Глава XX. Начало Великой войны

«Тежъ и лицарству Рускому зъ лицарствомъ Польскимъ и Литовскимъ едность держаты, яко ровный зъ ровнымъ…», — так писал, обращаясь к своим подданным, король польский Владислав II, он же верховный князь литовский Ягайло, в 1409 г. в привилее, изданном в месяце апреле 13 дня. Король готовился к Великой войне с тевтонами и сплачивал подвластные ему народы в единую силу, позволившую ему через год одержать блистательную победу в битве при Грюнвальде и навсегда остановить натиск Немецкого ордена на восток. Мы намеренно начали свое повествование о Великой войне 1409–1411 гг. и ее апофеозе — Грюнвальдском сражении — с фразы из «Истории Русов», поскольку речь далее пойдет о событиях героических, к которым предки современных украинцев имели самое непосредственное отношение.

Значение победы объединенных сил Польского королевства и Великого княжества Литовского в Великой войне трудно переоценить. Впервые за двухсотлетнюю историю их противостояния с Тевтонским орденом был достигнут настоящий стратегический успех — мощь самого опасного их противника была подорвана. Ближайшим следствием Великой войны стало быстрое ослабление Орденского государства с последующим его подчинением Польскому королевству. Такой результат был для современников совершенно неожиданным, поскольку в последние десятилетия XIV и первые годы XV столетия находившийся на вершине могущества Орден имел несомненный военный перевес над своими противниками. Не предвещали подобного финала и первые боевые действия в ходе самой Великой войны. Казалось, что события развиваются в русле давно устоявшихся «правил» обычной приграничной войны, выработанных конфликтующими сторонами за два столетия непрерывных конфликтов.

Эти обычаи и приемы ведения боевых действий были продиктованы местными природными условиями, а потому, волей неволей, соблюдались всеми противоборствующими сторонами. Постоянно тлевшая в Прибалтике война состояла из мелких и крупных набегов, стычек, засад, отступлений и преследований. Большую роль при этом играл фактор неожиданности, а выигрывал тот, кто сумел внезапно ударить, и пока противник собирал силы для отпора, стремительно отступить на свою территорию с добычей и пленными. Поэтому нападающая сторона концентрировала войска для очередного нападения в строгом секрете и определяла для них узкие тактические цели: захват одного или нескольких замков с опустошением прилегающего района, уничтожение жилищ и посевов, угон скота и населения. Соответственно, обороняющаяся сторона стремилась узнать время и направление удара врага и нанести ему поражение во встречном бою либо в ходе погони. С течением времени все стороны обзавелись хорошо организованными системами разведки с традиционным для тех веков использованием странствующих монахов и торговцев. Но несмотря на несомненные успехи средневековых шпионов, степень секретности замыслов и действий противников всегда была достаточно высокой, и неожиданные нападения не были редкостью. Понятно, что для ведения такой полупартизанской войны ее участникам не нужны были постоянные армии, насчитывающие десятки, тем более сотни тысяч воинов.

Используя описанную тактику, крестоносцы за семьдесят лет, предшествующих Грюнвальдской битве, осуществили 97 крупных походов в Литву, не считая ежегодных 4–8 «простых» грабительских набегов. Постоянным камнем преткновения в отношениях Великого княжества Литовского и рыцарей была Жемайтия, разделявшая территории тевтонской и ливонской частей Ордена. Стремясь во что бы то ни стало соединить свои владения и полностью овладеть Балтийским побережьем от Нарвы до Гданьского поморья, крестоносцы постоянно атаковали земли жемайтов как со стороны Пруссии, так и со стороны Ливонии. Любые жестокости, совершаемые при этом рыцарями, в глазах средневековой европейской общественности были заранее оправданы, поскольку население Жемайтии и после Кревской унии 1385 г. оставалось языческим и сохраняло верность своим племенным богам. Отношение литовских князей к этой территории также не отличалось благородством и последовательностью. Долгое время Жемайтия то уступалась рыцарям по очередному мирному договору, то использовалась в качестве повода для возобновления конфликта с Орденом. Мы не будем напоминать все перипетии переходов из рук в руки этой многострадальной земли, скажем только, что в 1398 г. Жемайтия была в очередной раз уступлена князем Витовтом крестоносцам, а в последующие годы там не раз вспыхивали восстания, инспирированные и поддерживаемые властями Вильно.

