Геракловы подвиги
Геракловы подвиги
Ганнибал предвидел трудности, но то, с чем ему довелось столкнуться, превзошло все его ожидания.
Он мог рассчитывать на поддержку кельтских вождей альпийских регионов и долины реки По, отправив к ним своевременно послов с дорогими подарками, однако испанские племена, обитавшие на северо-востоке полуострова, явно не желали дружить{876}. Особенно яростное сопротивление армии Ганнибала оказали аборигены, жившие у подножия Пиренеев, где его войско понесло тяжелые потери. Враждебность была столь очевидной, что ему пришлось оставить 10 000 пехотинцев и 1000 всадников для охраны горных проходов и арьергарда. Затем из его армии дезертировали 3000 карпетанов, которых он покорил лишь недавно. Создавая видимость, будто он сам их отпустил, Ганнибал отослал по домам еще 7000 человек, в преданности которых не было никакой уверенности{877}.
После Пиренеев положение его нисколько не улучшилось. Галльские племена, населявшие юго-запад Франции, опасаясь порабощения, собрали своих воинов, чтобы сразиться с карфагенской армией{878}. Конфликта удалось избежать только щедрыми дарами{879}.
Следуя побережьем[301], армия Ганнибала прошла Галлию и к концу августа 218 года достигла очередного природного барьера, отделявшего ее от Италии, — реки Роны[302]. Это была серьезная преграда. Река была широкая и полноводная, а на другом берегу стояло войско враждебно настроенных вольков. Ганнибал поручил своему племяннику Ганнону с отрядом испанских воинов переправиться через реку в сорока километрах выше по течению и напасть на галлов с тыла. Заняв позиции, он должен был подать сигнал об этом дымом костра.
На следующий день основная армия начала переправляться через реку на небольших судах, лодках и плотах. Часть лошадей пустили вплавь, привязав их поводьями к лодкам, остальных перевозили на судах оседланными и готовыми принять всадников, как только они окажутся на суше. Вольки, когда их атаковало войско Ганнона, панически бежали. Со слонами же возникла проблема. По сообщениям большинства древних авторов, слоны боялись воды и не умели плавать. Полибий рассказывает о том, что несколько слонов Ганнибала, испугавшись, бросились в реку и перешли на другой берег, идя по дну и вдыхая воздух хоботами. Все слоновье стадо карфагеняне переправляли через Рону оригинальным способом. Они соорудили огромные плоты и покрыли их толстым слоем земли, чтобы животные думали, будто идут по суше, а первыми погнали двух самок, за которыми последовали и самцы{880}.
В стиле переправы через Рону можно представить и другие события, происходившие во время долгого похода в Италию. Каждому сюжету присуща общая тема преодоления естественных препятствий и укрощения дикой природы и диких народов. В этом отношении эпопея Ганнибала напоминает череду подвигов Геракла. Прямая ассоциация итальянского похода Ганнибала с одиссеей Геракла может привнести элемент несуразности в его попытки установить добрые взаимоотношения с аборигенами. Карфагенский полководец действительно стремился завязать дружбу с местными племенами, дабы воспользоваться их ресурсами, но для всей его миссии характерен акцент на покорении этих племен. В походе Ганнибала важную роль играли слоны, и на поле битвы они могли показаться грозной и неодолимой силой. Однако во время переправы через Рону и переходов через Альпы эти могучие исполины продемонстрировали и свою слабость. В какой-то степени история со слонами тоже позволяет нам сопоставлять Ганнибала с Гераклом, который вел стадо Гериона тем же путем.
