Экспансия в Африку

Экспансия в Африку

Коммерческая экспансия Карфагена в этот период традиционно объясняется нехваткой сельскохозяйственных угодий^{234}. Однако новые археологические свидетельства убеждают в том, что, несмотря на расширение и укрепление заморских торговых плацдармов, карфагеняне постепенно освобождались от чужеземной продовольственной зависимости. Палеоботанические исследования доказали необычайное разнообразие диеты граждан Карфагена. В рацион питания входили ячмень, пшеница и другие злаки, множество овощей, бобовых и чечевицы, фруктов — гранатов, инжира, винограда, оливок, слив и дынь, а также миндаль и фисташки. Карфагеняне употребляли много рыбы и других даров моря, ели баранину, козлятину, свинину, курятину, иногда даже собак^{235}.[97] Начиная со второй половины VI века едой их обеспечивали в основном собственные североафриканские земли^{236}.

Нам неизвестно, каким образом достались им эти территории — посредством заключения союзов с местными ливийскими вождями или завоеваниями. Археология подтверждает лишь то, что уже в VI веке карфагеняне владели плодородными землями долины реки Меджерда и полуострова Бон, построив форты и поселения^{237}. Красочное описание этого края (теперь часть северо-востока Туниса) оставил нам Диодор Сицилийский:

«Повсюду… виднелись огороды и сады, орошаемые многочисленными источниками и каналами. Между ними белели известью добротные дома, выстроенные вдоль дороги и демонстрировавшие богатство их обитателей. В жилищах имелось все необходимое для наслаждения жизнью и приобретенное за годы длительного мира. Здесь выращивали виноград, оливки и множество разнообразных фруктов. По обеим сторонам дороги на равнине паслись стада крупного рогатого скота и овец, а за главным пастбищем, ближе к болоту, темнели табуны лошадей. Коротко говоря, в этих землях сразу бросается в глаза благосостояние самых знатных землевладельцев Карфагена, употребляющих свое богатство для получения жизненных удовольствий»^{238}.[98]

Сорок лет назад археологам посчастливилось обнаружить одно из карфагенских поселений на мысе Бон — Керкуан. Эта находка уникальна. Руины других поселений, если они существуют, недоступны, так как запрятаны под древнеримскими, византийскими, арабскими, а теперь и тунисскими строениями. Керкуан тоже был разрушен римлянами. Но ни римляне, ни другие пришельцы не посчитали нужным его восстанавливать или строить на этом месте новый город. Мы даже не знаем, как карфагеняне называли это маленькое поселение. Наименование Керкуан (присвоенное археологами) не фигурирует в сохранившихся исторических свидетельствах Древнего мира. Тем не менее это открытие археологов дало нам редкую возможность представить себе жизнь в поселении пунической Северной Африки[99].

А жизнь для большинства его обитателей, как можно догадаться, была нелегкой, сводясь главным образом к добыванию средств для существования, в чем и убеждает нас археологическое исследование Керкуана. Хотя воды было предостаточно, она имела солоноватый вкус, а почвенный слой вокруг был слишком мал для продуктивного земледелия. Поселение располагалось у моря, но не имело естественной гавани. Керкуан оказался городом, забытым историей и пролежавшим под дюнами в неизвестности более двух тысяч лет.

Руины датируются в основном началом III века, то есть временем,, предшествовавшим его окончательному разрушению. Тем не менее по Керкуану можно составить полное представление о типичном небольшом пуническом городе в Северной Африке^{239}. В нем, вероятно, проживало не более 1200 человек, и они занимались преимущественно рыболовством и различными ремеслами, главными среди которых были добывание соли, изготовление пурпурных красителей (на месте поселения найдено множество раковин) и соуса гарум.

Несмотря на скромные размеры, город имел свободную сетчатую планировку и состоял из широких улиц, перемежавшихся общественными площадями. Самым заметным общественным зданием был скорее всего храм, и он, наверное, производил соответствующее впечатление. Вход обрамляли пилястры, вестибюль вел в просторный двор, разделенный на две части алтарем и подиумом. Жертвенный алтарь располагался в передней половине, а другая половина двора предназначалась для ритуальных обедов. Хотя археологи в точности не выяснили, каким божествам поклонялись в храме, артефакты, найденные при раскопках (в том числе вотивный наконечник стрелы), позволяют предположить, что ими были Мелькарт, его сын Цид и Тиннит, а это, в свою очередь, может указывать на первоначальный статус Керкуана как «колониального» поселения на чужеземной территории. Две терракотовые мужские головы — бородатого пожилого божества и молодого безбородого бога, оба в закругленных конических тиарах — напоминают иконографию Цида и Мелькарта в храме Антаса на Сардинии[100].

