Рим строит флот

Рим строит флот

Полибий называет позорный побег карфагенян из Акраганта поворотным событием во всем конфликте, поскольку легкий захват города надоумил римский сенат навсегда выдворить их из Сицилии^{641}. Согласно Полибию, в сенате решили, что это станет возможным только тогда, когда римляне смогут оспорить господство карфагенян на море. В действительности римляне уже давно осознали, что отсутствие флота является их самым слабым местом в военной стратегии. В 260 году, на четвертый год войны, наконец было принято решение построить 100 квинквирем и 20 трирем. Стимулом послужило то, что за год до этого карфагеняне начали нападать на итальянское побережье, возможно, с баз в Сардинии. Высказывались предположения, будто из-за господства карфагенян на море многие сицилийские прибрежные города не осмеливались солидаризироваться с римлянами.

По всей видимости, римляне взяли за образец карфагенскую квинквирему, застрявшую на мели и захваченную ими в самом начале войны. Команды, набранные из бедных римских граждан и италийских союзников, тренировались на суше по очень оригинальной методике, описанной Полибием: «Людей рассаживали на скамьях гребцов на суше в том же порядке, в каком они должны сидеть на судах, и приучали откидываться одновременно назад, притягивать к себе руки и наклоняться вперед с вытянутыми руками, начинать и заканчивать эти движения по команде капитана»^{642}. Корабли были построены в поразительно короткий срок, за шестьдесят дней, возможно, благодаря тому, что римляне использовали карфагенский метод сборки по номерам^{643}.

Флотилия прошла испытания, как только завершилась постройка кораблей, чтобы команды привыкли к морю, прежде чем использовать их в сражениях. Однако новый флотоводец, консул Гней Корнелий Сципион, как и все римские патриции, жаждавший воинской славы, спешил. В 260 году, находясь у Мессаны с передовой флотилией из семнадцати кораблей, он получил известия о том, что граждане Липары, главного города на Эолийских островах, собираются сдать город римлянам. О заговоре узнали карфагеняне и отправили в город свои войска, блокировавшие Сципиона и его корабли в гавани.

Малоопытные римляне запаниковали и сбежали с кораблей на берег, где карфагеняне изловили и незадачливых моряков, и их командующего^{644}.

Карьера Сципиона, похоже, не пострадала в отличие от карфагенских коллег, которых подвергли бы суровому наказанию за подобный проступок. После того как его выкупили, карфагеняне распространили историю о том, что он стал жертвой предательства, а не безрассудства, и Сципион во второй раз стал консулом в 254 году. Публично его чествовали, а циники прозвали консула Асиной, «ослицей»^{645}.

Для карфагенского флотоводца, еще одного Ганнибала, неудача Сципиона ознаменовала неплохое начало собственной кампании. Однако, отправившись с рекогносцировочной эскадрой из пятидесяти кораблей определять местоположение римского флота, он имел несчастье натолкнуться на него, когда римляне шли в сторону Мессаны. Римляне обладали значительным численным превосходством, и карфагеняне потеряли в сражении немало кораблей. Правда, Ганнибалу удалось бежать^{646}. Победа над импульсивным Сципионом теперь уже не казалась столь триумфальной. Сципиона заменили более компетентным консулом Гаем Дуилием, а флот получил дополнительное время для учений в ожидании его прибытия в Мессану.

Во время учений римляне все больше убеждались в ненадежности наспех построенных кораблей. Полибий описывает одно из приспособлений, позволивших компенсировать конструктивные недостатки судов, — «корвус» или «ворон». Это был абордажный мостик шириной 1,2 и длиной 11 метров с низкими перилами с обеих сторон. Первые 3,6 метра мостика состояли из двух зубьев, разделенных пазом, через который на палубе устанавливался высокий вертикальный столб так, чтобы мостик можно было поднимать под углом к столбу с помощью блоков. Во время сражения мостик опускался и падал на палубу вражеского корабля. Массивный заостренный шип, располагавшийся под мостиком, вонзался в деревянное покрытие палубы, два корабля накрепко сцеплялись друг с другом, и по мостику римские воины перебирались на борт вражеского судна. Самое главное достоинство этого устройства состояло в том, что оно позволяло преодолеть ущербность римского флота, плохую маневренность, тихоходность и необученность команд.

Прекрасно осознавая, что нанести полное поражение карфагенянам можно только в случае убедительной победы над ними в море, Дуилий поручил командование наземными силами в Сицилии своим помощникам, а сам возглавил флот. Зная также, что теперь римляне обладают секретным оружием — эффективным абордажным средством, он решил начать полномасштабную войну против карфагенян. Римский флот встретился с карфагенянами возле Мил у северного побережья Сицилии. Вот как описал эту встречу Полибий:

«Карфагеняне, преисполненные презрения к неопытности римлян, с радостью и поспешностью спустили на море сто тридцать кораблей, которые все носами вперед пошли навстречу неприятелю; карфагеняне не находили даже нужным соблюдать боевой порядок и шли как бы на верную добычу…

По мере приближения карфагеняне замечали на передних частях всех кораблей поднятые вороны; сначала они недоумевали и удивлялись никогда не виданным орудиям. Наконец, движимые пренебрежением к врагу, первые корабли смело открыли сражение. Во время схватки суда каждый раз сцеплялись с помощью описанных орудий, причем люди немедленно переправлялись по самому ворону, и бой происходил на палубах. Часть карфагенян была истреблена, другие в ужасе сдавались неприятелю сами, ибо морская битва обратилась в подобие сухопутной. Таким образом, карфагеняне потеряли те тридцать кораблей вместе с командой, которые начали сражение; вместе с ними было захвачено и судно начальника. Сам Ганнибал неожиданно для себя и с великой опасностью убежал в челноке. Остальное войско карфагенян продолжало путь, как бы собираясь напасть на врага, но по мере приближения оно узнавало об участи, постигшей передние корабли, а потому уклонялось от боя и спасалось от ударов орудий. Рассчитывая на быстроту своих кораблей, карфагеняне надеялись оградить себя от ударов, если будут заходить сбоку и с кормы неприятельских кораблей. Но орудия поворачивались во все стороны и направлялись на них отовсюду, так что приближающиеся корабли непременно сцеплялись с римскими, пока наконец карфагеняне, устрашенные необычайным способом битвы, не бежали, потеряв пятьдесят кораблей»^{647}.^{648}

За первую победу в крупном морском сражении Дуилия удостоили триумфа и воздвигли монумент — Ростральную колонну с письменами о его достижениях^{649}. Согласно Диодору, побитый карфагенский флотоводец избежал наказания, хитроумно отправив после поражения послание начальникам, запросив у них, надо ли ему принимать бой с римлянами. Получив утвердительный ответ, он сообщил затем, что исполнял их указания^{650}.

Победа при Милах, вовсе не решающая и не окончательная, побудила римлян к тому, чтобы перенести наступательные действия на Сардинию и Корсику. После одной из стычек Ганнибала, незадачливого карфагенского флотоводца, потерпевшего поражение, казнили его же подчиненные. Зонара, ссылаясь на историка Кассия Диона, утверждает, что римляне заманили Ганнибала в открытое море, распространив ложные сообщения о готовящемся вторжении в Африку. Ганнибал начал преследовать римский флот и в тумане угодил в ловушку. Римляне потопили большинство его кораблей, а с уцелевшими судами он укрылся в гавани сардинского города Сульцис (Сульх). Разгневанные карфагенские моряки распяли своего командующего^{651}.[224]