхают. Несколько человек спустились в кубрики и спят там, но большинство устроились прямо на верхней палубе, подложив под голову рюкзаки.

В первый бросок с отрядом отправилась группа минеров.

По опыту прошлых высадок мы уже убедились, что избежать излишних потерь от мин на берегу можно, если их умело разыскивать.

Для минеров это первый боевой поход. Предчувствуя опасности высадки в занятый врагом большой город, впервые оказавшись в море на боевом корабле, они не могут скрыть своего волнения.

Некоторые солдаты прилегли, но уснуть не могут. Делают вид, что спят, но нет-нет да и приподнимут голову, чтоб поглядеть вокруг. То присядут, то переложат с места на место свой рюкзак, миноискатель…

Глядя на этих впервые идущих в поход ребят, невольно вспоминается, что точно так же не мог найти себе места в первом походе и каждый из нас. Не знали, куда сунуть свои руки, как будто они были лишними, все пытались пристроиться то на одном месте, то на другом.

Обогнав на дальних подходах к Вонсану отряд кораблей с десантом, катера с разведчиками на борту с наступлением рассвета подошли к заливу Иохынман. Погода стоит прекрасная, полный штиль, море изумительно спокойное и гладкое, видимость отличная. Вообще на удивление даже старожилам стоит поразительный август. Видно, ливневые дожди в июне и июле вылили на землю всю летнюю порцию осадков, в том числе и августовскую.

Корабли с основным десантом еще не подтянулись вплотную, оставаясь вне досягаемости береговых батарей, а наша головная группа около девяти часов утра уже начала движение в гавань Вонсана. Пока мы не высадимся, не разведаем обстановку, не выясним, можно ли им ступить на берег, основные силы десанта останутся на кораблях.

И экипажи катеров, и все десантники на боевом взводе. Матросы прильнули к прицелам пулеметов, через дальномеры и бинокли они ощупывают буквально каждый метр воды и берега. Ощетинившись множеством стволов, готовые мгновенно изрыгнуть поток пулеметного огня и малокалиберных снарядов, катера сейчас осторожно, все время как бы примериваясь и прицеливаясь, пробираются в этот далекий, незнакомый порт. Без всякого сомнения катера проходят на глазах сотен, а может, и тысяч людей. Как они отнесутся к нашему появлению, какими приказами руководствуются на случай приближения советских кораблей — никто из нас не знает.

Чтобы попасть в Вонсан, надо пройти прямо перед стволами нескольких крупнокалиберных береговых батарей. Установлены они на полуостровах Ходо и Кальма, о которых уже говорилось. И в самом узком месте входа в бухту — на островах Йодо и Синдо тоже спрятаны противокатерные и зенитные орудия. Сначала катера с нашим отрядом миновали квадраты обстрела дальнобойных батарей, а затем оказались в зоне досягаемости противокатерных и зенитных орудий. Если японцы вдруг ударят по кораблям с этой очень выгодной дистанции, на давно пристрелянных площадях, то крупных потерь не миновать.

Все отчетливее видно, что множество мелких суденышек — скорее всего рыбацких шхун и шлюпок — снуют на подходах к берегу и в проливах. Постепенно они все более вырастают из воды, сближаются с нами. И почти у каждой на мачте — красный флажок. Катера чуть сбавили ход, чтоб унять волну, а то можно и опрокинуть эти рыболовные ладьи. Люди на них приветливо машут нам руками и шляпами.

Катера снова прибавили ход. Командир дивизиона капитан 3-го ранга Малик передал, чтобы в бухту войти на полной скорости. Проскочили входной створ, острова остались позади, и катера оказались в обширной бухте Вонсана. Развернувшись широким строем, катера устремились к пирсам в западной стороне бухты.

У причальных стенок стоят три крупных транспорта, множество шхун и джонок. Кораблей военного флота не видать. Как оказалось позже, несколько мелких кораблей, типа катеров — охотников за подводными лодками, базировались в военной гавани, расположенной в северной части бухты.

Подойдя вплотную к стенке, катера отрабатывают задний ход и замирают как вкопанные. Отряд за какую-нибудь минуту высадился и тут же без задержки стал продвигаться в глубь города. Противник никакого сопротивления при высадке не оказал, не раздалось ни одного выстрела. На причалах и на припортовых улицах не встретили ни одного японского солдата. В первый момент не попадаются и корейцы.

Сразу бросается в глаза, что обстановка в Вонсане совсем отличается от обстановки в городах на севере страны, где мы высаживались накануне: никаких следов боевых действий, ни пожаров, ни разрушений — ничего такого здесь не видно.

Проскочив складские помещения в порту, на одной из улиц встретили нескольких жителей города, успели расспросить, где размещается штаб японского командования. Сверили их показания с планом. Оказалось, что план города уже устарел, в нем имелись существенные неточности. То здание, которое на плане было обозначено как штаб гарнизона, на самом деле служило увеселительным заведением для офицеров. Хорошо, что переводчик успел вовремя разобраться, а то заскочили бы мы вместо штаба к гейшам.

