Колонат

В конце I века и во II веке н. э. приобрело новые черты развитие сельского хозяйства, ремесла и торговли.

Расширилась торговля внутри империи, но, кроме этого восточные провинции вели активную торговлю со странами Востока — Аравией, Индией, Китаем. По подсчетам современников годовой оборот этой торговли составлял около 100 млн. сестерциев, в обмен на которые закупались в основном предметы роскоши — благовония, пряности, шелк, драгоценности. Благодаря такой оживленной торговле, стали быстро богатеть торговцы из восточных провинций. Но от них не отступали и западные провинции, где расширялась торговля испанским вином, маслом, галльским полотном и керамикой, которая постепенно вытеснила из обихода керамику италийскую.

Надгробный памятник семьи секундариев в Игеле, около Трира. III в. н. э.

Все больше стало производиться товаров для продажи. Постепенно стала оформляться специализация производства между провинциями, а также и внутри отдельных отраслей хозяйства. Например, кожевенное производство теперь делилось на специалистов, которые изготавливали различные виды обуви, производили кожаные мехи для вина, выделывали сбрую либо занимались первичной обработкой кожи. Даже производители тканей делились теперь на ткачей и тех, кто занимался их окраской.

Но наибольшей специализации достигло производство предметов роскоши. Отныне каждый из них изготавливался отдельными специалистами. Одни делали геммы, другие — ожерелья, кольца, золотую и серебряную посуду, кто-то занимался золотошвейным ремеслом или изготовлением глаз для статуй. Ко II веку н. э. ремесло заметно усовершенствовалось. Отныне мастерами изготавливались не только высокохудожественные ювелирные изделия, но даже такие сложные предметы как хирургические инструменты.

В сельском хозяйстве наблюдались подобные процессы. Отдельные хозяйства специализировались на производстве и разведении конкретных культур — зерновых, винограда, масла, льна, овощей, лекарственных растений. По Уровню специализации можно судить о росте рыночных отношений в Римской империи в конце I–II веках н. э. и в наибольшей степени этим процессом были затронуты рабовладельческие виллы, владельцы которых сами нередко были выходцами из среды торговцев и ремесленников которые, разбогатев, приобретали земли. Нередко среди них встречались и представители старой аристократии, которые сумели приспособиться к новым условиям товарно-денежных отношений. Были и ветераны, получившие землю, которые, не останавливаясь на этом, часто заводили торговые и ремесленные предприятия.

Как уже отмечалось выше, эти категории населения, составлявшие сословие декурионов и муниципальную знать, были основной опорой императоров династии Антонинов. Императоры, прекрасно это понимая, создавали для них всяческие льготы, оказывали покровительство против крупных землевладельцев. Как известно, за годы правления династии Юлиев-Клавдиев, а затем императора Домициана, былое могущество крупных землевладельцев было сильно подорвано. Императоры династии Антонинов проводили ту же самую политику, но они не прибегали к открытому террору: строго карался незаконный захват чужой земли, а земли, которые раньше принадлежали городам и были впоследствии прибраны к рукам частными владельцами, возвращались в общественное пользование. Рост же городов способствовал дальнейшему дроблению земли за счет городских территорий.

Но все же не все земли империи принадлежали городам и городским землевладельцам. В некоторых провинциях значительную территорию занимали сальтусы — императорские и крупные частные владения, а также земли изъятые из городского пользования. А в прирейнских и придунанских провинциях, а также в Британии, Нумидии, Мавретании и в некоторых других большие территории земли все еще находились во владении местных крестьян. Жили они в основном сельскими или племенными общинами, которые управлялись римскими префектами или местной племенной знатью, из которой избирался совет старейшин. Нередко подобные селения перерастали в города.

Во время правления династии Антонинов городское землевладение стало играть решающую роль, но в дальнейшем, по мере того как приходили в упадок рабовладельческие хозяйства, роль общинного землевладения стала возрастать.

Кажущееся процветание империи было на самом деле непрочным, так как оставался низким уровень производства. Огромные средства государство тратило на содержание многочисленного аппарата принуждения и надзора. Все это делало неэффективным применение больших масс рабов в крупных хозяйствах. Это было главной причиной того, что даже в крупных земельных владениях производство оставалось достаточно мелким. Внутри больших имений — латифундий — существовало много мелких хозяйств, которые, не объединяясь с другими, принадлежали одному и тому же владельцу.

