Глава XVI. Кревская уния

Положение, в котором оказалось Великое княжество Литовское в начале 80-х гг. XIV столетия, было как никогда сложным. Упорное нежелание Литвы склониться перед властью католической церкви притягивало все более сокрушительные удары крестоносцев, и продолжавшаяся более ста пятидесяти лет война явно приближалась к трагической для Великого княжества развязке. Уже в конце правления князя Ольгерда тевтоны впервые овладели Вильно, а при преемниках великого повелителя такие «посещения» рыцарями литовской столицы становились все более регулярными. Правящая династия Гедиминовичей оказалась расколотой на две враждующие группировки, каждая из которых была готова обменять часть литовской территории на помощь Ордена и признать его руководство гарантом соблюдения своих наследственных прав. Запятнавший себя гнусной расправой над близкими родственниками и несущий ответственность за разразившийся в стране кризис великий князь Ягайло популярностью среди своих подданных не пользовался. Главный его противник, опиравшийся на поддержку значительной части этнической Литвы и Жемайтии, князь Витовт был в руках тевтонов и покорно исполнял их желания. Казалось, что Орден вплотную приблизился к достижению своей заветной цели — уничтожению Великого княжества Литовского, являвшегося в глазах католической Европы государством язычников и «схизматиков».

Поиски выхода из государственного и династического кризиса, с которым князь Ягайло столкнулся после захвата власти, требовали от литовского повелителя проявления тех же незаурядных качеств, которые не раз демонстрировали его великий дед и не менее великий отец. После перехода на сторону Ордена князя Витовта на помощь крестоносцев рассчитывать было нельзя. Более того, срочно требовались силы для отражения возобновившихся нападений тевтонов и для возвращения занятых Польшей волынских территорий. Ситуацию несколько улучшал только мир на восточной границе Великого княжества. Ослабленная татарским погромом 1382 г. Москва опасности более не представляла, а с повелителем Золотой Орды ханом Тохтамышем был подписан союзный договор.

В активе князя Ягайло было только его семейное положение — тридцатилетний великий князь еще не был связан узами брака. Это незначительное, на первый взгляд, обстоятельство и поможет князю Ягайло решить большинство из стоящих перед ним проблем. Для того, чтобы понять как это произошло, нам необходимо отступить в своем рассказе на несколько лет назад и обратиться к событиям в Польском королевстве. Как это ни парадоксально, но именно там сложились условия, позволившие Великому княжеству Литовскому выйти из тяжелейшего кризиса.

* * *

В 1382 г. умер король Польши и Венгрии Людовик Анжуйский, и уния этих двух государств, скрепленная только личностью единого государя, распалась. Результаты правления Людовика рассматриваются польскими историками в целом как отрицательные. Присоединив к Венгрии Червоную Русь, Людовик лишил Польское королевство территориальных приобретений Казимира III, возбудил неудовольствие в народе и даже довел его до вооруженного восстания. Внутренняя политика короля не имела ничего общего с реформаторской деятельностью его предшественника, и вместо того, чтобы искоренять областной сепаратизм, фактически усиливала его. Вместе с тем, по оценке Вл. Грабеньского правление Людовика Анжуйского имело для Польской Короны огромное значение. Помимо перечисленных негативных явлений, которые со временем были устранены, это правление «оставило по себе и более прочный результат, по своим последствиям решающий будущность Польши, — Кошицкий договор».

Не имея сыновей, король Людовик заранее назначил наследником польского престола Сигизмунда Люксембурга — мужа своей старшей дочери Марии, являвшегося сыном чешского короля и немецкого императора Карла IV. При заключении брака Мария получила в приданое Польское королевство. О своем решении Людовик объявил в специальном собрании, где польские вельможи во главе с архиепископом Гнезненским Бадзантой принесли присягу верности будущему королю Сигизмунду. Вскоре после смерти Людовика юные супруги, которым исполнилось всего по 14 лет, прибыли в Краков принимать свое наследство. Однако перспектива появления на польском троне одного из Люксембургов — заклятых врагов поляков на протяжении нескольких последних десятилетий — вызвала активное противодействие внутри страны. Рыцарство при участии других сословий создало конфедерацию в Радомске, на которой поляки вернулись к вопросу о престолонаследии. В результате его обсуждения польская знать отказалась от клятвы, данной покойному Людовику, а Сигизмунду и Марии было отказано в праве на корону Польши. Через несколько лет несостоявшийся польский монарх станет королем Венгрии Сигизмундом I, а затем и германским императором. В нашем повествовании он появится еще не раз, а пока юная чета покинула негостеприимную польскую землю.

Избавившись от ненавистного Люксембурга, польские вельможи постановили присягнуть второй дочери короля Людовика — Гедвиге, по-польски Ядвиге, и выбрать ей мужа по своей воле. Таким образом, судьба Польского королевства оказалась в руках магнатов, у которых появилась возможность увеличить свои права за счет дальнейшего ограничения полномочий монарха. Соответствующие требования они намерены были предъявить всем кандидатам на польский трон и руку своей будущей королевы.

Переговоры польской знати с матерью юных принцесс Марии и Ядвиги венгерской королевой Эльжбетой Боснийской шли медленно. Период межкоролевья в Польше затянулся, чем традиционно воспользовались литовцы. В конце 1382 г. князь Любарт предпринял очередную, и на этот раз последнюю, попытку возвратить утраченные ранее волынские владения. Войскам Любарта удалось разорить значительные пространства в Польше, но в целом его поход закончился неудачей. Граница, разделявшая польские и литовские владения на Волыни, существенных изменений не претерпела. Единственным приобретением Любарта стал город Кременец с каменным замком, который литовцы в том же году выкупили у Польского королевства.