Отряд по трем направлениям продолжал углубляться в город. Взвод Никандрова повернул чуть вправо и по ближайшей улице двинулся в северную часть. С ними пошел в сторону штаба крепости и подполковник Инзарцев.

Леонов с группой обеспечения, прихватив по одному отделению из обоих взводов, направился по прямой широкой улице к центру города, намереваясь овладеть зданием почты и телеграфа.

Мой взвод Леонов послал по соседней параллельной улице, приказав дойти до банка и взять его под охрану.

Разведчики вытянулись цепочкой, держат оружие на изготовку и не спеша все более углубляются в город. Теперь мы идем уже не по пустынным улицам. Горожане группами стоят вдоль улиц, возле своих домов и у заборов и приветливо машут руками, что-то выкрикивают, но понять сразу не успеваем. Обращаются с улыбкой, приветливо. Мы не без оснований считаем, что они радуются нашей высадке.

Прибежавший связной сказал, чтобы к банку отправилось одно отделение, а остальных разведчиков моего взвода командир отряда вызывает к себе. Они остановились у комендатуры. К банку с группой матросов пошел Андрей Пшеничных.

Не прошло и пяти минут, как оставшаяся половина моего взвода подошла на подкрепление к Леонову. Оказывается, группа командира отряда остановилась у японской военной комендатуры и вступила с японцами в переговоры. В комендатуре несли службу несколько японских офицеров. Леонов заявил им, что в Вонсан подошел советский морской десант, вот-вот он начнет высадку в городе. Во избежание кровопролития, ненужных жертв и в целях недопущения каких-то случайностей он требует от имени нашего командования незамедлительно отдать приказ о капитуляции, о подчинении гарнизона подошедшему десанту. Японские офицеры ответили, что они готовы вступить в переговоры. Разведчики за это время оцепили ближайшие к комендатуре здания, на прицел взяты улицы, перекрестки и подходы.

На площадь подошла грузовая автомашина. Из кузова выгрузили круглый стол и несколько стульев. Похоже, что японцы намереваются вести переговоры в обстановке, напоминающей какую-то солидную конференцию по мирному урегулированию. Хотя никто из наших никогда с дипломатическими условностями и правилами не сталкивался, командир отряда и замполит, не показав ни малейшего колебания, усаживаются за стол и первым делом заявляют, что по поручению советского командования они требуют от японских представителей подписания документа о капитуляции и доведения его до войск гарнизона. На это старший из японских офицеров ответил, что такому диктату он подчиниться не может и приказа своим подчиненным отдать не имеет права. Леонов передает через переводчика, что десант высадился не уговаривать гарнизон капитулировать, а принять капитуляцию, поскольку известно, что император выступил по радио с признанием поражения страны в войне. Если же гарнизон не собирается подчиняться требованию нашего командования, то десант принудит его к сдаче силой. Японский офицер заявил, что гарнизон способен оказать противодействие десанту.

— Если вы хотите воевать, то мы к этому готовы и приказ о нанесении удара по гарнизону всей мощью авиации и флота будет отдан тотчас же.

Видя, что наши офицеры не собираются упрашивать, а предъявляют категорический ультиматум, что десант подошел сюда с твердыми намерениями, офицер ответил, что он не имеет права принимать решения по всему гарнизону.

— Командиром военно-морской базы является контр-адмирал Хори, а начальником сухопутной обороны полковник Тадо. Вся власть над гарнизоном в их руках. Только они могут вести переговоры о капитуляции гарнизона, — закончил офицер комендатуры.

Поскольку к штабу гарнизона отправился Инзарцев с частью взвода Никандрова, Леонов и Гузненков решают с остальной частью отряда продолжить продвижение в город, разобраться там в обстановке и держать под охраной почту, телеграф и банк.

II

Пока Леонов вел переговоры с офицерами комендатуры, Инзарцев со взводом Никандрова отправился на поиски штаба крепости. По пути наткнулись на приютившуюся на высотке метеорологическую станцию. Подумали, стоит выяснить, нет ли там японцев. Матросы с ходу заскочили в здание. Там сидели два японских офицера. Без всякого сопротивления они отдали разведчикам свои пистолеты и шашки. Но допросить их как следует не удалось. Отправившийся со взводом переводчик знал только корейский язык. А японцы не говорили по-корейски или прикинулись, что не знают корейского языка. К счастью, с группой пошел молодой кореец Мун, приставший к отряду еще в Чхончжине. Так и пришлось разговаривать с японцами при помощи двойного перевода: сначала через отрядного переводчика-корейца задавали вопрос Муну, тот по-японски разговаривал с пленными и потом ответы их переводил на корейский, и только после этого они доходили до разведчиков. Получалась довольно медлительная и едва ли точная процедура объяснения. Японские офицеры ничего путного Никандрову и Инзарцеву не сказали. Тогда наши решили больше с ними попусту не терять времени. Вооружив двух горожан отобранным у японцев оружием, разведчики оставили пленных под их охраной, а сами двинулись дальше по пути к штабу крепости.