Отметим также, что к концу XIV столетия натиск крестоносцев на Великое княжество Литовское значительно усилился, их атакам все чаще стали подвергаться не только земли Жемайтии, но и Гродно, Берестье, Лида, Новогрудок, и даже обе столицы Литовского государства — Вильно и Тракай. В походах 1390, 1391, 1394, 1402,1403 гг. численность войска крестоносцев достигала порой нескольких тысяч человек. Под давлением польско-литовской стороны, ссылавшейся на несомненные успехи в деле христианизации язычников, папа Бонифаций IX буллой от 3 сентября 1403 г. запретил Тевтонскому ордену совершать крестовые походы против Великого княжества Литовского. Однако запрет Рима не оградил Литву от обыкновенных войн, которые велись между христианскими странами в «обычном порядке». Всевозрастающие масштабы, методичность и направленность ударов Ордена однозначно свидетельствовали, что тевтоны ведут войну на полное истощение сил Великого княжества и уничтожение его государственности. Руководству Литвы, сумевшему за этот же период организовать только 55 ответных рейдов, становилось все более очевидным, что конфликт с Орденом рано или поздно может закончиться полным поражением Великого княжества.

Поэтому произошедшая в конце первого десятилетия XV в. смена приоритетов внешней политики Литовского государства не была случайной. Как отмечает в этой связи Э. Гудавичюс, «Витовт понял, что много важнее вернуть Жямайтию и объединить литовский народ — основу государства, чем ввязываться в бесконечную войну за полную гегемонию на Руси или в Золотой Орде. Такая позиция диктовала единственно возможный тактический ход: лавирование между Тевтонским орденом и Краковом сменить на более тесный союз с Польшей и, опираясь на него, устранить немецкую опасность».

Столь же сложными в тот период были и отношения между Польским королевством и Тевтонским орденом. В 1392 г. тевтоны выкупили у князя Владислава Опольского Добжинскую землю, на которую претендовало королевство. Поляки не были готовы тогда к войне и ограничились дипломатическими протестами. Отношения между сторонами еще более накалились после того, как в 1402 г. тевтоны расстроили сделку поляков с королем Венгрии Сигизмундом I. Постоянно нуждавшийся в деньгах Сигизмунд намеревался передать Владиславу-Ягайло в залог Новую Марку — область возле западной границы Польши. Узнав о готовящемся соглашении, Орден предложил Сигизмунду 50 тысяч злотых. Такую сумму поляки не смогли собрать, и тевтоны без кровопролития приобрели новые территории. Возникшая ситуация была крайне неприятна для Польши, так как помимо дипломатической неудачи, что само по себе было достаточно унизительным, королевство оказалось отрезанным от союзных западнопоморских княжеств и было еще дальше отодвинуто от Балтийского побережья. Частично поляки реабилитировались в 1404 г., когда после кратковременной войны добились от тевтонов согласия на выкуп Добжинской земли, но обе стороны понимали, что конфликт не получил окончательного разрешения.

Ситуация быстро стала ухудшаться после того, как в 1407 г. великим магистром Ордена был избран Ульрих фон Юнгинген. Многие авторы характеризуют его как сторонника активной и жесткой политики. Нам представляется более важным в характеристике фон Юнгингена иное: судя по знаменитой фразе, произнесенной им во время Грюнвальдского сражения, а главное, допущенным им роковым ошибкам, это был скорее отважный военачальник, чем искушенный политик. Его избрание великим магистром сделало невозможным мирное урегулирование конфликта, и враждующие стороны начали активно готовиться к войне.

По мере обострения конфликта Орден усиливал обвинения Ягайло и Витовта в недостаточной христианизации (то есть окатоличивании) народов Литвы. В памятной записке, составленной руководством тевтонов в 1409 г., большое внимание уделялось «благоденствию», в котором пребывали «схизматики» на территории Великого княжества Литовского. В частности отмечалось, что во многих регионах существуют по два епископа, один — жалкий и бедный — католик, другой — сильный и богатый — православный; что на одного принявшего католическую веру приходится 100 крестившихся по православному обряду; что католических храмов мало, зато много прекрасно построенных православных Церквей; что власть в Литовском государстве осуществляется при помощи «нехристианских чиновников». Все это по мнению авторов записки не оставляло надежды на то, что «схизматики» когда-либо «обратятся к христианству», а, следовательно, давало веские основания для вмешательства во внутренние дела Литвы крестоносного воинства.

