Евлиа Челеби[71] Война между абхазскими и черкесскими джинджиками[72]

И мы вышли с оружием, нас было 70–80 человек. Немного погодя мы увидели <их> верхом на деревьях, вырванных с корнем, вооруженных кто палкой, кто чем. Они примчались к опушке леса Уийуз с черкесской стороны со спутанными волосами и с длинными клыками. Изрыгая пламя из глаз, ушей и ртов, полчища джинджиков ехали на мертвых конях, мертвых быках, мертвых буйволах, мертвых верблюдах, вместо веревок вооруженные змеями, сошлись с абхазскими джинджиками и с криками, с воем начали войну. Мы были оглушены и испуганы. Около часов шел непрерывный бой. Когда стали падать на землю и люди, и кони, и верблюды, и пули, и топоры, и палки, наши кони, привязанные во дворе, сорвались с коновязи, так что едва нам удалось их выловить.

Глядим: 7 черкесских джинджиков и 7 абхазских джинджиков сцепились так, что не разобрать было, где голова, а где шея, и упали навзничь; тут черкесы вырвались и взлетели, но два абхазских джинджика вцепились им в глотки клыками и стали пить их кровь, и вследствие этого осталось пять черкесских трупов, остальные джинджики остались живы и убрались восвояси. Абхазские джинджики, которые выпили их кровь и умертвили их, бросили трупы в огонь и сожгли. Всю ночь до петухов мы наблюдали войну джинджиков. Этого ни словом не описать, ни пером, от страха мы не могли заснуть. С первым петухом джинджики испарились, но с неба что-то огромное упало на лес.

Наутро несколько человек, и я в том числе, направились туда, где ночью шел бой. Лошади… разбитые кувшины, барабаны, железные палки, мертвецы, восставшие из могил, стаканы, тарелки, обрывки платков, змеи, овцы, медведи и всякое прочее устилали землю. Я этому никогда не мог поверить, если бы все мы не стали свидетелями и не дивились этому чуду. Потом мы узнали, что в последние 40–50 лет не было подобной битвы между черкесскими и абхазскими джинджиками, но перед этим 5-10 джинджиков схватились на земле и продолжали бой, поднявшись на небо, но такого опасного сражения здесь прежде не видали.

В Черкезистане такие джинджики ночью ходили по аулам и пили человеческую кровь. Люди, подвергшиеся нападению джинджиков, сами становились джинджиками. Но у черкесов были лекари, умевшие совладать с этой напастью, вылечивать раненых и даже обезвреживать мертвецов. Они лечили за деньги. Семья, в которой был покойник, платила им, чтобы врачи сопровождали людей, ставших джинджиками. Когда замечали, что на могиле не сходилась земля, понимали, что ночью джинджик встал из могилы и пошел пить человеческую кровь. Поспешно собравшись, поселяне вскрывали могилу и обнаруживали, что джинджик лежит с налитыми кровью глазами и вымазанным ртом. Его вынимали из могилы и протыкали ему пупок ежевичным колом. По воле Аллаха он тотчас умирал. И тот, кого он умертвил, воскрешал и спасался.

Трудно подстеречь, когда иной джинджик выходит на свою охоту, но стоит ему подстеречь дурака или ребенка без присмотра старших, или <человека> решившего искупаться в реке совершенно обнажившись, он накидывается на жертву и пьет кровь, вцепившись ему в ухо. И человек этот начинает таять на глазах, сраженный недугом. Если он признается, что джинджик выпил его кровь из уха, его родичи ищут лекарей и платят им. И лекари объявляют розыски по аулам, находят <виновника> и сажают его на цепь. Ничто другое его удержать не может. Вскоре обнаруживается, что пленник — джинджик. И если он наконец признался, что этому человеку вред нанес именно он, и показал кровь жертвы у себя за ухом, лекари выведывают у него все. И он признается, что сделал это для того, чтобы воскреснуть, убежать из родового кладбища и принять участие в воздушном бою. И тогда, с согласия всего народа, его убивают, проколов ему пупок ежевичным колом. И его кровью протирают глаза и лицо пострадавшего. Тот исцеляется, а джинджика сжигают на костре. Черкесы верят, что его тело не истлеет в могиле.

По книге Омара Бююка «Абхазская мифология — древнейшая ли?». Стамбул, 1975.

Перевел с турецкого Д. Зантария.