Широкая асфальтированная дорога поднималась на небольшой холм, сплошь покрытый хвойным лесом. На нее в нескольких местах выходили аллеи, обсаженные невысоким кустарником. Декоративные кусты тянулись и по обеим сторонам дороги, между проезжей частью и пешеходными дорожками.

Высокое, из красного кирпича красивой кладки здание штаба отчетливо виднелось за леском на высоте.

Разведчики, держа оружие на изготовку и прижимаясь поплотнее к лесу, двинулись к штабу. Никандров и Инзарцев предупредили ребят, чтобы ни в коем случае без приказа не было сделано ни одного выстрела. Сами они вышли на середину дороги и вдвоем пошагали к дому. Оружие решили напоказ не выставлять, но иметь его наготове: заложив патрон в патронник и придерживая курок пальцем, пистолеты держали в опущенной вниз руке, прижав ее к бедру. Получалось, что и оружием не размахивают и в то же время не безоружны. Остальные разведчики шли впритирку к деревьям и к кустам, прикрывая и сопровождая идущих по дороге.

На перекрестке дороги с первой аллеей, прямо посередине шоссе стоял японский солдат. Широко расставив ноги, он держал поперек тела на спущенных вниз руках винтовку. Он как бы загораживал середину дороги, суживал ее.

Разведчики решили возле него не останавливаться, а, обойдя справа и слева, продолжали шагать по асфальту, сделав вид, что японского солдата как будто и не было на их пути. Он тоже не пошевельнулся и не обмолвился ни словом.

Прошли еще шагов полсотни. Новый заслон японцев. На этот раз более устрашающий. По обеим сторонам магистрали, в кюветах стоят по офицеру и по двое-трое солдат, а в ногах у них, вытянув к идущим десантникам стволы, — станковые пулеметы.

Когда до пулеметов оставалось шагов двадцать пять — тридцать, японские солдаты присели на одно колено и припали к прицелам.

Сердце у десантников дрогнуло. Оказались буквально на волоске от тяжкого исхода; не выдержи у кого-нибудь нервы, нажми от волнения неосторожно на спусковой крючок, раздайся хоть один выстрел — и пошла бы заваруха. Не соберешь ни своих, ни чужих.

Выработанная годами выдержка и тут позволила избежать кровопролития, хотя наши и не знали об истинных намерениях японцев: собираются ли они подпустить десантников на близкое расстояние и в упор расстрелять или рассчитывают нажать на психику, авось нервы у нас не выдержат — повернем назад и уйдем.

Не обмолвившись ни словом, — даже некогда было переговорить и прикинуть, — лишь перекинувшись коротким взглядом, разведчики прошли и мимо этого заслона, сделав вид, что и это препятствие их не пугает.

Оставив у себя за спиной японцев с пулеметами, разведчики почти вплотную подошли к воротам штаба. И тут оказались двое вражеских солдат с винтовками наперевес в вытянутых вниз руках.

Пришлось остановиться перед закрытыми воротами. Позади и впереди десантников вооруженные японцы с оружием на изготовку.

Ворота открылись, и навстречу вышел японский офицер.

Инзарцева по внешнему виду трудно было признать за старшего среди подошедших разведчиков. Может быть, возраст, осанка и привычка командовать подсказали бы опытному глазу, что это не рядовой разведчик, а старший офицер. Как и все остальные, одет он был в полуспортивную, полувоенную форму: на голове лыжная шапочка с большим козырьком, вместо гимнастерки — спортивная куртка со многими карманами, флотские широкие брюки заправлены в яловые сапоги. В такой же неопределенной форме, без всяких знаков различия были и остальные разведчики. В других походах это было хорошо: удобно, практично. Но в этой операции, когда пришлось не воевать, а вести сложные переговоры, морская форма со всеми знаками различия очень бы пригодилась. Только Леонов и Гузненков отправились в поход в кителях и с погонами. Позже этот более или менее официальный вид как раз и импонировал японцам, когда пришлось с ними круто разговаривать.

Так или иначе, вышедший из ворот офицер обратился к Инзарцеву, спросив, что нам нужно, зачем мы пожаловали.

Инзарцев ответил, что подошедшие десантники хотели бы видеть коменданта крепости или начальника штаба.

Офицер сказал, что понял хорошо, повернулся и ушел в штаб.

Десантники остались у ворот дожидаться результата. Положение складывалось довольно щекотливое: прорываться силой в штаб рискованно, из-за пустяка можно вызвать конфликт, но и стоять в бездействии у ворот тоже не пристало победителям — ни к чему ставить себя в положение просителей. Ведь разведчики пришли не просить, а диктовать условия. Ожидание затягивалось, прошло не менее двадцати минут. Неловкость стали чувствовать и разведчики и офицеры.

В этот момент дверь снова отворилась — и к разведчикам вышла целая группа японских офицеров. Старшим оказался сухопутный офицер в чине полковника. Он назвался комендантом города.

Услужливый адъютант поставил позади него стул-раскладушку, полковник сел, положил руки на эфес поставленной между ног шашки и передал через переводчика, что он готов выслушать советских представителей.