* * *

В преддверии надвигавшегося столкновения основным вопросом для руководства Ордена было выяснение возможности союза между его противниками — Польским королевством и Великим княжеством Литовским. Для современного читателя такой союз представляется более чем естественным, а после подписания поляками и литовцами Кревской унии единственно возможным. Но далеко не такой очевидной представлялась ситуация накануне Великой войны участникам этого многостороннего конфликта. С момента вступления великого литовского князя Ягайло на польский престол прошло всего около двадцати лет, и объединенные династической унией Польша и Литва далеко еще не представляли единого целого. Как мы видели, прошедшие после коронации Владислава-Ягайло годы характеризовались крайне сложными отношениями между Польским королевством и Великим княжеством Литовским, не раз доходившими до вооруженных конфликтов. Подобно своему отцу, князю Кейстуту, Витовт неоднократно воевал и с Орденом, и с поляками, и хорошо помнил, что отец был убит по приказу Ягайло. Все это накладывало негативный отпечаток на отношения двоюродных братьев, но в исторический момент решающей схватки с Орденом король Владислав-Ягайло и князь Витовт оказались достойны выпавшего на их долю испытания. В декабре 1408 г., во время тайной встречи в Новогрудке, польский король и великий литовский князь, отбросив личные недоразумения и обиды, одобрили общий план предстоящей военной кампании. Совместные боевые действия против тевтонов должны были начаться «как поспеет рожь», то есть в конце июля 1409 г.

После достижения договоренностей между двумя повелителями главным было сохранить их содержание в тайне от активно действовавших агентов крестоносцев. Задача обеспечения секретности усложнялась еще и тем, что решение короля о войне с Орденом должна была утвердить польская Коронная Рада. Несомненно, в деле сохранения своих тайн обе стороны — и польская, и литовская — проявили большое искусство, что подтвердили дальнейшие безуспешные попытки рыцарей узнать, на чьей стороне выступит князь Витовт в конфликте Ордена с Польшей. Но литовский государь, твердо решивший без помех завершить подготовку к войне, неизменно заверял тевтонов в своем горячем желании сохранить мир любой ценой.

Прошла зима, приближалось удобное для ведения боевых действий время, а крестоносцы все еще не имели информации об истинных намерениях Вильно. Весной 1409 г. ко двору Витовта для получения от него недвусмысленного ответа прибыл специальный посол Ордена и давний знакомый князя — бранденбургский комтур Марквард фон Зальцбах. Не желая спровоцировать преждевременное начало войны, Витовт на вопросы посла отвечал уклончиво или попросту игнорировал их, но неизменно проявлял при этом свое миролюбие и умеренность в оценках. В такой манере переговоры продолжались несколько недель. В конце концов, выведенный из себя фон Зальцбах допустил в адрес Витовта бестактное заявление о том, что великий князь неоднократно обманывал Орден, а теперь собирается сделать то же самое еще раз, в то время как рыцари всегда держат свое слово. Все это было чистейшей правдой, но в устах посла сомнение в честности принимавшего его государя было неслыханной дерзостью и оскорблением, требующим сурового наказания. Однако казнь посла означала бы немедленное начало войны с Орденом, подготовка к которой ни в Литве, ни в Польше не была еще завершена, и князю Витовту пришлось сдержать свою пресловутую вспыльчивость.

Хорошо понимая, что всякая задержка в дипломатической игре на руку союзникам, Витовт прервал переговоры. К великому магистру был направлен запрос, в котором князь потребовал от фон Юнгингена объяснений: уполномочивал ли тот своего посла на столь дерзкие высказывания? Великий магистр, также не желавший прежде времени начинать войну, был вынужден принести извинения за фон Зальцбаха. Голова незадачливого посла была временно спасена, но его миссия осталась невыполненной. Впоследствии, по словам Яна Длутоша, заносчивый и несдержанный комтур удосужился еще раз оскорбить «обидными и грязными словами» великого князя Витовта, заявив, что его мать «была не особенно целомудренна». Расплата за временно оставшиеся безнаказанными оскорбления наступила для фон Зальцбаха сразу после завершения Грюнвальдской битвы, о чем мы расскажем в свое время.