Такое состояние производства было и в других отраслях хозяйства. Для того, чтобы в этом убедиться можно рассмотреть в качестве примера рудники и каменоломни, которые считались собственностью императора. Например, в Испании на рудниках работало до 40 тысяч человек, но добыча металла так и не достигла масштабов крупного производства. Отдельные участки сдавались в аренду, съемщики составляли товарищества. Этот процесс проходил по тому же принципу, по которому императорские земли сдавались в наем крупным арендаторам — кондукторам и колонам. Они разрабатывали арендованную часть прииска под надзором императорских прокураторов, используя труд рабов, вольноотпущенников и наемных работников. Некоторые мелкие съемщики, хоть и назывались колонами, работали в своих шахтах сами.

Похожие процессы отмечались и в керамическом производстве. К середине II века большая часть керамических мастерских Рима, которые производили кирпич и черепицу, принадлежали императору, но это не привело к созданию крупных мануфактур. Здесь, как и в каменоломнях, отдельные мастерские сдавались императорским отпущенникам, которые обычно создавали производства, используя труд нескольких рабов или наемников.

Не способствовало расширению производства и поведение знати. Они покупали предметы роскоши, копили деньги, но в производство их не вкладывали. Все это вело лишь к увеличению числа рабов, что порождало трудности надзора за ними. Поэтому часто такие хозяйства были убыточными. Это отмечает и Плиний Старший.

Несмотря на развитие товарно-денежных отношений, Производство оставалось в основном натуральным. Это порождало значительные экономические трудности, которые увеличивались с возрастанием денежных налогов и развитием денежной аренды. Рост городов приводил к увеличению числа античных люмпенов, что влекло за собой непроизводительные расходы на их содержание. Таким образом муниципальная знать, тесно связанная с рынком, постепенно начинала разоряться. Все тяжелее становилось доставать деньги на выплату налогов, на содержание рабов, на приобретение орудий производства, не говоря уже о предметах роскоши, без которых муниципальная знать обходиться не могла, потому что во всем старалась подражать римской аристократии. Ощущалась острая нехватка денег, а поэтому часто невозможно было продать продукцию, производимую в имениях. Основную часть этой продукции государство изымало в качестве натуральных поставок. Боясь волнений и бунтов в городах, правительство ввело фиксированные цены на продовольствие. Откупы налогов, с которых раньше жили всадники и провинциальная бюрократия, постепенно заменялись сбором налогов чиновниками государства. Все чаще городские земли стали захватываться частными лицами, это лишало города доходов, получаемых ранее от сдачи земельных наделов в аренду.

Опять-таки значительно уменьшилось количество людей, которые обязаны были нести муниципальные повинности. В свое время Домициан освободил от них ветеранов, Адриан — часть врачей, риторов, учителей, а в III веке освобождение получили даже императорские арендаторы. Это привело к тому, что основное бремя повинностей легло на оставшихся налогоплательщиков.

Повсеместно целые города, не говоря уже о частных лицах, влезали в долги. Для упорядочения финансов при Домициане в Италии, а во время правления Траяна — в провинциях, была введена должность городских кураторов. Они обязаны были контролировать городские финансы. Императоры вынуждены были прощать должникам фиска и городам недоимки.

Рабовладельческое производство классического типа, которое раньше существовало в греческих полисах и в некоторых эллинистических центрах и Италии в конце I–II вв. н. э., распространилось по всему Средиземноморью. Отныне вся империя представляла собой рабовладельческое общество.

Во II–I вв. до н. э. потребность в рабах для хозяйств Италии удовлетворялась за счет порабощения завоеванных народов Средиземноморья. В I же и во II веках н. э. Римская империя распространилась на огромные просторы от Атлантического океана на западе, пустыни Сахары на юге, лесов Центральной Европы на севере, до границ Парфянского царства на Востоке. Императорское правительство с большим трудом управляло этими огромными территориями и бесчисленными массами людей. Отныне завоевательные войны, которые приносили на рынок массу рабов, стали большой редкостью и, хотя постоянно велись пограничные войны, они не могли дать рынку нужного количества рабов. Все это совпало с тем временем, когда росли рабовладельческие хозяйства — они все больше и больше нуждались в рабской силе. Подобное несоответствие спроса и предложения привело к повышению цен на рабов. Если во II–I вв. до н. э. рабы стоили от 400 до 500 денариев, то во II в. н. э. они стоили уже 600–700. До нашей эры выгодней было купить раба на рынке, чем воспитывать его в собственном хозяйстве. Во II в. н. э. отношение к внутренним источникам рабства изменилось. Хозяева, заинтересованные в увеличении количества рабов, были вынуждены пойти на изменение бытового положения своих невольников. Это привело к увеличению числа женщин-рабынь, потому что отныне рабам разрешалось создавать некое подобие семьи, что отразилось на изменении их прежнего полуказарменного быта. Во многих рабских семьях рождалось много детей, которых называли вернами. Они были послушные, с детства обучались какому-либо делу, были привязаны к месту жительства родителей, а поэтому ценились очень высоко. Это позволило увеличить количество рабов в Империи.