Инзарцев сказал, что к городу подошел советский морской десант на кораблях. Война Японией проиграна, еще несколько дней назад император заявил о капитуляции. Наш десант прибыл, чтобы принять капитуляцию гарнизона и обеспечить необходимый порядок в городе. Советское морское командование предлагает командиру японского гарнизона вместе со старшими офицерами войск прибыть на советский корабль, стоящий в порту, чтобы там вести переговоры об условиях и порядке капитуляции.

Полковник ответил, что он понял требование советских представителей, немедленно об этом доложит командованию гарнизона. После этого он поднялся, слегка наклонил голову в знак прощального приветствия и, выпрямившись, стараясь сохранить важность осанки, отправился обратно в штаб. Адъютант подхватил и понес стул, остальные офицеры двинулись следом за полковником. Ворота тут же за ними закрылись.

Вся наша группа повернулась и отправилась обратно в порт. Инзарцев и Никандров решили вести десантников не по той широкой дороге, по которой шли к штабу. Все еще опасаясь какой-нибудь внезапной выходки со стороны японцев, они повели десантников по узким аллеям, которые скорее всего могли вывести их к порту.

Первые отрядные посланцы, сходившие к японскому штабу, чтобы вызвать вражеское командование на переговоры, пошли назад к стоящим в порту катерам.

III

После рейда по городу мой взвод и Леонов с группой разведчиков возвратились в порт. Задержался лишь взвод Никандрова и Инзарцев с ними. Они вышли на побережье бухты и расположились на одной из небольших высот, выставили дозорных и стали наблюдать за обстановкой. Нам они из порта не были видны, а они хорошо видели и остальную часть отряда, и катера, и всю бухту, вплоть до островов.

Присели, кто на чем, перекурили и решили подвести короткий итог. Предварительные сведения разведотдела, видимо, близки к истине — японских войск в городе много. Намерений оказать десанту сопротивление и развязать военные действия с их стороны пока не заметно. Офицеры то в одиночку, то группами проходят по городским улицам, с десяток их видели возле увеселительного заведения. Солдат на городских улицах нет, наверное, их держат в казармах и на укрепленных позициях в окрестностях города. Власть японского военного командования сохраняется, но чувствуется, что японцы ожидают с часу на час каких-то крупных перемен. Иначе они не позволили бы нам передвигаться по городу столь беспрепятственно.

Горожане настроены к нам дружелюбно. Приветливо машут руками, стараются заговорить, если что спрашиваем — охотно отвечают и показывают. Но ходят по улицам небольшими группами, по нескольку человек. Люди пока притаились, как будто выжидают — что будет дальше, скоро ли кончится власть японцев. Магазины, лавчонки закрыты. Машины и повозки проезжают изредка. Городская жизнь идет в каком-то замедленном темпе. И не жара тому причиной. Состояние неопределенности, ожидания резкого поворота событий нависло над городом.

Передали в штаб десанта очередную радиограмму, сообщили, что воинственных намерений со стороны противника не заметно. Обстановка довольно отчетливо прояснилась, теперь командование десанта может решать, как поступать дальше.

Обследовать весь город нашему отряду сейчас непосильно. Не сможем мы взять под охрану и наиболее важные объекты. Даже мелкими группами, по двое, по трое, не охватим и половины того, за чем надо наблюдать. Да и разбиваться на такие группы в этой обстановке опасно. Для успешных переговоров с японским командованием отряд тоже пока не обладает достаточно внушительной силой. Первый разговор с офицерами комендатуры показал, что для успеха переговоров надо наращивать наши силы в городе.

Прошло уже более четырех часов, как мы одни в Вонсане, нафаршированном многотысячным вражеским гарнизоном. У причалов стоят лишь три торпедных катера, доставивших отряд. Корабли с десантом все еще в море, отстаиваются за островами у подходов к бухте, выжидают прояснения обстановки.

Нестерпимо пекущее солнце прошло зенит. Но дышать все равно тяжело. Слишком непривычны здешняя жара и влажность для нас. Собравшись на причалах, матросы расстегнули воротники, закатали рукава. Хотелось бы разуться, да пока нельзя. Каждый старается укрыться хоть в небольшой тени.

Пока так сидели, курили и разговаривали, было тихо. Вдруг до нашего слуха донеслись отзвуки артиллерийской стрельбы. Матросы встревоженно вскочили со своих мест.

Замечаем белые облачка разрывов зенитных снарядов в небе над морем. Вдали уходят по направлению на восток пять-шесть самолетов. Похоже, что наши артиллеристы обстреляли японские самолеты за пределами досягаемости корабельных зенитных орудий. Через минуту-другую стрельба прекратилась.

Впоследствии оказалось, что наши предположения были правильны. Когда наши корабли, направляясь в бухту, проходили вблизи островов, с аэродрома поднялась шестерка японских самолетов. Командир десанта приказал немедленно их обстрелять. Но было далеко, ущерба нанести им не могли. Так или иначе, а первая стрельба в этой операции раздалась. Нам очень хотелось, чтобы ее вовсе не было, а уж коли случилась, то чтоб была последняя. Когда будут стрелять обе стороны, остановить кровопролитие будет трудно.