Прежде чем поведать о трудном переходе Ганнибала через Альпы, Полибий делится с читателем географическими познаниями. Менторским тоном греческий историк неодобрительно отзывается об авторах, которые мистифицируют людей пугающе странными названиями. Те же, кто прочтет повествование Полибия, будут в точности знать, где проходил с армией Ганнибал{881}. Вдобавок Полибий развенчивает миф об уникальности предприятия Ганнибала: «Подобным образом рассказы (историков) о пустынности, необычайных трудностях и крутизне дороги обличают их лживость. Ибо они даже не пытались узнать, что кельты, обитавшие по берегам Роны, не раз и не два до появления Ганнибала, а многократно, и не в старину, а совсем недавно переходили Альпы с войсками»{882}. Согласно Полибию, переходы через Альпы были чуть ли не обыденным и даже привычным делом для кельтского сброда. Таким образом, самое прославленное достижение Ганнибала превращалось в заурядное занятие варваров. Ганнибал выглядел уже не новым Гераклом, покоряющим дикие Альпы, а очередным варварским интервентом, посягнувшим на земли римлян.
Полибий считал, что имеет полное право выносить такое суждение о Ганнибале, поскольку, по его же словам, он сам побывал в Альпах, собирал свидетельства, разговаривал с местными жителями и даже прошел часть пути полководца. Однако описание Полибием своего исследовательского путешествия в Альпы лишь доказывает одиозность его мнения. Эти места, известные как Цизальпинская Галлия и Лигурия, радикально изменились к тому времени, когда их посетил Полибий. «Местными жителями», которых допрашивал Полибий, были не кельты, населявшие регион, когда по нему проходил Ганнибал, а римские пришельцы, обосновавшиеся здесь по прошествии многих лет после Второй Пунической войны, когда этот регион уже был окончательно покорен Римом, депортировавшим кельтов. Греческий историк видел усадьбы и поселения римских колонистов. В 218 году ситуация была совершенно иная.
Альпийские кельты всегда доставляли одни неприятности римлянам. Называвшиеся «галлами» в латинских и греческих текстах, они в 387 году нахлынули в Центральную Италию и унизительно оккупировали Рим. Долина реки По, где обитали племена, стоила того, чтобы за нее сражаться. В середине III века это был самый большой и богатый плодородными землями регион за пределами римского господства. Если им завладеть, то можно обеспечить жильем и дешевым пропитанием всю нищету Рима[303]. Существовали, конечно, и другие — оборонные и стратегические — соображения, которые могли определять североитальянскую политику Рима. Древние комментаторы, похоже, придерживались единого мнения относительно того, что до тех пор, пока Рим не будет владеть этим регионом, римлянам «нельзя будет господствовать не только в Италии, но даже чувствовать себя в безопасности в Риме»{883}.[304]
В 225 году внушительное войско, 50 000 пехотинцев и 20 000 всадников, выставленных двумя галльскими племенами, бойев и инсурбов, вновь двинулись по долине реки По и дошли до Этрурии. И лишь после победы над ними римский сенат наконец решил предпринять целенаправленные действия по завоеванию этого региона. На галльских территориях были основаны две римские колонии — в Кремоне и Плацентии, а к 220/219 году была построена Фламиниева дорога, соединявшая регион с Римом{884}. Теперь Ганнибал угрожал лишить римлян этих завоеваний. К тому же вновь восстали бойи и инсубры, наверняка подговоренные послами Ганнибала. Римские войска, отправленные подавлять восстание, потерпели поражение, не увенчались успехом и попытки возвратить стратегически важную долину реки По[305].
Хотя римские и греческие авторы предпочитали, по обыкновению, очернять кельтов, обвиняя их в нестойкости, паникерстве и непонимании воинской дисциплины, они все же признавали, что эти люди могут представлять очень грозную силу на поле боя{885}. Устрашающий внешний вид, воинственные душераздирающие вопли и свирепые молниеносные атаки могли ошеломить даже дисциплинированные и закаленные в боях римские легионы{886}. Прежде угроза кельтов Риму временами ослабевала в силу неспособности поддерживать альянсы между племенами, а более поздние греческие и римские историки дружно обвиняли их в склонности к вероломству{887}. По словам одного автора, «от рождения они отличались непостоянством, трусостью и коварством… И то, что они больше неверны карфагенянам, послужит поучительным уроком для всего остального человечества»{888}. Потенциальная опасность для римлян состояла в том, что харизматичный Ганнибал мог объединить кельтские племена. Хотя Ганнибал не доверял кельтам (говорят, будто у него имелось несколько париков и других средств маскировки, оберегавших его от предательства), благодаря альянсам с ними он получал от них и подкрепления, и передовые ударные войска{889}.
