II.

II.

На предпоследней почтовой станции (Солнечная гора), при перемене лошадей народ окружил карету императрицы. Сквозь толпу протолкался крестьянин, с седыми волосами и бородой, и сказал императрице.

— Много лет здравствовать тебе, матушка всемилостивейшая государыня; благодарю Господа, сподобил еще видеть тебя. — Как ты изволила ехать в Москву короноваться, я, матушка, был фалейтуром у твоей кареты.

Государыня вынула из сумки у дверец каретных два империала и подала крестьянину; крестьянин,. приняв империалы, спросил государыню.

 —  А что же матушка  всемилостивейшая  государыня прикажешь с золотыми-то?

—  Как что? — возьми их себе.

—  Да за что же, всемилостивая государыня.

—  За то что ты меня любишь.

—  Нет, матушка,   всемилостивая государыня,   у тебя казны не достанет, коли всем будешь давать деньги за то, что  тебя любят; во всей Руси православной нет души, которая тебя не любит!

Государыня перекрестилась и отвечала крестьянину.

—  Возьми деньги себе, мне приятно то, что ты меня помнишь.