Очевидно, великий князь Ягайло помощи волынскому правителю в возвращении утраченных когда-то территорий не оказывал. Положение Ягайло на литовском троне оставалось непрочным. Оппозиционно настроенная знать все более тяготела к скрывавшемуся во владениях крестоносцев Витовту. Сам Витовт, с трудом добившись от Ягайло согласия на выезд в Пруссию жены с малолетними детьми и братьев, к тому времени соединился со своей семьей. Прояснялось и положение князя в статусе опекаемого крестоносцами лица. По сведениям Э. Гудавичюса, в конце января 1384 г. руководство Ордена заключило с Витовтом письменный договор, по условиям которого «великий магистр признал его законным тракайским князем и обещал возвращение вотчины. Витовт признал верховенство Ордена, передал ему Жямайтию и Каунасскую область». Как видим, в борьбе за свое наследство литовский князь был согласен отдать заклятым врагам не только Жемайтию, служившую разменной монетой между Орденом и Литвой, но и земли в центральной части Великого княжества.

В начале февраля того же года под влиянием Витовта некоторые земли Жемайтии признали власть Тевтонского ордена. Это событие убедило крестоносцев и великого князя Ягайло, что Витовт — это не Бутовт, и обладает реальной поддержкой в Литве. Используя это обстоятельство, крестоносцы решили восстановить замок в Каунасе. В мае-июне Неман покрылся многочисленными судами Ордена, наполненными различными материалами. По описанию С. М. Соловьева, «…сам великий магистр опять предводил ополчением; шесть недель без отдыха работало множество народа, стены нового Ковна поднялись». Замок получил название Новый Мариенвердер, а управление им тевтоны Доверили Витовту. В это же время войска Кейстутовича совершили совместно с крестоносцами рейд к Укмярге. Орден одерживал одну победу за другой, но тут его руководство допустило непростительную ошибку.

В июне 1384 г. январский договор между Орденом и Витовтом был дополнен пунктом, согласно которому беглый князь обязался в случае возвращения его вотчин передать их в ленную зависимость тевтонам. В случае смерти Витовта его дети должны были остаться под опекой крестоносцев, а единственную дочь литовского князя великий магистр мог выдать замуж по собственному усмотрению, оставаясь при этом распорядителем ее наследства. Младшие братья Витовта — Тавтивил и Сигизмунд — также обязались передать свои владения под опеку крестоносцев. Фактически это означало переход всех владений наследников Кейстута под юрисдикцию Ордена.

Однако в своем стремлении связать Витовта всевозможными правовыми актами тевтоны явно перестарались. Добившись права бороться за земли Литвы от имени дочери князя после его смерти, крестоносцы дали основания подозревать себя в желании избавиться от своего подопечного в самом ближайшем будущем. Витовт быстро понял всю опасность сложившегося положения. Прекрасно разобрался в двусмысленной ситуации и великий князь Ягайло. Тайные посланники литовского правителя незамедлительно вступили с Витовтом в переговоры, и, по словам Соловьева, предложили ему от имени Ягайло «…значительные волости и возобновление прежней братской любви, если он захочет отказаться от союза с общим врагом». Так как в Тракае — вотчине Кейстутовичей — правил Скиргайло, то для начала Витовту была обещана часть данного княжества. После перемещения Скиргайло в Полоцк, под власть Витовта должен был перейти и сам Тракай. Кроме того, Ягайло пообещал Кейстутовичу земли на Волыни, и соглашение состоялось.

В июле Витовт двинулся к замку тевтонов Георгенбургу (Юрбаркас), неожиданным нападением разорил его, после чего перешел со своим войском на территорию Литвы. Ягайло устроил беглецу пышную встречу и во исполнение данных обещаний вернул ему часть отцовских владений — Гродно, Волковыск, Подляшье и часть Берестейского княжества. Сам Витовт по возвращении в Литву перекрестился из католичества в православие под именем Александр.

Династический кризис в Великом княжестве Литовском был преодолен, но опасность для суверенитета страны по-прежнему сохранялась. Объединив свои силы, Ягайло и Витовт в сентябре все того же 1384 г. осуществили поход на замок Новый Мариенвердер. Как пишет Соловьев, «…немецкий гарнизон, составленный из выборных ратников орденского войска, выставил также упорное сопротивление. Каждый день происходили кровавые стычки: в ловкости брали верх немцы, в смелости и отваге — литва и русь». После нескольких недель осады с применением бомбард, постройкой моста и укреплений на подступах к замку, литовцы взяли штурмом и разрушили Новый Мариенвердер. Тевтоны из района Каунаса были изгнаны, а граница с Орденом возвращена на позиции 1377 г.

Но на большее литовцев не хватило, и отказавшаяся выполнять свои обязательства перед крестоносцами Жемайтия вновь оказалась в опасном положении. Война с Орденом продолжалась, и новое поколение Гедиминовичей столкнулось с теми же проблемами, что и их отцы: нужно было сдерживать крестоносцев, непрерывно атаковавших Литву с двух сторон. Однако заменить князя Кейстута, чей выдающийся полководческий талант позволял до поры до времени отражать этот натиск, было некем. Не обладало новое поколение Гедиминовичей и такими великими достоинствами их предшественников, как взаимовыручка и полное доверие между князьями. Иные времена и иные правители во главе Литовской державы требовали новых подходов для достижения успеха в застарелой борьбе с крестоносным воинством.