Поощрение семейных отношений привело к тому, что отныне семья рабов имела права на кое-какое имущество — пару голов скота, небольшой участок земли, хижину, орудия труда и даже небольшую лавку и т. п. Такое имущество, которое выделялось господином в пользование рабам, называлось пекулием. Так как господин мог в любое время отнять подаренный им пекулий, то во II веке практика его передачи была весьма распространена.

Во времена крупных завоевательных войн, когда на рынок поступали огромные толпы дешевых рабов, рабовладельцы были мало заинтересованы в хорошем обращении с ними, из них старались выжать как можно больше прибавочного продукта. Когда раб от непосильного труда становился больным и немощным, его либо продавали, либо просто выбрасывали на произвол судьбы. Рабовладельцу ничего не стоило дешево купить на рынке нового раба на его замену.

Теперь же подобная эксплуатация, которая приводила к потере сил и здоровья рабов, была невыгодной. Это привело не только к изменению бытового, но и юридического положения рабов. В сформировавшемся к этому времени римском праве был распространен взгляд, по которому свобода человека объявлялась «естественным состоянием, свойственным человеку как таковому, а следовательно и рабу».

Отсюда следовало, что рабство противоречит природе, что рабами не рождаются, а становятся.

Римские философы, публицисты и писатели — Сенека, Петроний, Дион Хрисостом, — уже в I в. н. э. высказывали мысли, которые нашли место в законодательстве во II в. н. э. Если до нашей эры правительство не вмешивалось во взаимоотношения рабов и их господ, всячески поддерживало власть главы римской фамилии, то во II веке рабы рассматривались не как личная собственность господина, а как подданные государства, на которых распространяется власть не только их господ, но и власть римского правительства. Императоры вмешивались во взаимоотношения рабов и их господ, стараясь пресечь случаи особенно зверского обращения с рабами. Как уже упоминалось выше, ранее римские рабовладельцы вывозили безнадежно больных рабов на остров Эскулапа на реке Тибр, где бросали на произвол судьбы. Если такой раб случайно выздоравливал, он возвращался к прежнему хозяину.

Император Клавдий издал закон, по которому такие рабы в случае их выздоровления получали свободу. Император же Адриан пошел дальше: отныне он уничтожил рабские эргастулы и запретил господину убивать раба. Он даже наказал ссылкой одну матрону, которая пыталась нарушить этот закон. Отныне в случае провинности раба, ранее предполагавшую казнь или ссылку на рудники, господин должен был обращаться в суд. Магистратам предписывалось разбирать дела рабов, которых жестокость господина вынуждала искать защиту у считавшихся священными императорских статуй. Если было доказано, что господин морил раба голодом и холодом, заставлял непосильно трудиться, избивал, магистрат должен был продать его другому владельцу «дабы они не учинили чего-нибудь мятежного» — так сформулировал причину своей гуманности Антонин Пий, издавший этот закон. Он приравнял убийство господином своего раба к убийству чужестранца.

Сам факт принятия законов о рабах отражал изменение взглядов на рабство в римском обществе. Императоры стремились смягчить формы протеста рабов, поскольку опасность восстаний всегда была реальной. Римские императоры следили за поведением рабов и стремились в зародыше погасить недовольство. Малейшие его проявления немедленно подавлялись со всей жестокостью.

