Час расплаты

Час расплаты

Гамилькару все-таки удалось запереть основную часть повстанческой армии на перевале Приона, и голодные наемники, окруженные и лишенные даже возможности сбежать, начали поедать друг друга, чтобы выжить. Они съели пленников, а затем и рабов, но помощи так и не предвиделось. Тогда вожаки, видя, что сражаться с противником бессмысленно, решили вступить в переговоры с Гамилькаром. Карфагенский полководец принял десять посланников, среди которых были Спендий и еще двое заводил. И здесь особенно пригодилась природная сметливость Барки. Предложенные им условия казались даже слишком либеральными. Он попросил дозволения ему самому выбрать среди мятежников для задержания десять человек, а остальные тогда могут уйти в одних туниках. Главари согласились, и Гамилькар сразу же избрал заложниками этих десятерых посланников. Таким образом, Барка, не нарушая законов военного времени, запрещающих задерживать парламентариев противника, смог взять под стражу чуть ли не все высшее командование повстанцев. Обезглавленная армия, около 40 000 человек, затем была полностью истреблена^{718}.

Естественно, после такого разгрома восстание выдохлось. Местные ливийцы, видя, что мятежники терпят поражение, начали толпами уходить к карфагенянам. Гамилькар теперь мог заняться Тунетом, последним бастионом повстанцев. Дабы навести страх на осажденных мятежников, Спендия и других плененных вождей привели к стенам и на глазах их товарищей распяли. Тем временем Матос успел заметить, что излишне самоуверенный и убежденный в победе Ганнибал — второй полководец карфагенян — не обеспечил надежную охрану собственного полевого лагеря. Мятежники внезапно напали на его стоянку, поубивали много карфагенских воинов и взяли в плен самого военачальника. Злосчастного полководца подвергли зверским пыткам и пригвоздили к кресту, на котором прежде висел Спендий. В отместку за гибель своих друзей Матос приказал предать смерти над трупом Спендия тридцать знатных карфагенян^{719}.

Несчастье повергло в смятение карфагенян, но они не потеряли силы духа и вновь мобилизовались. Тридцать советников отправились к Гамилькару и Ганнону с увещеваниями позабыть о своих разногласиях и объединиться для решающего удара по врагу. Карфагенянам удалось набрать новое войско из граждан, способных держать в руках оружие. Мятежники, испытывавшие острую нехватку и людей и припасов, тоже понимали, что у них остался единственный шанс выжить, победив в решающем сражении. Однако их силы были на исходе, и победу одержали не они, а карфагеняне. Вскоре Карфагену покорились все ливийцы. Некоторое время продолжали упорствовать Утика и Гиппакриты, опасавшиеся мести карфагенян, но и они были вынуждены сдаться и принять условия победителей. Всех мятежников, захваченных в плен живыми, распяли на крестах, кроме Матоса, которого провели по улицам города в триумфальной процессии и публично подвергали истязаниям. Как-никак это была, по словам Полибия, «самая жестокая и исполненная злодеяниями война из всех известных нам в истории»^{720}.