Пожалуй, единственным достижением, на которое Ягайло и Витовт могли опереться при решении многочисленных проблем, был достигнутый ими компромисс. Как ни странно, но гарантией его соблюдения и защитой Витовта от новых покушений со стороны Ягайло служил договор Кейстутовича с Тевтонским орденом. Оба князя отдавали себе отчет в том, что пока Витовт жив, этот договор не представляет опасности для Великого княжества. В случае же гибели Кейстутовича тевтоны получали повод для вмешательства в литовские дела на вполне законных основаниях. Поэтому Ягайло не только не мог помышлять об убийстве Витовта, но и должен был заботиться о его безопасности. Документ, подписанный с целью раскола Литовского государства, неожиданно для его авторов стал основой внутреннего мира в Великом княжестве на достаточно длительный период.

* * *

В 1384 г. в Польшу, наконец, привезли дочь короля Людовика Ядвигу. Как пишут польские авторы М. Тымовский, Я. Кеневич и Е. Хольцер, «…осенью Ядвига, которой едва исполнилось одиннадцать лет, была коронована в Кракове «королем» (именно так!) Польши». Однако согласно польским обычаям, верховную власть в стране можно было получать лишь «по мечу», королева могла царствовать, но не править. Кроме того, требовалось принять меры к продлению королевской династии, и польские магнаты начали поиски подходящего, по их мнению, мужа для Ядвиги. Знать Малой Польши видела супругом королевы Вильгельма Габсбурга — сына австрийского герцога Леопольда, являвшегося ее женихом по подписанному еще в 1378 г. брачному договору. В то же время представители Великой Польши отстаивали кандидатуру князя Мазовии Земовита. Очень скоро между сторонниками Земовита и Вильгельма вспыхнула настоящая гражданская война.

Решающую роль в тот момент сыграл малопольский род Леливитов во главе со Спытком из Мелынтына (с которым мы встретимся еще не раз) и Яном из Тарнова. Они разработали многообещающий политический проект: отказать обоим женихам и выдать Ядвигу замуж за повелителя Литвы князя Ягайло. Значительной части польской знати именно этот кандидат казался наиболее оптимальным со всех точек зрения. Объединив военные силы Польского королевства и Великого княжества Литовского, можно было не только противостоять натиску Немецкого ордена, но и вернуть утраченные Польшей территории. Кроме того, династическая уния с Литвой могла устранить давний конфликт из-за галицко-волынских земель. Платой же за польскую корону со стороны литовцев должно было стать признание верховенства Польши над Великим княжеством. Этот проект был доведен до сведения литовского государя и Ягайло, оценив все преимущества, которые сулил ему лично и Литве брак с королевой Ядвигой, включился в борьбу за польский трон.

В начале 1385 г. наиболее доверенные люди литовского князя во главе с его братом Скиргайло отправились в Польшу сватать королеву Ядвигу. Тем временем мать невесты — венгерская королева Эльжбета Боснийская — прислала на помощь Вильгельму Габсбургу свое войско. Венгры нанесли сокрушительное поражение армии Земовита Мазовецкого, исключив его, таким образом, из числа претендентов на польский трон. После этого все антигермански настроенные польские вельможи высказались за кандидатуру Ягайло и стороны смогли приступить к обсуждению деталей будущей унии. В начале лета 1385 г. посольства Великого княжества Литовского, Польского и Венгерского королевств съехались с этой целью в Крево. Согласно выработанным условиям, Ягайло, вступив в брак с Ядвигой, получал титул короля Польши и обязывался присоединить навеки все подвластные ему земли Литвы и Руси к Польской Короне; креститься самому и «привести свой народ к святой Католической Римской Церкви» (это обязательство не распространялось на православные земли Руси и переданную крестоносцам Жемайтию), а также возвратить своими средствами земли, утраченные Польшей в борьбе с Немецким орденом. Объединенными государствами должен был управлять один человек, сочетающий функции польского короля и великого литовского князя. Первоначально «монархом двух стран» должен был стать Ягайло, а затем — прямой потомок его и королевы Ядвиги. К совместному ведению двух стран относились внешнеполитические дела, касающиеся обеих держав, а также защита их территории. Однако внутреннее управление Польши и Великого княжества оставалось раздельным, и каждое государство сохраняло свои войска, правительство, казну и собственную символику. Столицей объединенного государства должен был стать Краков. Среди договоренностей была еще одна: в 1378 г. при подписании договора о женитьбе Вильгельма Габсбурга на Ядвиге было условлено о выплате компенсации в 200 тысяч флоринов (более 700 кг золота) стороной, отказавшейся от брака. Эту огромную сумму литовский князь также обязался заплатить за польскую сторону. 14 августа 1385 г. там же в Кревском замке в присутствии польских послов и своих братьев-свидетелей князь Ягайло подписал соглашение об унии с Польским королевством. И января следующего года после соответствующей процедуры утверждения условий унии краковскими властями, польское посольство вручило князю Ягайло документ, подтверждающий, что он избран «королем и обладателем» королевства Польского.