Основная часть рабовладельцев понимала необходимость подобных мер. Повсюду велись разговоры о естественном равенстве людей, раздавались советы видеть в рабах не врагов, а скромных друзей, рассказывали о их самоотверженности, добродетели, талантах. Некоторые философы, юристы и писатели шли еще дальше: они жаловались на трудности содержания рабов и надзора за ними, указывали, что труд их невыгоден, что земля, ранее дававшая обильные плоды, когда на ней работали свободные люди, приходила в упадок в руках рабов. Но для владельцев средних хозяйств эти законы были помехой, а поэтому, покупая раба, он обычно требовал свидетельства, что раб никогда «не прибегал к статуям». Неохотно покупали образованных и инициативных рабов, боясь их строптивости. Покупным рабам все больше стали предпочитать рабов доморощенных.

В хозяйствах средних землевладельцев делались попытки найти более выгодные способы эксплуатации рабов. Отныне некоторых из них отпускали на волю. Поступая так, хозяева рассчитывали получить двойную выгоду: с одной стороны, они не обязаны содержать больше рабов, а с другой стороны, отныне вольноотпущенники были обязаны в случае необходимости содержать своих господ, а также они должны были завещать им, их детям или внукам половину имущества. Сознавая подобную проблему, во II веке императоры издали ряд законов, которые закрепляли права патрона и его детей на труд и имущество вольноотпущенника.

В крупных имениях вольноотпущенникам изредка давали земельные наделы, которые они сами обязаны были возделывать в свободное время. В основное же время они должны были работать на своего бывшего хозяина.

Также обязаны были поступать и рабы, которых выводили на пекулий. Часть дохода, полученную от эксплуатации такого имущества, раб оставлял себе, часть отдавал господину. Поначалу пекулий всецело определялся доброй волей господина, который мог его увеличить, уменьшить или вовсе отобрать. Но так как контрагенты раба, выведенного на пекулий, нуждались в обеспечении своих интересов, то пекулий постепенно стал неотъемлемой принадлежностью раба.

Участилась практика сдачи раба в наем, причем рабам предоставлялась часть заработанной ими платы. Все это указывало на кризис рабовладения.

К экономическим факторам прибавлялись и политические. Хотя с середины I в. н. э. не произошло ни одного крупного восстания рабов, но побеги и убийства хозяев не прекращались. Стремясь избежать этого, императоры усилили репрессии. При Траяне было предписано предавать пытке не только рабов, но и отпущенников убитых владельцев. Привлекался к ответственности всякий, кто уговорил раба бежать либо научил его «презирать господина». В случае побега раба все должностные лица обязаны были способствовать его розыску. Им разрешалось проводить розыски с целью поимки беглых рабов даже в имениях сенаторов и императора. Некоторое изменение бытового и политического положения рабов отнюдь не означало, что рабство изменило свою природу. Как и прежде, деление людей на свободных и рабов принималось римскими юристами как само собой разумеющееся. Римские писатели и философы, которые выступали против чрезмерно жестокого обращения с рабами, говорили о свободе как естественном состоянии человека, в том числе и раба, сами относились к рабам с презрением. Улучшение положения рабов во II веке было продиктовано необходимостью заинтересовать рабов в результате их труда, с целью поднять производительность и уменьшить опасность восстаний рабов. Но не трудно догадаться, что на самом деле все это привело не к уменьшению, а к увеличению степени эксплуатации рабов. Раб, имеющий семью и некоторое хозяйство, отныне работал на себя и на своего рабовладельца.

Колоны, несущие оброк землевладельцу. Рельеф надгробного памятника семьи Секундариев. III в. н. э.

Таким образом распространение форм классического рабства во всех провинциях Римской Империи приводило к распространению рабовладельческих отношений вширь. Некоторые же улучшения бытового и юридического положения рабов и создание у них стимулов к труду означали развитие рабовладельчества вглубь.

Несмотря на то, что Италия была страной наиболее развитых рабовладельческих отношений, свободное крестьянство здесь никогда не исчезало. В западных, дунайских и африканских провинциях, которые в момент присоединения к Римской империи находились на стадии разложения первобытнообщинных отношений, роль свободного крестьянства была тем более высока. К тому же свободное земледельческое население империи постоянно пополнялось за счет поселения в разных районах провинций отслуживших солдат-ветеранов. Свободные земледельцы были собственниками небольших земельных наделов и возделывали их с помощью труда одного или нескольких рабов, реже они имели небольшое рабовладельческое хозяйство. Кроме этого, существовали мелкие хозяйства, где не применялся труд рабов. Когда же рабы стали стоить дорого и количество их уменьшилось, это, в первую очередь, ударило по таким небольшим рабовладельческим хозяйствам, приведя их к деградации и разорению. Свободный земледелец постепенно терял своих рабов, становился должником и, в конце концов, мог потерять землю и превратиться в арендатора некогда собственной земли.