В начале третьего в порт вошел один тральщик. Ошвартовался у стенки невдалеке от торпедных катеров. На борту его пришли в город Студеничников, Козлов, Колюбакин и взвода два морских пехотинцев.

Вскоре подошел на причал и Инзарцев с частью взвода Никандрова. Теперь все разведчики собрались на пирсе возле катеров.

Наши офицеры доложили командованию десанта об обстановке в городе, рассказали о разговоре с офицерами комендатуры и с комендантом гарнизона. До назначенного ему времени прибытия на корабль остается менее трех часов. Решили ждать установленного часа.

В этот момент к пирсу подошел один из торпедных катеров, ходивший на короткое время куда-то в южную часть бухты. На причал спустился командир дивизиона катеров капитан 3-го ранга Малик и стал докладывать Студеничникову и Козлову о своем рейде.

Оказывается, Малик решил попытаться высадиться на японский аэродром на полуострове Кальма. Он думал, что ему удастся лишь с несколькими матросами заставить японцев на аэродроме согласиться на капитуляцию.

Подошли к берегу, ошвартовались у стенки, нацелили пулеметы на видневшиеся невдалеке аэродромные постройки и собрались высадиться на причал. В этот момент с аэродрома подъехал на велосипеде японский офицер. Остановившись шагах в двадцати, он на довольно чистом русском языке сказал, что командир авиационной базы требует немедленно убраться от берега. Если катер сию же минуту не отойдет от причала, по нему будет открыт огонь.

— Нам ничего не оставалось, — закончил Малик, — как сняться со швартовов и уйти обратно. Не могли же мы вступать в перестрелку…

Наши офицеры посоветовались между собой и решили отложить попытку проникнуть на аэродром до следующего дня. Случай этот лишний раз показывал, что надо быть настороже. Видимо, немало японцев настроены далеко не миролюбиво, среди них могут оказаться и такие, кто пойдет на любую провокацию, чтоб осложнить обстановку.

Тем временем показались из-за островов и начали приближаться к причалам остальные корабли с десантом. Осторожно, на малом ходу они вошли в порт и начали швартоваться позади торпедных катеров и тральщика. Десантные части пока остаются на кораблях, на берег не высаживаются. Сошли лишь немногие из офицеров и старшин экипажей кораблей.

Моряки с кораблей и десантники в нескольких местах сошлись небольшими группами и рассказывают друг другу об увиденном и услышанном.

Еще когда корабли стояли в дрейфе, наблюдатели заметили, как из-за острова выскочила на полном ходу и устремилась в море японская шхуна. Катера задержали ее и заставили подойти к борту фрегата. На шхуне оказались два японца и один кореец. Допросили их и выяснили, что один из японцев, одетый в зеленый форменный мундир, служит смотрителем маяка. Задержанные признались, что намеревались уйти на шхуне в Японию. От них потребовали показать проходы в минных полях. Сначала они пытались отговориться незнанием, потом боязнью, но когда им сказали, что их жизнь зависит от них самих, они согласились провести наши корабли по безопасному фарватеру. Так с ними, с их картами корабли с десантом и прошли все опасные места по пути в бухту. Эти «лоцманы» оказались очень кстати — с их помощью удалось миновать минное заграждение. Правда, одна мина все-таки взорвалась в трале. Но это уже не страшно, потеряли параван[10], но не пострадали корабли.

Мимо береговых батарей проходили в напряженном ожидании: пропустят японцы в порт или ударят по десанту всей мощью своей артиллерии. К счастью, все обошлось благополучно. В напряженном молчании прошли мимо множества крупных и мелких островов и оказались в бухте.

Как только прикрывающие вход в бухту острова остались позади, сигнальщики доложили, что из гавани на полной скорости намереваются уйти несколько мелких судов. Командир десанта отправил торпедные катера перехватить беглецов и под угрозой обстрела не выпускать их в открытое море. Строгость подействовала, шхуны вынуждены были сделать поворот и возвратиться в порт.

Корабли с десантом еще только подходили к причалам, не начали швартоваться, а навстречу им двинулись сотни горожан. Они спускались по улицам, ведущим в порт, целыми толпами. Больше всего мужчин, одетых в белые рубахи и короткие штаны чуть ниже колен, обутых в открытые сандалии на ремешках, на голове — широкополые соломенные шляпы. Есть и женщины, но их немного. Несут какие-то плакаты, написанные иероглифами на белом полотне. У некоторых в руках красные флаги. Постепенно народу прибывает все больше. Теперь на ближайших к порту улицах и у входов на причалы собрались уже тысячи людей. Живущие в ближайших домах примостились на балконах, на изгородях, даже нашлись такие, которые взобрались на крыши. Неумолчный гул стоит над заполнившей улицу толпой. Люди радостно приветствуют наших моряков. Несколько человек влезли на большой штабель дров и, энергично размахивая руками, что-то резко выкрикивая, стали произносить речи. Горожане шумно их поддерживают, кричат.