В это время один из его соперников, Вильгельм Габсбург, чуть не лишил Ягайло польского трона. По условиям упоминавшегося брачного договора, формальный брак между Ядвигой и Вильгельмом становился действительным с того момента, когда они, став взрослыми, должны были вступить в супружеские отношения. Не желая упустить принадлежавшие ему по праву жену и корону, Вильгельм в начале 1386 г. прибыл по приглашению Ядвиги в Краков и стал фактическим мужем польской королевы. Описывая эти события, польский историк Бобржинский сообщает, что Вильгельм «своей мужественной прелестью покорил ее юное сердце при первом же взгляде и, пользуясь временной неосмотрительностью панов, жил вместе с ней в замке как законные супруги. Этот день был торжественно отпразднован в Кракове, потому что Краков как немецкий город был рад видеть на польском троне немецкого князя; среди общего веселья освобождены были даже узники, заключенные в ратуше, и о том было записано в актах. Поздно спохватились паны, но для людей XIV века никогда не было “не вовремя”. Краковский каштелян Добеслав из Курозвенка, не обращая внимания на то, действителен или недействителен заключенный между Ядвигой и Вильгельмом брак, силой вырывает его из объятий Ядвиги и принуждает удалиться из Краковского замка. Ядвига в припадке отчаяния пытается топором пробить себе дорогу к мужу; Дмитрий из Горая отклоняет ее от того убеждением, за которым скрывалась сила. Плененная таким образом и заботливо сторожившаяся в Кракове Ядвига пала трагической жертвой высшей цели, для которой готовили ее духовные и светские паны».

Брак Ядвиги с Вильгельмом был объявлен недействительным, и духовенство принялось убеждать королеву, что для блага Польши и католической церкви она должна выйти замуж за Ягайло. Выдворенный из Кракова Вильгельм, рассчитывая на поддержку венгерской королевы Эльжбеты, вознамерился было отстоять свои права силой. В ответ польские магнаты быстро собрали армию, превосходившую по численности войско Вильгельма, и Габсбург был вынужден покинуть Польшу.

* * *

По завершению этих драматических событий, 12 февраля 1386 г. в столицу Польского королевства прибыл великий литовский князь Ягайло. Сопровождавший его огромный обоз с различным добром помог быстро склонить на сторону литовского государя не только шляхту, но и большинство краковских простолюдинов. Не поскупился Ягайло и на подношения Ядвиге, а также многочисленным ее придворным. Еще до личной встречи с будущим мужем королева послала тайного соглядатая, который должен был представить описание внешности «языческого варвара». Из доклада агента следовало, что «у Ягайло тело складное и пристойное, взгляд веселый и лицо сухощавое, совсем не противный, как то другие рассказывают, в обхождении важен и смотрит государем», что несколько успокоило удрученную расставанием с Вильгельмом королеву.

Королева Ядвига

Король Владислав II Ягайло

15 февраля 1386 г. под именем Владислава (по имени крестного отца Владислава Опольского) князь Ягайло принял крещение по католическому обряду. Относительно того, был ли Ягайло до краковского крещения язычником или православным, мнения в литературе расходятся. Одни авторы, основываясь на некоторых выражениях западных хронистов, полагают, что до 1386 г. Ягайло оставался язычником. Другие, ссылаясь на неопределенность высказываний о язычестве князя у Яна Длугоша и в польских актах, а также на наименование Ягайло в Воскресенской летописи Яковом, доказывают, что он был православным. Полагаем, что спор этот носит несколько отвлеченный характер, поскольку после крещения в 1386 г. Ягайло стал ревностным католиком и оставался им на протяжении всего своего правления. Вместе с Ягайло приняли католичество его братья Вигунд, Коригайло и Свидригайло. Повторно стал католиком князь Витовт, сохранивший при этом свое прежнее православное имя Александр.

18 февраля Ягайло был обвенчан с 14-летней королевой Ядвигой, а 4 марта коронован pro domino et rege Regni Poloniae («как господин и король Королевства Польского») под именем Владислава II. Отныне он должен был объединять в одном лице власть польского монарха и великого литовского князя. Как и его предшественник на польском троне Людовик Анжуйский, король Владислав-Ягайло начал свое правление с издания грамот, в которых подтверждались и закреплялись права рыцарского сословия, в том числе и Кошицкий привилей.

Первоочередными деяниями нового короля стали также меры по присоединению земель Литвы и Руси к Польскому королевству. Ягайло потребовал от удельных литовских князей подписать и скрепить печатями присяжные грамоты на верность regi, reginae et regno Poloniae — «королю, королеве и короне Польской». По нормам феодального права это означало переход присягнувших князей вместе с подвластными им землями в подданство польского короля. 22–23 марта одними из первых принесли присягу правивший на Волыни князь Федор Любартович, князь белзский Иван Юрьевич, князь новгород-северский Дмитрий-Корибут и князь ратненский Федор Ольгердович. Вместе с другими присяжные грамоты подписали киевский князь Владимир и Волынский князь Федор Данилович Острожский. Поскольку все они и без того признавали Ягайло своим сюзереном в качестве великого литовского князя, то дополнительные обязательства на первых порах не создавали каких-либо сложностей, а об юридических тонкостях возникшей ситуации, видимо, мало кто задумывался. Таким образом, к концу 1386 г. литовские удельные княжества, а также почти вся юго-западная Русь, за исключением части Подольской земли, признававшей свою зависимость от Венгерского королевства, были формально инкорпорированы в состав Польского королевства.

* * *

В отличие от нескольких братьев короля и князя Витовта, многие Гедиминовичи при заключении Кревской унии сохранили верность православию. Используя данное обстоятельство, крайне раздосадованные начавшимся сближением Польши и Литвы крестоносцы начинают новую интригу. На этот раз — с братом Ягайло шестидесятилетним полоцким князем Вингольтом-Андреем, хорошо помнившим о своем праве первородства, позволявшем претендовать на великокняжеский престол. После коронации Ягайло польским королем литовский трон остался как бы незанятым, и возведение на него князя Андрея, по замыслу крестоносцев, должно было привести к расторжению унии двух государств. Воспользовавшись отъездом Ягайло в Польшу, крестоносцы и Вингольт-Андрей заключили союз, к которому присоединился и смоленский князь Святослав.