Такие свободные арендаторы назывались колонами. С самого начала их положение было неодинаковым. Колоны делились на две категории: арендаторов по договору, среди которых были и крупные съемщики, использовавшие труд рабов, и арендаторов, которые издавна жили на землях крупных собственников. Их повинности часто определялись не первоначальными договорами, иногда давно утерянными, а местными обычаями. С течением времени количество подобных колонов становилось все больше.

В I в. н. э. еще преобладала денежная аренда, которая, как мы говорили выше, подрывала хозяйства мелких съемщиков. Задолженность их постепенно росла, нередко землевладельцы продавали за долги инвентарь колонов, что окончательно лишало их возможности трудиться. Многие предпочитали переходить на натуральную и издольную аренду, отдавая ¹/₃ урожая. Но даже в таких случаях долги колонов постоянно росли, а поэтому росла и их зависимость от землевладельцев. Известны случаи, когда землевладельцы, используя свое влияние и положение, силой принуждали оставаться на своей земле колонов, даже уплативших недоимки. И если государство регулировало взаимоотношения владельца земли с арендаторами по договору, то оно не вмешивалось во взаимоотношения с колонами, владевшими своими участками по обычаю.

Во II в. н. э. колонат приобрел особо широкое распространение. Колоны играли такую же заметную роль в средиземноморской деревне как и раб, и свободный крестьянин.

Юридически колон являлся свободным человеком, который имел право уйти от землевладельца после истечения срока договора, обычно заключавшегося на пять лет.

Еще в I веке колоны были формально равноправны с владельцами земли, некоторые из них даже занимали жреческие должности и участвовали в коллегиях в небольших соседних городах. Но постепенно они перешли на положение членов проживавшей в имении фамилии, которая включала рабов, вольноотпущенников и клиентов владельца. Они участвовали в фамильных культах, становились неотъемлемой частью имения, вместе с которым переходили к новому владельцу при продаже или передаче по наследству. Поэтому презрение, которое вызывали люди, работавшие на другого, постепенно перешло и на колонов. Таким образом юристами конца II века считалось, что колону не принадлежит даже его собственный инвентарь, если большую часть инвентаря он получил от землевладельца. Не суд, а землевладелец разбирал различные взаимные претензии и ссоры колонов. Таким образом росла и экономическая, и социальная зависимость от собственников земли.

Обычно за пятилетний срок аренды колон настолько опутывался различными долгами и обязательствами, что практически не мог оставить свое место, и продолжал возделывать арендный участок долгие годы. Во многих имениях колоны жили в течение нескольких поколений и превращались в пожизненных арендаторов. Это было выгодно землевладельцу, так как обеспечивало обработку его земель и избавляло от необходимости искать новых арендаторов.

Колоном мог быть свободный и потерявший свою землю крестьянин, бывший поденщик, а также вольноотпущенник и городской плебей, который вернулся к земледелию. Превращение этих людей в арендаторов-колонов приводило к постепенному понижению социального статуса, ухудшению их положения, потере прав свободной личности и к превращению в целиком зависимого от воли землевладельца человека.

Изредка колонами становились и посаженные на землю рабы. Так положение раба, который получил в пекулии землю, скот и хижину, мало отличалось от положения свободного арендатора-колона. Римские юристы называли таких посаженных на землю рабов квазиколонами (почти колонами). Квазиколоны имели относительные преимущества по сравнению с остальными рабами: они не смешивались с ними, их не вносили в инвентарные списки имения, не передавали по завещанию. Таким образом, квазиколоны занимали более высокое положение, чем рабы, живущие на вилле.

Колонами становились также пленные варвары, которые жили в поселениях, возникших в пограничных провинциях, особенно северных и северо-западных. Так как эти провинции были опустошены многочисленными набегами, то для того, чтобы их ввести в сельскохозяйственный оборот, императоры селили здесь порабощенные племена при условии небольшой платы за пользование землей и некоторых отработок (по строительству дорог, предоставлению транспортных средств и т. п.). Широко применял эту меру император Марк Аврелий. Особое развитие колонат получил с распространением огромных латифундий и упадком средних рабовладельческих хозяйств. Так как с каждым столетием роль труда рабов снижалась, колоны постепенно превращались в основную массу работающих на земле.