Переводчик говорит, что жители города приветствуют нашу армию, радуются, что подошли советские корабли, кричат, чтоб мы скорее выдворяли японцев из их города.

Пока шел этот митинг, не заметили, как время явки японского командования для ведения переговоров истекло, а они так к назначенному им часу и не пришли.

IV

Леонов ушел в штаб командования десанта, разместившийся на фрегате в салоне Студеничникова. Через некоторое время он возвратился и сказал, что отряду поручено снова пройти в штаб гарнизона выяснить, почему японское командование не явилось в порт для ведения переговоров, и доставить старших японских военачальников на корабль.

Студеничников, по словам Леонова, телеграммой доложил адмиралу Юмашеву об обстановке в городе, о настроениях местного населения, об уклончивом поведении вражеского командования. В ответ получена телеграмма начальника штаба флота. Вице-адмирал Фролов передает, что Военный совет флота требует от десанта проявить твердость духа, не допускать никаких уступок, понудить японское командование к незамедлительной капитуляции и организованной сдаче оружия. Десанту предписывается гарнизон разоружить в кратчайший срок, всех военнослужащих собрать в казармы, обращаться корректно, ничего, кроме оружия, не отбирать, генералов и офицеров перевести на казарменное положение, всем пленным создать условия соответственно воинским званиям, силами подразделений десанта организовать охрану.

Чтобы выполнить это задание, надо вести прямые переговоры с вражеским командованием, как-то тут, на месте, показать наше превосходство, суметь продиктовать врагу наши требования.

Леонов решил взять с собой по два отделения из каждого взвода и отправиться для выполнения задания.

Наступили уже сумерки. Митинг горожан на припортовых улицах закончился, но люди не расходятся, стоят в ожидании, что же будет дальше.

Пройдя несколько в стороне от запруженных народом улиц, разведчики снова пошли в штаб, куда ходили днем.

Опять подошли к тем воротам, у которых останавливались первый раз. Приказав взять под наблюдение все подходы к штабу, держаться в полной боевой готовности на случай, если случится какая-нибудь заваруха, Леонов и Гузненков вместе с несколькими разведчиками прошли в ворота и отправились в штаб. Остальные десантники остались на постах возле штаба в томительном ожидании. Поблизости от наших несут свою службу и вражеские посты.

Охрана штаба беспрепятственно пропустила наших офицеров внутрь здания. Командующий базой контр-адмирал Хори и начальник сухопутной обороны полковник Тадо встретили явившихся к ним десантников в кабинете адмирала стоя. Хори — худенький, щуплый, среднего роста, лицо его сухощавое, волосы коротко подстрижены, мундир аккуратно подогнан. Внешностью он мало похож на военачальника, скорее напоминает мелкого чиновника. Но внешность бывает обманчива. Так оно и оказалось. Нашим пришлось встретиться с изворотливым и упорным оппонентом в переговорах. Тадо, напротив, роста выше среднего, мясист, мундир туго обтягивает его большой живот и поперечными складками морщится на спине. На полном одутловатом лице узкими щелочками проглядывают бегающие глаза.

Леонов объявил японским военачальникам, что войска их армии в Маньчжурии и на севере Кореи под ударами советских вооруженных сил потерпели поражение и в основном пленены, к Вонсану на кораблях подошел десант Тихоокеанского флота и сейчас начнет высадку. Нам известно, что токийское радио передало сообщение о капитуляции, которое сделал японский император. Ввиду этого Леонов уполномочен от имени Советского командования предъявить требование о немедленном сложении оружия и сдаче всего гарнизона города и крепости в плен. В качестве первой меры требуется тотчас же отдать приказ по войскам — не оказывать никакого сопротивления подошедшему десанту, с оружием на городских улицах, вне расположения воинских частей, никому из военнослужащих не появляться.

Контр-адмирал Хори ответил, что первое требование — не оказывать никакого сопротивления подошедшему десанту — сейчас же будет исполнено. Практически ему остается лишь подтвердить ранее отданное приказание. И Хори тут же обращается к своему адъютанту, распорядившись еще раз повторить по частям его прежний приказ. Молодцеватый адъютант с аксельбантами мгновенно скрылся за дверью.

— Что касается капитуляции, — заявил Хори, — то я не полномочен вести такие переговоры и не имею на это права.

— Но ваш император уже сообщил по радио, что Япония капитулирует перед союзниками, — возразил Леонов.

— Вы человек военный и понимаете, что заявление императора относится ко всей стране в целом, ко всем вооруженным силам. Но мы должны получить приказ от своего непосредственного командования. А мы полномочий на ведение переговоров не имеем, — вставил полковник Тадо.

— Не наше дело запрашивать согласие вашего командования на капитуляцию. Об этом уже давно должны были позаботиться вы сами, — обращаясь не к Тадо, а к Хори, сказал Леонов.

Хори заговорил о том, что они совсем не знают, на каких условиях они должны капитулировать, потребуют ли от них только сдачи оружия, а всем солдатам и офицерам позволят возвратиться в Японию. Или же они должны сдаться в плен союзным державам. И кому из союзников сдаваться — им тоже не сказано.