Заявив, что Ягайло, приняв католичество, утратил право владеть православными княжествами, полоцкий князь, опираясь на поддержку Ордена, предпринял попытку захватить часть территории Великого княжества. Забота о православной вере и в этом случае служила для старшего Ольгердовича только прикрытием его намерения занять место повелителя Литвы, что и предопределило исход всего предприятия. Как пишет И. В. Турчинович, пока Ягайло праздновал в Кракове свадьбу с королевой Ядвигой, Ливонский орден вторгся в литовские земли с двух направлений. Вингольт-Андрей поднимал в это время всю нынешнюю Беларусь на Ягайло как на «отступника от православия, и Орден вторил этим наущениям, хотя и направленным против католического государя». Однако красноречивый альянс старшего Ольгердовича с Орденом сделал очевидной истинную цель полоцкого князя и «ни крестоносцы, ни Андрей не приобрели доверия народа». Малозначительная крепость Лукомль сдерживала продолжительное время нападение крестоносцев, а после ее падения рыцари не смогли взять ни одного значимого города. Раздраженные неуспехом крестоносцы огнем и мечом опустошили восемнадцать литовских волостей, после чего возвратились в Ливонию.

Воспользовавшись поднятым Вингольтом-Андреем мятежом, другой его союзник, Святослав Смоленский, попытался овладеть Оршей, но получив отпор горожан, начал «неистовствовать не как человек, а как бессмысленный зверь». По его приказу людей сотнями сжигали в домах, давили, сажали на кол младенцев и женщин «веселясь отчаянием этих жертв невинных». Затем смоленский князь осадил Мстиславль. Обстановка в восточных регионах становилась угрожающей, и князья Скиргайло, Лугвений-Семен, Дмитрий-Корибут и Витовт, оставив коронационные торжества, срочно выехали по приказу Ягайло в Литву. На одиннадцатый день осады Мстиславля их войска атаковали обложивших город смолян. В завязавшемся кровопролитном сражении Святослав Смоленский был убит, а его сыновья Юрий и Глеб взяты в плен. Затем посланные Ягайло князья осадили Лукомль (по некоторым сведениям Полоцк), где укрывался Вингольт-Андрей. После упорного сопротивления старший Ольгердович сдался и закованный в цепи был отправлен в Краков. По приказу Владислава-Ягайло его отправили в Хемщины в Сандомирской земле, где посягнувший на великокняжеский престол герой Куликовской битвы провел в заточении следующие семь лет. Затем по ходатайству братьев бывший полоцкий князь вновь обрел свободу.

После завершения коронационных торжеств Владислав-Ягайло остался в Кракове, а большая часть его братьев вместе с сопровождавшими их литовскими вельможами вернулись в Великое княжество. Вместе с тем некоторые из братьев Ягайло и Витовта остались в польской столице в обеспечение союзных обязательств. При всей роскоши содержания и обилии угощений литовские князья находились под зорким присмотром поляков и фактически стали их заложниками. В самом Великом княжестве Литовском каких-либо существенных изменений во владении удельными княжествами не произошло. Скиргайло по-прежнему правил в Тракае, Дмитрий-Корибут в Новгороде-Северском и Брянске, Владимир Ольгердович в Киеве, Александр-Вигунд в Кернове, Коригайло в Мстиславле, Витовт княжил в Гродно, Луцке и Берестье. Столица Вильно не была передана ни одному из перечисленных князей, так как правителем всего Великого княжества Ягайло никого из них не назначил.

* * *

Спустя год после занятия польского трона Владислав-Ягайло в сопровождении королевы Ядвиги и многих польских магнатов отправился на родину. Целью его поездки было исполнение одного из главных условий Кревской унии — крещение Литвы. В Вильно созвали сейм, на котором с литовской стороны присутствовали князья Скиргайло, Витовт, Владимир Киевский, Дмитрий-Корибут Новгород-Северский и множество бояр. По словам М. П. Смирнова, на сейме было принято решение: «Всех природных литовцев, обоего пола и всякого звания, к вере католической и к послушаю святой Римской церкви привлечь и даже приневолить, к какому бы вероисповеданию они прежде ни принадлежали».

В литературе можно встретить разные описания того, каким образом производилось обращение литовских язычников в христианство. Польские авторы пишут, что Ягайло явился в Великое княжество «окруженный толпой господ польских и духовенства», усилиями которых и было осуществлено крещение. При этом поляки прибегали к различным приемам для привлечения язычников, в том числе выдавали новообращаемым платье из белого сукна. Кроме того, как пишет украинский историк А. Боргардт, привезенные Ягайло «осатанелые попы», уничтожая языческий культ, погасили в Виленском замке священный огонь, перебили священных ужей и вырубили священные рощи литовцев.

Литовский историк Э. Гудавичюс, напротив, пишет, что «…польские епископы и прелаты в этой кампании не участвовали, так что Литву окрестила не Польша, Литва крестилась сама». Для нашего повествования этнический состав сопровождавших Ягайло лиц, равно как и применяемые ими методы массового обращения язычников в христианство, не имеет специального интереса. Отметим только, что приманки в виде платья и других мелких благ не могли соблазнить наиболее влиятельную часть языческого населения — литовскую знать. По отношению к ней Владислав-Ягайло применил более существенные стимулы, одновременно придав католичеству статус государственной религии Великого княжества Литовского.