31 мая 1409 г. в Жемайтии «неожиданно» началось новое восстание против тевтонов. Князь Витовт, чей посланец — Румбольд Валимунтович — находился у жемайтских вождей, традиционно делал вид, что он тут совершенно не при чем. Тогда руководство Ордена, исчерпав все возможности получить от упрямых литовцев необходимую информацию, активизировало дипломатические переговоры с польской стороной. В Краков прибыло посольство Тевтонского государства, все с тем же интересующим фон Юнгингена вопросом: будет ли Польша помогать Литовскому княжеству и восставшим жемайтам в случае войны? Однако и король Владислав-Ягайло предпочел уклониться от прямого ответа, заявив, что без Коронной Рады не может принять окончательного решения. Одновременно польский повелитель пообещал немедленно известить великого магистра Ордена о мнении Рады, как только она примет решение по данной проблеме.

Собравшаяся 17 июля Коронная Рада решительно высказалась за поддержку Великого княжества Литовского. Направленные Владиславом послы 1 августа прибыли в столицу Ордена Мальборк (Мариенбург) и предстали перед Ульрихом фон Юнгингеном. На вопрос великого магистра — окажет ли королевство поддержку жемайтским повстанцам — руководитель польского посольства гнезненский архиепископ Миколай Куровский ответил, что если Тевтонский орден вступит в войну с Литовским княжеством, то король Владислав-Ягайло явится в Пруссию во главе своего войска. Удовлетворенный ответом фон Юнгинген поблагодарил архиепископа за четкое изложение позиции польского государя и пообещал подготовленные против Великого княжества Литовского войска направить в Польшу. Вопрос о войне был решен, и тевтоны не стали затягивать с ее началом. 6 августа 1409 г. из Мальборка в Краков было направлено официальное уведомление об объявлении войны. Король Владислав получил его 14 августа, а 16 августа войска крестоносцев уже перешли границу и начали опустошать польские владения.

* * *

Главный удар Ордена был направлен на Добжинскую землю. Командовали этим походом сам Ульрих фон Юнгинген и великий маршал Ордена. Добжин был взят штурмом, гарнизон вырезан, замок сожжен, а город разграблен. Затем были захвачены Рыпин, Липна и Бобровники. Менее чем через месяц после начала боевых действий, 2 сентября, капитулировал гарнизон замка Злотарии, последнего пункта польской обороны в Добжинской земле. Еще через два дня под Велунем на территории Новой Марки братья-рыцари разбили польское войско. Великая война, итогом которой стало сокрушительное поражение Ордена, началась для тевтонов более чем удачно.

Для короля Владислава-Ягайло, надеявшегося затянуть переговоры с Тевтонским орденом на более длительный срок, столь быстрое начало войны оказалось неприятной неожиданностью. Еще неприятнее оказались результаты первых боевых столкновений с Орденом, показавшие, что тевтоны имеют подавляющее превосходство в артиллерии. С помощью орудий крупных калибров они сравнительно легко брали замок за замком. Отлитая в 1408 г. литейщиками Мальборка огромная пушка (весом 14250 кг, стрелявшая ядрами в полтонны) несколькими выстрелами пробивала в крепостных стенах проломы таких размеров, что рыцари без труда врывались внутрь укреплений. Ситуацию удалось стабилизировать только к октябрю, после чего воюющие стороны заключили перемирие сроком до 24 июня 1410 г., продленное затем до 4 июля того же года.

Зимняя передышка была использована повелителями Польши и Литвы не только для завершения подготовки к предстоящим боям. Кратковременная кампания минувшего года отчетливо показала, что политический и экономический потенциал, полученный союзниками благодаря заключению Кревской унии, не может быть превращен в военное превосходство над Орденом без отказа от привычной тактики приграничной войны. Для решительной и быстрой победы над тевтонами требовалось изменить стратегию борьбы, реально использовать новые возможности, полученные Гедиминовичами в результате объединения ресурсов двух государств. В этой связи Э. Гудавичюс отмечает: «Вступление Польши в войну меняло всю стратегическую ситуацию. Она не только обладала большим, чем Литва, потенциалом, но могла выставить тяжелую рыцарскую кавалерию, которой недоставало Литве. Этого не оценило руководство Тевтонского ордена, знавшего о военных возможностях Польши лишь по участию отдельных отрядов, данных в поддержку литовцам, или по разрозненным стычкам на польской границе. Однако это хорошо понимали Витовт и Ягайло».