Частные резиденции на просторных авеню напоминали скорее особняки. Стены воздвигались традиционным пуническим методом: бутовой засыпкой, усиленной через равные интервалы прямоугольными, стоящими вертикально камнями. Комнаты и подсобные помещения располагались вокруг центрального дворика. В одних комнатах имелись встроенные шкафы и комоды, в других — стенные печи для приготовления хлеба (наподобие табурн, которыми и сегодня пользуются в Тунисе). Многие дома были двухэтажные: на втором уровне, помимо комнат, находилась еще и терраса.

Но археологов в Керкуане больше всего поразило обилие ванн и их техническое исполнение. В отличие от Карфагена, где сидячие ванны были свободно стоящими, здесь они обычно встраивались в комнаты, имели ступенчатое сиденье, подлокотники и небольшой бассейн, покрытый водонепроницаемой замазкой. Некоторые ванные комнаты разделялись на две части: одна из них предназначалась для переодевания, а другая — для купания. В греческих домах ванные комнаты обычно примыкали к кухне, в Керкуане они располагались при входном вестибюле или коридоре, ведущем с улицы в дом. Такое местоположение можно объяснить элементарным практицизмом: оно облегчало устройство дренажа и подачи воды. Однако напрашивается и другой вывод. Пунийцы, похоже, считали омовение тела важнейшим ритуальным действом очищения, необходимым после общественных и уличных контактов перед вступлением в интимную сферу семейной жизни^{240}.

Керкуан оставил нам полезные свидетельства и о том, как уживались карфагеняне с местным ливийским населением^{241}. Хотя и религиозные обряды, и архитектура города были типично карфагенские, а письменность была пуническая, сохранялись и ливийские традиции. Это особенно проявлялось в погребальных ритуалах. Склеп Зибака, литейщика, подтвердил, что при его захоронении полностью соблюдены ливийские обычаи: он погребен в позе эмбриона. В склепе также найдены следы красной охры, которая всегда использовалась в ливийских погребальных обрядах.

Судя по археологическим данным, это маленькое поселение поддерживало связи с другими регионами Средиземноморья. В одной гробнице, датирующейся VI веком, найдены ионическая чаша и аттический чернофигурный винный кувшин. На сосуде изображен гомеровский герой Одиссей, сбегающий из пещеры циклопа Полифема. Здесь широко использовались детали греческой архитектуры, в том числе ионические капители. В частных домах также отмечается значительное греческое влияние: устройство перистильных двориков, применение декоративной штукатурки стукко. С другой стороны, в VI веке возрастало и влияние карфагенян в Северной Африке. Они все больше утверждались на побережье, заключая договора с местными вождями, но развивая и коммерческие отношения с другими финикийскими колониями, такими как Лике^{242}.[101]

В V веке экспансия Карфагена в Африке продолжилась. В сферу его господства вошли плодородные земли Сахиля (регион вокруг современных тунисских городов Сус и Сфакс), а также Большой Сирт (северо-восточная часть современной Ливии)[102]. Именно в этот период карфагеняне прославились и как земледельцы. Современные обследования амфор, использовавшихся для транспортировки продовольствия в город, показали, что уже в последние десятилетия VI века большинство продуктов питания производилось на угодьях самого Карфагена^{243}. Есть данные о том, что в V-IV веках фермы и сельскохозяйственные центры создавались на ближних карфагенских территориях, в том числе и на полуострове^{244}. Получило широкую известность поместье Гаммарт на севере карфагенского полуострова, в котором был налажен отжим оливкового масла^{245}.

Сельскохозяйственные успехи Карфагена тесно связаны с именем Магона, чьи рекомендации по земледелию, садоводству, виноградарству и даже животноводству цитировались и греческими, и римскими авторами^{246}.[103] Его считали несомненным авторитетом в садоводстве и виноградарстве, он же был инициатором и поборником применения удобрений и регулярной обрезки деревьев. Археологи, работая на раскопках коммерческих портов Карфагена, нашли материальные свидетельства достижений Магона, обнаружив в стоках, осевших примерно в середине IV века, зерна винограда, оливок, слив, персиков и дынь, а также орехи миндаль, фундук и фисташки (при выращивании некоторых из этих растений требуется обладать такими садоводческими навыками, как прививки)^{247}. Карфагеняне успешно занимались и виноделием^{248}. Особой популярностью пользовались сладкие вина, изготовленные из подсушенного на солнце винограда (наподобие пассито, которое и сегодня любят в Италии). По всему Западному Средиземноморью найдено множество карфагенских грузовых амфор, в которых перевозилось либо вино, либо оливковое масло, которое тоже в больших количествах изготавливалось в Северной Африке. Этот карфагенский регион прославился также инжиром и гранатами, которые римляне позднее стали называть malum Puniсит — «пуническими яблоками». Карфагенянам принадлежат и некоторые технические сельскохозяйственные изобретения, например, tribulum plostellum Punicum — «пуническая тележка», примитивная, но крайне полезная молотилка^{249}.