Как мы знаем, прежде литовская знать получала земли в держание от великого князя. Эти владения были обременены многочисленными государственными повинностями и могли быть отобраны по воле государя. Желая обеспечить быстрый переход влиятельных людей в новую веру, привилеем от 17 февраля 1387 г. Ягайло даровал дворянам-католикам права и вольности, которыми пользовалась польская шляхта. В частности, привилей закрепил за ними право наследования земель, которыми они пользовались, и предоставил возможность свободно передавать в наследство, дарить и продавать свои имения, волости и села. Были уменьшены личные повинности знати: отныне участие в постройке княжеских замков, военная служба и уплата налогов составляли те немногие обязанности, которые несла окатоличенная знать. Вместе с правом собственности на вотчины принявшие католичество князья и бояре получали право распоряжаться участью своих дочерей и родственниц и могли выдавать их замуж по своему усмотрению.

Их жены обеспечивались в случае смерти мужа — владения покойного супруга переходили в пользование вдовы. В тот же год Ягайло даровал столичному Вильно магдебургское право. По выражению польского историка М. Бобжинского, это был «первый луч вольности, который продрался в литовские пущи, первый удар по феодальной системе Литовского государства».

Но, несмотря на все меры поощрения, достижения в деле «массового крещения» этнических литовцев были довольно скромными. По сведениям М. Стрыйковского, в католичество удалось обратить всего около 30 тысяч литовцев. Значительная же часть язычников сохранила верность обычаям своих предков, и их крещением должно было заняться основанное Владиславом-Ягайло литовское епископство, вошедшее в состав Гнезненского католического архиепископства. На месте священного языческого огня в Вильно был воздвигнут кафедральный собор, а в семи городах построены приходские католические церкви. Королева Ядвига одарила все храмы священной утварью и одеяниями, а Владислав-Ягайло наделил земельными владениями и освободил их от государственных повинностей. Кафедральный собор в Вильно получил сразу несколько волостей в разных концах государства. Так, благодаря принятым правительством протекционистским мерам, на территориях этнической Литвы католическая церковь стала быстро превращаться в крупного землевладельца. Кроме того, Ягайло вывел католическое духовенство из юрисдикции светского суда. Первым католическим епископом Литвы стал священнослужитель из Гнезно Андрей Васила, происходивший из знатной польской фамилии.

Каких-либо прямых ограничений в отношении политических прав приверженцев православной веры или их церковной организации не последовало. Никто не покушался и на имущество верующих греческого обряда, а их приходы сохранили свои прежние права и доходы. Положение православных епархий в общественной структуре Великого княжества осталось без изменений, но новых привилегий они не получили, и их статус в сравнении с католической церковной организацией существенно понизился. Одновременно ухудшилось положение православных верующих в сфере брачных отношений с католиками. Впервые в истории Литовского государства Виленский сейм поставил православных в неравное положение с другой конфессией, постановив: «Запрещаются браки с русинами и русинками до принятия последними католицизма, если же таковые будут заключены, то разводить их не следует, но супруг или супруга греческой веры должны принять католицизм». О смешанных браках с приверженцами языческой веры в решениях сейма даже не упоминалось, так как все язычники должны были стать католиками. Привилей, вводивший в действие данное решение сейма, был подписан Ягайло 22 февраля 1387 г. Отметим, что подобные правила семейных взаимоотношений между православными и католиками не были чем-то исключительным в средневековой Европе. Они были установлены папой Григорием IX еще в 1231 г., и новообращенный в католичество Владислав-Ягайло всего лишь вводил в своей стране все предписания римского престола.

Конечно, само по себе католическое вероисповедание части династии Гедиминовичей и литовского населения еще не создавало напряжения во взаимоотношениях между подданными этого многонационального государства. В Великом княжестве Литовском и Жомоитском и Руском радикально изменить религиозную и внутриполитическую ситуацию с помощью нескольких католических храмов было невозможно. Этому в равной мере препятствовали как укоренившиеся в Литовской державе принципы веротерпимости, так и твердость, проявленная русинами в вопросах сохранения своей веры. Неслучайно в населенных православными землях католичество распространялось очень медленно. Так, основанная в подольских владениях Кориатовичей, кафедра католического епископа долгое время влачила жалкое существование. Как пишет Б. Н. Флоря, ее владения были незначительными, капитула не было, роль кафедрального собора выполняла деревянная приходская церковь в Каменце. В Восточной же Беларуси, по сведениям С. В. Думина, первые костелы вообще появились лишь во второй половине XVI в., то есть почти через двести лет после подписания Кревской унии.

И, тем не менее, не подлежит сомнению, что в конце XIV в. исповедовавшие православие русины не только оказались в неравных условиях с католиками, но Литовское государство еще всячески поощряло, а иногда и прямо предписывало им переходить в католичество. Такая откровенная дискриминация большей части населения страны, где политика веротерпимости всегда считалась единственно разумной и возможной, станет со временем источником ряда внутренних конфликтов и, в конце концов, приведет русинов к необходимости отстаивать свои религиозные права с помощью оружия. А на первых порах большинство приверженцев православия, как и многие язычники, предпочли просто сохранить верность своей религии.