Когда Ганнибал подходил к Альпам, римский консул Публий Корнелий Сципион высадился с армией возле порта Массилии, готовясь вторгнуться в Испанию Баркидов. Сципион мог появиться там гораздо раньше, если бы его не задержали восставшие бойи и инсубры. Для борьбы с ними римляне выделили один из легионов, с которыми он должен был идти в Испанию. Сципиону пришлось набирать новый легион, и он из-за этого прибыл в Южную Галлию на три месяца позже{890}. Высадившись, Сципион отрядил 300 всадников разведать местонахождение войск Ганнибала. Его разведчики вскоре наткнулись на нумидийскую конницу, исполнявшую аналогичное задание Ганнибала. После ожесточенной схватки, в которой нумидийцы понесли тяжелые потери, римские всадники вернулись в свой лагерь и сообщили местонахождение карфагенской армии. Сципион сразу же начал преследование{891}.
Ганнибал колебался: то ли сразиться с легионами Сципиона, то ли идти дальше в Италию. Окончательное решение он принял, когда в лагерь карфагенян явились посланники от бойев, предложившие и союзничество, и сопровождение по горным тропам. Когда Сципион прибыл к месту стоянки Ганнибала, там он уже никого не нашел. Однако он не стал догонять карфагенскую армию, а вернулся в Северную Италию, чтобы защитить долину По. Для этого Сципион решил набрать новое войско и оставить значительную часть своих сил под командованием брата Гнея для вторжения на Иберийский полуостров. Как впоследствии оказалось, он поступил разумно, лишив Ганнибала возможности получать подкрепления и материальные ресурсы из Испании{892}.
Ганнибал шел к Альпам в ускоренном темпе, надеясь увеличить дистанцию между своей армией и войском Сципиона. Исходя из топографических и пропагандистских соображений, он наверняка хотел продвигаться дорогой Геракла по реке Дюранс и через Мон-Женевр, но Сципион заблокировал этот путь. Какой маршрут избрал Ганнибал, сказать трудно. Скорее всего он шел на север по реке Роне. Здесь на землях аллоброгов он приобрел ценного союзника, рассудив спор двух братьев, претендовавших на царскую власть. Новый правитель дал ему проводников, теплую одежду, провиант, и Ганнибал отправился к перевалу через Альпы.
Но наступил октябрь, близилась зима, и когда карфагенская армия готовилась начать восхождение по долине Арк, миновав прежде, очевидно, долину реки Изер, она лишилась проводников, вернувшихся домой{893}. Вопреки утверждениям Полибия Альпы тогда представляли, возможно, самое непреодолимое естественное препятствие в Европе. Один римский историк красочно описал, как весной люди, животные и обозы, скользя, сползали по тающему льду, срываясь в ущелья и пропасти. Зимой условия для перехода в горах были еще труднее. Даже на ровных местах устанавливались шесты, указывавшие предательские провалы, скрывающиеся под снегом{894}. Тем временем другие вожди аллаборгов, желая поживиться и сделать запасы к долгой зиме, устроили засады на вершинах, чтобы напасть на карфагенские колонны, идущие внизу.
Но Ганнибал разгадал их замысел. Узнав от лазутчиков, где расположились альпийские туземцы, он с отрядом отборных бойцов ночью занял их позиции, воспользовавшись тем, что они уходят спать в деревню. Когда туземцы все-таки напали на карфагенян, проходивших через теснину, Ганнибал со своим войском обрушился на них с высоты, перебив, как сообщают хронисты, множество варваров и принудив их бежать. Потом он напал на деревню и не только освободил своих людей и вьючных животных, захваченных туземцами накануне, но и завладел складом зерна и другими припасами. Спустя несколько дней к нему пришли галльские вожди, предлагая дружбу, заложников и проводников. Не веря в их искренность, Ганнибал все же принял предложения, хотя и предвидел предательство. Через пару дней галлы действительно накинулись на проходившие через теснину карфагенские войска. Ганнибал предусмотрительно выдвинул впереди колонны обозы и конницу, а в арьергарде поставил тяжеловооруженную пехоту. Нападение туземцев было отбито, но они продолжали наскакивать на карфагенян небольшими отрядами, скатывать на них с круч валуны и забрасывать камнями{895}.