В начале декабря 1409 г. в Берестье состоялась еще одна тайная встреча короля Владислава-Ягайло с великим князем Витовтом, на которой обсуждался план кампании 1410 г. Эта встреча стала переломной в военном планировании союзников. Польский и литовский повелители решительно отказались от тактики мелких ударов и договорились осуществить совершенно иную по замыслу и целям крупномасштабную операцию, впервые поставив задачу уничтожения Ордена как суверенного государства. Четко сформулированная цель кампании определила и действия союзников по ее достижению. Невозможно было добиться поражения Тевтонского государства без разгрома его основных вооруженных сил, что, в свою очередь, можно было осуществить только в генеральном полевом сражении, где союзники могли реализовать свое численное превосходство. Конечно, провести такое сражение на своей, заранее подготовленной территории было бы предпочтительнее, однако вряд ли было возможно вынудить великого магистра прийти на польско-литовские земли со всей своей армией. В то же время вторжение на земли Ордена огромной армии союзников и ее движение к наиболее важным центрам Тевтонского государства должно было поставить его руководство перед необходимостью сконцентрировать все свои силы в одном месте и дать генеральное сражение. В связи с этим было решено соединить армии Польского королевства и Великого княжества Литовского в непосредственной близости от орденской территории и двинуться маршем в сторону Мальборка. Такой план действий имел и ряд дополнительных преимуществ: инициатива сразу переходила в руки союзников, а боевые действия, неизбежно связанные с разрушениями, переносились на территорию противника.

Однако любая военная коалиция сталкивается с риском быть уничтоженной по частям, до соединения союзных войск в единую армию. Стремясь избежать этой опасности, король Владислав и великий князь Витовт предусмотрели ряд отвлекающих ударов, не дающих тевтонам возможности понять их истинный замысел. Чтобы убедить крестоносцев в намерении действовать в предстоящей кампании раздельно, поляки имитировали свою активность на западных рубежах Ордена в Гданьском поморье. Имитация была настолько успешной, что на направлениях предполагаемых ударов королевской армии тевтоны расположили внушительные группировки своих войск под командованием будущих магистров Ордена Генриха фон Плауэна и Михеля Кухенмейстера фон Штернберга. Подразделения фон Плауэна базировались на левом берегу Вислы и противостояли польскому гарнизону в Быдгоще, а отряд фон Штернберга должен был защищать Новую Марку. В свою очередь литовцы проводили отвлекающие боевые действия на противоположных северо-восточных границах Тевтонского государства в районе нынешней Клайпеды, что вынудило великого магистра Ордена держать там наготове гарнизоны многочисленных замков. Из-за удаленности от театра основных боевых действий, все эти формирования тевтонов в сражении под Грюнвальдом участия не принимали, что облегчило задачу союзников по разгрому главной армии крестоносцев.

Под прикрытием «шумовых» завес, устроенных на Балтийском побережье, армии союзников в обстановке строжайшей секретности соединились в глубине континента на польской территории и перейдя 9 июля 1410 г. границу Ордена, двинулись на Мальборк с юго-восточного направления. Наука тайной войны, постигавшаяся Польшей и Литвой на протяжении двухсот лет, не пропала даром. Предпринятая союзниками маскировка была столь удачной, что когда свидетель переправы польско-литовской армии через Вислу поклялся Ульриху фон Юнгингену в том, что видел там князя Витовта, великий магистр не хотел ему верить и со смехом обратился к присутствовавшим при этом венгерским послам: «Все, что осмелился рассказать этот человек, очень похоже на выдумку. Потому что самые надежные наши разведчики принесли весть, что польский король разъезжает около реки Вислы и… не может переправиться через нее. Уже много его воинов погибли в волнах во время попытки перейти ее вброд. Витовт же стоит у реки Нарев и не осмеливается ее перейти». Однако после получения сведений о том, что войско союзников взяло штурмом и разрушило расположенную на тевтонской территории крепость Лаутенбург, сомнения рассеялись: объединенные польско-литовские войска продвигаются к столице Ордена. Армия крестоносцев оставила свой полевой лагерь и устремилась навстречу противнику. О продлении истекшего перемирия ни союзники, ни тевтоны даже не вспоминали.