Для сравнения отметим, что в наиболее сложном положении оказались русины Червоной Руси. Усилившаяся после заключения Кревской унии Польша решила вернуть себе утраченные территории Галичины. Воспользовавшись начавшейся в Венгрии после смерти короля Людовика смутой, польская армия во главе с королевой Ядвигой вторглась в Червоную Русь. Отпор королевским войскам оказал только один Галич, но появление войск князя Витовта заставило защитников города сложить оружие. При поддержке литовцев летом 1387 г. венгры из Галичины были изгнаны. Венгерское правительство выразило протест, однако начать войну за галицкие земли, являвшиеся наследственным доменом Ядвиги, не осмелилось. Но и поляки не решились сразу преобразовать Червоную Русь в свое воеводство, и вплоть до 1434 г. эти земли рассматривались как отдельное Галицкое королевство, соединенное с Польшей персональной унией.

После восстановления власти Кракова над Червоной Русью там вновь вводится польская административная система, латынь становится официальным языком, а все привилегии предоставляются исключительно католикам. Во Львовской, Холмской и Перемышльской землях стала формироваться сеть католических приходов. Общее их количество было сравнительно невелико, а в сельской местности католический приход встречался вообще крайне редко. Так, во Львовской земле из 5 приходов, действовавших за пределами Львова, 4 находились в городах, то есть в местах максимальной концентрации переселенцев из Польши и других католических стран. Тем не менее, действия немногочисленного, но активного католического клира, в сочетании с протекционистскими мерами светских властей Польши, сумели положить начало процессу, получившему название «ополячивание и окатоличивание» русинского населения. Часть галицких бояр, привлеченная возможностью получить равный с поляками правовой и имущественный статус, склонилась к принятию католицизма. Простые же люди Червоной Руси, как и их соплеменники в Литве, продолжали исповедовать православие.

* * *

Значение совершенного Кревской унией переворота в государственной и общественной жизни Польского королевства и Великого княжества Литовского было поистине огромным. Самым очевидным и главным результатом этого союза стало объединение ресурсов двух стран, что обеспечило твердые гарантии сохранения государственности Литвы и Польши и создало необходимые предпосылки для полного разгрома Тевтонского ордена в короткий исторический срок. Сложнее определить, имела ли уния с высокоразвитой католической Польшей положительные последствия для государственного и общественного развития Великого княжества Литовского в долговременной исторической перспективе. Правы ли те историки, которые, подобно дореволюционному автору А. Я. Ефименко, полагают, что 1385 г. имел зловещие последствия для двух соседних государств и населявших их народов?

Столь эмоциональные заявления историков нередко обусловлены отмеченным ущемлением прав славянского населения в Литовском государстве, начало которому, действительно, положила Кревская уния, а точнее, привилей от 22 февраля 1387 г. Правда авторы, разделяющие такую позицию, как правило, не задаются вопросом о том, была ли у государя Великого княжества Литовского в условиях стремительно надвигавшейся опасности альтернатива объединению с Польшей? Отчасти этот недостаток попробовали восполнить российские историки Д. Н. Александров и Д. М. Володихин в книге «Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII–XVI веках». В качестве возможного варианта действий Ягайло по выходу из сложившейся ситуации авторы сослались на то, что великий литовский князь мог «…пойти по пути православия, как это делали предшественники Ягайло, что означало безболезненную конфедерацию с Русью. Ориентация на русские земли гарантировала теснейшие связи между двумя частями в составе Литовско-Русского государства».

Представляется, что Александров и Володихин несколько преувеличивают значение православия в деле мобилизации сил славянских территорий для отражения экспансии крестоносцев. Всеми ресурсами подлитовских земель Руси и без того распоряжались в то время князья династии Гедиминовичей, направлявшие эти ресурсы на войну с Орденом. Воинские формирования из славянских земель в тот период составляли большую часть вооруженных сил Великого княжества и регулярно участвовали в боях с рыцарями. Поскольку тотальная мобилизация всего мужского населения для участия в военных действиях в «варварское» Средневековье не проводилась, то сколько-нибудь существенного увеличения литовской армии от перехода великого князя в православие и вызванного этим событием религиозного подъема ожидать не приходилось. Не способствовало бы возрастанию военной мощи и конфедеративное устройство Великого княжества. Как мы помним, земли Руси составляли совместно с литовскими княжествами своеобразную федерацию, и замена ее на значительно более аморфную и мало управляемую центральной властью конфедеративную систему только усугубила бы внутренний кризис в стране.

Любопытен и другой пассаж указанных авторов. Рассматривая причины, по которым Ягайло не захотел пойти по предлагаемому ими пути, Александров и Володихин указывают, что в этом случае великому князю «…пришлось бы уступать место другому. Подлинным лидером русских князей в составе Литовско-Русского государства являлся Андрей Ольгердович. Итак, ради удержания собственной власти Ягайло пошел на объединение с Польским королевством». Непонятно, почему профессиональные историки именуют возглавлявших удельные княжества Гедиминовичей «русскими князьями» — одного православного вероисповедания членов литовской великокняжеской семьи для смены их этнической принадлежности все-таки маловато. А подлинный уровень лидерства полоцкого князя Вингольта-Андрея среди Гедиминовичей и служивших у них Рюриковичей наглядно показали результаты предпринятой им в 1386 г. безуспешной попытки овладеть властью в Литве под предлогом защиты православной веры.