Увертка Хори совершенно очевидна. Поэтому Леонов отвечает, что непременное и элементарное требование полной капитуляции — сдача всех войск в плен вместе с командным составом, оружием и имуществом.

В разговор вновь вступает Тадо. Он говорит, что они не имеют связи со своими властями с пятнадцатого августа и потому точно обстановку себе не представляют.

— Все попытки связаться в течение последних дней оказались безуспешными. Если русские офицеры могут нам помочь в этом, то мы с признательностью примем такое содействие, — так заканчивает свой ответ Хори.

Он стоит в своей полной военной форме, внешне спокойный и невозмутимый, без малейшего подобия улыбки на лице, но и без выражения скорби и печали. Умение сохранять привитую годами невозмутимость и властность все еще дает о себе знать.

Наши командиры переговорили между собой вполголоса. Вести дальше переговоры в японском штабе бесполезно. Японцы в своем штабе, в своих стенах. Их тут большинство. Надо препроводить их на корабль. Там они будут уже в иной обстановке, там можно будет тверже диктовать условия.

Появившийся в это время связной доложил Леонову, что корабли начали высадку десанта в порту. Об этом же сообщил контр-адмиралу Хори степенно вошедший адъютант. Мгновенная легкая тень пробежала по лицу адмирала. Но он тут же погасил волнение и заявил, что сейчас приложит все усилия для восстановления связи.

— Мы считаем, что нет смысла дальше заниматься словесными препирательствами. Надо переговоры вести в нашем штабе, — сказал Леонов. Он предлагает обоим японским командирам и их штабу незамедлительно отправиться на борт нашего корабля и уже там договариваться о сдаче гарнизона. Жизнь и безопасность офицеров гарантирует наше командование.

Хори спрашивает, будет ли ему предоставлена возможность связи со своим командованием и с подчиненными частями гарнизона. Командир отряда ответил, что адмиралу будет оказано содействие в поддержании таких контактов, но только в пределах ведения переговоров о капитуляции и под обязательным контролем Советского командования.

Видя, что дальше оставаться в таком незавидном положении на глазах своих подчиненных уже неразумно, Тадо и Хори вынуждены подчиниться требованию и соглашаются следовать под охраной разведчиков на борт корабля.

Одевшись и распрощавшись с младшими чинами штаба, они вместе с группой старших штабных офицеров покидают свой штаб и идут в порт. По бокам, впереди и позади, на некотором удалении от японских офицеров и идущих рядом с ними наших командиров, группу эту сопровождают десантники с оружием наготове. Приходится быть начеку, чтобы не допустить какой-либо провокации, которая бы привела к кровопролитию и развязала бы боевые действия между обеими сторонами. Однако рискованный путь до порта, к счастью, удалось преодолеть без происшествий. Благоразумие и на этот раз одержало верх. Японские военачальники проследовали через порт и поднялись на борт корабля.

Проводив вражеских офицеров в штаб командования десанта на борту фрегата, разведчики снова собрались в одном месте. У выходов на улицы выставили небольшие дозоры, а все остальные примостились на отдых вдоль стен портовых складов.

Совсем стемнело. Но в городе виднеется немало освещенных окон, горят и редкие уличные фонари. Поэтому подходы к порту можно хорошо просматривать.

Разбившись, как обычно, по отделениям, матросы закусывают, беседуют об увиденном и услышанном. Больше всего десантников смущает пассивность японцев. В городе их пока во много раз больше, чем нас. А ведут они себя как-то странно: и в плен не сдаются, и в бой не вступают. Все мы, кроме, может быть, командования десанта, в те часы и минуты не представляли себе достаточно хорошо обстановку, еще не освоились с мыслью, что склонить врага к сдаче в плен можно и переговорами. Нас все еще тревожит — а вдруг стрясется бой, как тогда мы выберемся из этого удаленного от наших войск порта. Нам все еще кажется невероятным, что японцы так спокойно примирятся со своим поражением.

Невдалеке от отряда, там, где ошвартовался фрегат, на причалах устроились морские пехотинцы. Это та рота, что высадилась в порту в тот момент, когда наши командиры вели разговор с Хори и Тадо в штабе базы. Тогда сообщение о высадке роты хорошо повлияло на поведение японских военачальников. Все остальные подразделения морской пехоты пока остаются на кораблях.

Горожане потихоньку расходятся по домам. Улицы вблизи порта и все припортовые постройки опустели.

В это время на фрегате, в салоне Студеничникова, продолжались переговоры с японским командованием. Как тогда сразу же рассказывали по свежим впечатлениям наши офицеры, Хори и Тадо продолжали «тянуть волынку», надеясь, что какие-то обстоятельства позволят им избежать пленения.

Они все ссылались на то, что не имеют полномочий от своего начальства, а установить связь не могут.