В литературе можно встретить мнение, что при отражении вторжения противника руководители Ордена допустили две стратегические ошибки: не напали на польские и литовские войска поодиночке; позволили им перейти свою границу, в результате чего союзники разграбили и сожгли многие рыцарские замки. Думается, что несовершение указанных, бесспорно, необходимых действий нельзя считать ошибками великого магистра и его ближайшего окружения — скорее это бездействие следует отнести к неудачам тевтонов. Собственно, Ульрих фон Юнгинген и собирался воевать именно так: отражать нападения и уничтожать войска каждого из противников по отдельности. Но для того, чтобы разгромить формирования союзников поодиночке или не дать им перейти границу Ордена, нужно было для начала знать, где реально находятся польские и литовские войска. В кампании 1410 г. эти обстоятельства руководству Тевтонского государства не были известны и максимум, о чем тут можно говорить, — это о полном провале разведывательной службы крестоносцев. От подобных неудач не застрахован ни один полководец, но само по себе это еще не означало обязательного поражения.

То, в чем Ульрих фон Юнгинген действительно ошибся, лежало не столько в военной, сколько в политической плоскости. Как высший руководитель государства, обладающий наибольшей информированностью и ответственностью, великий магистр просто обязан был предусмотреть именно то, что он категорически отвергал: совместное выступление войск Польского королевства и Великого княжества Литовского. Даже несмотря на то, что добытые разведкой Ордена сведения утверждали обратное, такой вариант развития событий обязательно должен был быть рассмотрен и приняты необходимые меры предосторожности. Вторая же, поистине роковая для Ордена, ошибка Ульриха фон Юнгингена состояла в том, что, получив достоверные сведения о совместных действиях польской и литовской армий, великий магистр не стал пересматривать собственные планы, самонадеянно решив, что от объединения сил противников его задача только упрощается. По сути, фон Юнгинген принял навязанную ему королем Владиславом-Ягайло и князем Витовтом стратегию действий, за что крестоносцы и заплатили столь тяжкую плату.

От внимания великого магистра ускользнуло даже то, что марш союзников в сторону Мальборка не имел и не мог иметь своей целью взять столицу Ордена штурмом. У польско-литовских войск просто не было с собой необходимой для этого артиллерии: Витовт свои пушки не брал вообще, за исключением ручных и легких бомбард, а у поляков были только орудия небольшого калибра. С помощью такой артиллерии преодолеть мощную оборону Мальборкского замка было невозможно.

Кстати, это полностью подтвердилось при попытке союзников взять Мальборк уже после Грюнвальдского сражения, когда они могли использовать в дополнение к собственной артиллерии трофейные орденские пушки. Задача овладения столицей Ордена штурмом действительно была из разряда трудновыполнимых. Благодаря мощнейшим оборонительным сооружениям, тщательно продуманной системе стен, башен, ворот, каналов и мостов, Мальборкский замок мог длительное время успешно обороняться гарнизоном из нескольких сотен человек. Постоянно хранившийся в замке большой запас зерна и несколько колодцев обеспечивали осажденных питанием и питьевой водой. Последним рубежом обороны считалась башня, в которой можно было продержаться еще несколько дней даже после взятия противником остальных сооружений замка. При своевременной помощи извне это могло спасти гарнизон, однако тевтонам никогда так и не пришлось воспользоваться данным рубежом, поскольку все осады Мальборка заканчивались еще на внешних его бастионах. Впервые замок был взят только в XVII в. после того, как кардинально изменилась мощь осадной артиллерии.

Поэтому упорное движение польско-литовских войск по направлению к Мальборку до сражения под Грюнвальдом могло иметь только одну цель: имитируя свое стремление осадить столицу Ордена, вынудить крестоносцев вступить в генеральное сражение на открытом пространстве. Как показали дальнейшие события, этот замысел Владислава-Ягайло и князя Витовта полностью удался. Тевтоны, гордые своим качественным превосходством в подготовке воинов и их вооружении, сами искали встречи с союзной армией. Решению тевтонов дать генеральное сражение способствовал и гнев фон Юнгингена, и первых лиц Ордена, испытанный, по словам Я. Длугоша, от мысли, что «именно они, то есть те люди, которые завоевали когда-то поморские, куявскую и добжинскую земли, захватили местные замки и присвоили их себе, а также сожгли большую половину Польского Королевства, из-за изменений в ходе войны будут вынуждены наблюдать за опустошением Пруссии, резней в городах и осаждением замка в Мальборке». Так мы вплотную приблизились к сражению на Полях Грюнвальда, но прежде чем перейти к описанию битвы, обратимся к некоторым непосредственно связанным с ней обстоятельствам.