Наконец после девятидневного марша карфагеняне вышли на вершину перевала. Два дня Ганнибал поджидал отставших и потом собрал все воинство, чтобы показать захватывавшую дух панораму Италии, открывавшуюся с гор, и произнести, как сообщает Ливий, вдохновляющую речь{896}. Измотанные войска нуждались в воодушевлении. Им предстоял спуск еще более крутой, чем подъем. Тропа была узкая, скользкая и местами почти отвесная, на ней не мог удержаться ни человек, ни животное.
Все-таки наступил момент, когда казалось, что экспедицию придется сворачивать и возвращаться. Перед армией зиял обрыв, превратившийся вследствие недавнего обвала в почти вертикальную стену, уходящую вниз на глубину 300 метров. Ганнибал, осмотрев пропасть, решил обойти ее, но это оказалось не менее трудным делом. Ливий так описал мучения воинов и животных:
«Страшно было смотреть на их усилия; нога даже следа не оставляла на скользком льду и совсем не могла держаться на покатом склоне, а если кто, упав, старался подняться, опираясь на руку или колено, то и эта опора скользила, и он падал вторично. Не было кругом ни колод, ни корней, о которые они могли бы опереться ногой или рукой; в своей беспомощной борьбе они ничего вокруг себя не видели, кроме голого льда и тающего снега. Животные подчас вбивали копыта даже в нижний слой; тогда они падали и, усиленно работая копытами, чтобы подняться, вовсе его пробивали, так что многие из них оставались на месте, завязнув в твердом и насквозь заледеневшем снегу, как в капкане»{897}.[306]
Положение сложилось критическое, и Ганнибал приказал расчистить снег на вершине и разбить лагерь. Он решил, что спуститься вниз можно лишь по скале, предварительно прорубив в ней тропинку со ступенями. Это мероприятие вошло в число самых знаменитых эпизодов в одиссее Ганнибала:
«На следующий день он повел воинов пробивать тропинку в скале — единственном месте, где можно было пройти. А так как для этою нужно было ломать камень, то они валят огромные деревья, которые росли недалеко, и складывают небывалых размеров костер. Обождав затем появления сильного и благоприятного для разведения огня ветра, они зажигают костер, а затем, когда он выгорел, заливают раскаленный камень уксусом, превращая его этим в рыхлую массу. Потом, ломая железными кирками растрескавшуюся от действия огня скалу, они делают в ней зигзагообразную тропу, смягчая плавными поворотами чрезмерную ее крутизну, так что могли спуститься не только вьючные животные, но и слоны»{898}.[307]
Многие детали этой истории кажутся фантастическими. Разумно спросить, где карфагеняне могли найти столько древесины, не говоря уже о реальности разогреть скалу до нужной температуры. Так или иначе, распространение подобных россказней служило определенным целям. Легенда о преодолении Ганнибалом отвесной альпийской скалы — превосходный образчик пропаганды. Она гарантировала, что его имя будет навечно связано с горами, которые он покорил. Хотя Полибий и посчитал это достижение заурядным, римляне смогли пройти через Альпы только при императоре Августе (31 год до н.э. — 14 год н.э.){899}. Альпийские свершения Ганнибала всегда интересовали и греческих, и римских писателей, предложивших самые разные теории о маршруте передвижения карфагенских войск по кручам Альпийских гор[308]. И через шестьсот лет горный массив, по которому шел Ганнибал, все еще назывался Пунийскими Альпами{900}.