— Я, — говорил Хори, — приказал войскам не чинить препятствий высадке вашего десанта. Теперь ваши корабли и ваш десант в порту. Я видел, как ваши морские пехотинцы начали занимать город. Я сам со штабом на вашем корабле. Вы можете оставить меня в плену, задержать как заложника. Но подписывать документ о сдаче гарнизона я не имею права. Мне мое командование не санкционировало ни ведения переговоров, ни сдачу войск и оружия. Я не знаю, кто будет отвечать за этот позорный акт.

Теперь становится понятным, что Хори стремится избежать личной ответственности за капитуляцию. Он не хочет принять на себя черное пятно за позор пленения. Если же он получит приказ от своих непосредственных властей, то ответственность за сдачу гарнизона и базы сама собой перекладывается на старших начальников. Тогда он будет чист перед богом, перед императором, перед офицерской кастой и перед подчиненными войсками. А то, что он продолжает играть судьбой многих тысяч солдат и офицеров, ставит ее в зависимость от какой-нибудь случайности или порыва фанатика, его как будто не касалось.

Студеничников и Козлов пытаются объяснить Хори, что как командир базы и старший по воинскому званию японский офицер, он, исполняя уже всем известную волю их императора, вполне правомочен принять самостоятельное решение о капитуляции. Во всяком случае, наше командование законность его подписей на документах признает. Гарнизон, зная его должностное положение, несомненно подчинится его воле.

Хори отвечает, что, согласно японскому воинскому обычаю, без ведома своих начальников и без полномочий не в его власти приказать войскам капитулировать. Он может сдаться лично сам, не спрашивая на это согласия свыше, но и то традиции самурая и офицерская честь обязывают его в случае опасности пленения покончить жизнь самоубийством, сделав себе харакири. Но сдача в плен его одного или вместе со штабом еще не означает капитуляции гарнизона.

Не сходятся у Хори концы с концами. Сдаться в плен и остаться в живых — «недостойно» самурая. Отдать приказ и покончить с собой — на это самурайского духа не хватает. А вот если решат и прикажут старшие власти — тогда с них и спрос.

Командование десанта решает попытаться помочь Хори еще раз связаться с его ставкой. С телеграммой адмирала отправляется офицер-порученец, сопровождаемый двумя советскими офицерами и группой солдат-десантников на автомашине. Через час он возвращается и докладывает, что наладить связь не удалось.

— Поскольку, — говорит Хори, — все попытки связаться с моим командованием не увенчались успехом, дальше нам вести переговоры бессмысленно.

И он предлагает прервать переговоры, дожидаться, пока не поступит приказ от его начальства.

Студеничников и Козлов это предложение Хори отклонили категорически. При этом японцам было сказано, что под неослабным контролером со стороны десанта они должны добиваться от своих старших властей приказа о капитуляции. Для полной гарантии безопасности и чтобы не вести переговоры через посредников, решено всех японских офицеров оставить на корабле.

Чтобы обезопасить стоящие в порту корабли от внезапного нападения в ночные часы, командование десанта решило высадить остававшиеся на кораблях войска и занять прилегающие к порту улицы и кварталы.

По сходням на причалы потянулись одна рота за другой. Идут морские пехотинцы, артиллеристы выкатывают свои «сорокапятки», минометчики несут на плечах минометы. На причал выгружают ящики со снарядами и минами. Разобравшись по ротам и взводам, десант занял порт и ближайший припортовый район.

Отряд наш остается возле складов на причалах. Большинство наших ребят отдыхают. День выдался хлопотливый, немало было беспокойства. На непривычной жаре люди истомились.

На кораблях матросы несут боевую вахту: дежурят у орудий, у пулеметов, прожекторами прощупывают город, в бинокли и дальномеры осматривают всю округу.

V

От командования флота пришла радиограмма. Адмирал Юмашев предписывает немедленно взять на борт флагманского корабля контр-адмирала Хори, полковника Тадо и группу старших офицеров, на корабле продиктовать им требование о немедленной капитуляции гарнизона, о передаче десанту аэродрома со всеми находящимися там самолетами. На случай отказа поручено заявить, что будет вызвана авиация для бомбардировки военных объектов, а флот начнет артиллерийский обстрел города и крепости. Находящиеся в порту транспорты и шхуны приказано не выпускать, на выходе из бухты поставить брандвахту, а при попытке прорыва в море нарушителей запрета немедленно топить. Студеничникову предписывается предупредить японских командиров, что вся ответственность за последствия ложится на них.

Радиограмма эта частично уже запоздала. Командование японской базы на борту нашего корабля. А вот от капитуляции они все еще уклоняются. И принудить их отдать приказ по войскам о сдаче в плен пока не удается.

Козлов и Студеничников передали приказ по десанту: непрерывно сохранять повышенную бдительность, ни одному человеку не отлучаться с постов и занятых позиций, оружие держать в готовности, постоянно поддерживать связь между всеми подразделениями, об обстановке на каждом участке регулярно докладывать. Приказ этот оказался как раз кстати.

Было около девяти часов вечера, когда дозорные донесли, что во многих местах заметно передвижение больших групп японских солдат. Они покинули казармы и теперь намереваются вплотную сблизиться с десантом. Подтягиваются к порту они через южную часть города, стараясь оказаться в тылу у десантников.