Императорские имения постоянно росли за счет конфискаций и завещаний, так как обычай требовал, чтобы богатые люди завещали часть имущества императору. Эти имения управлялись прокураторами, которые имели своих помощников из рабов и вольноотпущенников. Прокуратор назначался для целой провинции или, если земли были весьма обширны, — для отдельных округов. Часть императорских земель сдавалась кондукторам, которые передавали их более мелким, в основном, наследственным арендаторам — колонам. Некоторые земли находились под надзором императорских виликов, которые также сдавали землю колонам или обрабатывали ее с помощью рабов. По закону императора Адриана, который хотел привлечь колонов на свои императорские земли, те из них, которые брали заброшенный или необработанный участок, приобретали его в наследственное владение и несколько лет не вносили никакой платы. Число императорских колонов было особенно велико. Они жили селами с выборными магистратами, подчинялись прокураторам и кондукторам! Императоры, боясь того, что кондукторы могут постепенно стать новыми крупными землевладельцами, были заинтересованы в относительном благосостоянии колонов и ограничивали произвол кондукторов.

В подобном положении были и крупные частные землевладения экзимированные (изъятые) из городских территорий — сальтусы. Здесь земля тоже сдавалась колонистам, которые зависели больше от землевладельцев, чем от властей города. Эти имения были меньше связаны с рынком, чем виллы, в основном тут велось натуральное хозяйство. Обмен происходил лишь внутри имения на специальных ярмарках, которые сенатскими постановлениями разрешалось устраивать владельцу.

Развитие ремесла во всех провинциях империи привело к росту числа ремесленников и повышению их роли в социальной жизни общества. Как уже говорилось, ремесленная деятельность была организована в средних или крупных мастерских, где работали в основном рабы. Однако существовали мелкие мастерские, где работал сам мастер, члены его семьи и один-два раба. Часто в пекулий рабам давались небольшие мастерские, часть дохода от которых шла господину. Многие рабы, получившие такой пекулий, впоследствии выкупались на свободу и становились собственниками мастерской. Во II в. н. э. основная часть мастерских и лавок в римских городах уже принадлежала таким вольноотпущенникам или их потомкам. Именно эти деятельные люди обеспечили рост ремесленного производства в Римской империи.

Кроме ремесленников и торговцев, в римских городах жили люмпены. Особенно много их было в Риме и крупных городах империи, таких как Александрия, Антиохия и др. Римские люмпены вели паразитический образ жизни. Они никогда не работали и жили за счет подачек государства, городских властей и частных лиц. Особенно хорошо было организовано снабжение люмпенов в Риме, около 150–200 тысяч человек (мужчин, у которых были еще семьи) получали раз в месяц по 5 модий зерна, немного масла и мяса. Обычно при вступлении на престол нового императора им раздавались деньги. Для развлечения этой неорганизованной толпы устраивались многочисленные гладиаторские бои и травли зверей, а также другие зрелища. Именно эта паразитическая масса требовала «хлеба и зрелищ», она была готова поддержать любого императора, который ее подкармливал и развлекал. Если же снабжение плебса оказывалось под угрозой, он представлял немалую опасность для императора.

Во II в. н. э. в Италии начался повторный рост латифундий. Правительство всячески содействовало этому. Император Домициан пытался запретить насаждения виноградников в провинции, чтобы избавить италийских виноделов от конкуренции. По сообщению историка Диона Кассия, император Нерва выделил 15 млн. драхм на покупки земли беднейшим жителям Италии. Как мы уже говорили, император Траян создал, так называемый «алиментарный» фонд для ссуд землевладельцам за небольшие проценты под залог их земель. Проценты же с этих ссуд шли на субсидии детям бедноты. Многие богачи жертвовали в «алиментарные» фонды своих городов деньги и земли.

Но подобные ссуды были лишь каплей в море. Крупные собственники продолжали скупать или захватывать земли более слабых соседей и городов. К середине II века крупные землевладельцы наряду с колонами, стали наиболее заметными фигурами в сельском хозяйстве. Города впадали в долги, поэтому желающих занять должности магистратов становилась все меньше, а вместе с городами приходило в упадок и ремесленное производство. Большое число ремесленников сохранилось лишь в Риме, благодаря тому, что аристократия нуждалась в предметах роскоши, и благодаря строительству, которое предпринимали императоры, украшая столицу.