В литературе можно встретить самые различные версии о том, почему Великое княжество Литовское пошло на заключение унии с Польшей, и адресованный Александровым и Володихиным упрек князю Ягайло в стремлении удержать собственную власть является далеко не самым оригинальным. Не раз упоминавшийся нами Л. Н. Гумилев, процитировав стихи А. Мицкевича о польской невестке, которая «весела, румяна, бела» свел свое объяснение причин унии к тому, что «…литовские витязи не устояли против очарования развитой культуры, уже достигшей эпохи Возрождения». Литовцы, совершая набеги на Польшу и, прежде всего на Мазовию, привозили оттуда красивых польских девушек, что и положило, по мнению Гумилева, начало процессу польско-литовской интеграции.

Известный историк А. Соловьев объяснял решение Ягайло о союзе с Польшей тем, что князь «не очень дорожил независимостью Литвы», а современный украинский автор А. Боргардт более склонен объяснять поведение литовского повелителя его трусостью. По словам Боргардта, Ягайло «…невыразимо страшится. Страшится Витавтаса, отца которого предательски убил, еще больше страшится мести ордена. И в исступлении своей трусливости бросается в польские объятия». Заметим, что король Польши и великий литовский князь Владислав-Ягайло вообще не избалован благожелательными откликами историков и даваемые ему критические характеристики во многом правильны. Считать этого государя сугубо положительным героем никак нельзя — злодеяния на его совести действительно были. Но вряд ли справедливым является желание объяснять все поступки и решения Владислава-Ягайло исключительно проявлением негативных черт его личности и видеть трусость и низменные побуждения там, где за другими правителями признается право на государственную мудрость, благородство замыслов и личное мужество. Не следует, видимо, забывать и о том, что благодаря своей «трусости», Владислав-Ягайло сумел привести к краху мощнейшее государство европейского Средневековья — Тевтонский орден, и что такого блестящего воплощения своих замыслов в истории цивилизации удалось достичь крайне небольшому числу политиков и полководцев.

* * *

Возвращаясь к вопросу о значении Кревской унии для заключивших ее сторон, отметим, что вскоре обнаружилось различное понимание поляками и литовцами смысла подписанного ими акта. Как отмечает в этой связи М. Грушевский, по мнению польской стороны «… Великое княжество Литовское должно было прекратить свое существование как отдельное государство, а все земли, находившиеся во владении литовских князей, украинские, белорусские и литовские, должны были с этого времени превратиться в провинции Польского королевства». Такое толкование означало полное господство Польского королевства над Литвой, тогда как литовцы по-прежнему рассматривали Великое княжество как отдельное политическое образование, объединенное с Польшей только личностью единого монарха.

Безусловно, подобного рода разногласия должны были разрешаться на основании норм Кревской унии, однако они были выписаны недостаточно четко и закрепляли только самые общие условия вассалитета. Видимо, при выработке текста Кревского соглашения этого желали обе договаривающиеся стороны, каждая из которых стремилась к достижению собственной цели: Ягайло — к польской короне, а польский государственный совет — к подчеркнутому превосходству над Великим княжеством. Еще большую правовую сложность создавало то обстоятельство, что Ягайло, объединивший в результате унии оба престола, стал в качестве великого литовского князя вассалом себя самого — как короля Польши. В такой ситуации все должны были определять не правовые, а реальные взаимоотношения двух стран и практическое применение норм Кревского акта. Вот тут-то, по мнению Э. Гудавичюса, и таилась наибольшая для Литовского государства опасность.

К моменту заключения Кревской унии в Польше уже интенсивно складывалась структура сословной монархии. Наряду с монархом ее государственность воплощал государственный совет (Коронная Рада) и набиравшие силу шляхетские сеймы. Польское общество уже не считало свою страну собственностью монарха, а шляхта ощущала себя представителем интересов всего польского народа. К тому же Польша обладала мощной церковной организацией, наделенной статусом отдельной митрополии, что делало ее важной частью общественной структуры страны.

Литва же, пишет Гудавичюс, была раннесредневековой монархией, ее феодалы еще не успели стать организованным дворянским сословием. Совет при великом князе был случайным и нерегулярным сходом монарших слуг, а не государственной инстанцией. Не было сейма, не было и понятия государства (в Кревском акте были указаны королевство Польское и земли Литвы и Руси), а церковную организацию еще предстояло строить. Поэтому Кревский договор фактически заключили Польское государство и великий литовский князь, который в наибольшей степени воплощал литовскую государственность.

При наличии единого правителя разграничивать сферы деятельности должны были государственные инстанции обеих стран, но в Литве, помимо великого князя, таких инстанций просто не существовало. Гедиминовичам предоставлялись княжества в Польше, а уполномоченные королем польские представители направлялись в Великое княжество. Литовское войско помогало полякам, а польское — литовцам. Во всех подобных ситуациях положение должны были контролировать местные государственные органы, которые у поляков были в наличии, а у литовцев все это было во власти совместного с Польшей монарха. Поэтому, пишет Гудавичюс, «…поляки осваивали Литву, литовцы — Польшу, но первые действовали организованно через инстанции, а вторые — поодиночке. Практически это неминуемо приводило к встраиванию литовцев в польские государственные инстанции и мешало возникновению подобных инстанций в Литве. Иначе говоря, Литва превращалась в провинцию».

Опасность для государственности Литвы проявлялась и через собственного повелителя. Ягайло любил бывать в обеих державах, однако главным местом его пребывания стала Польша, в которой он ощущал себя признанным Европой монархом. Но в Кракове короля неизменно окружали члены Коронной Рады и другие польские сановники, с помощью которых Владислав-Ягайло осуществлял свои полномочия, в том числе и в отношении литовских земель. Таким образом, государственный совет Польши, влияя на принимаемые королем решения и удерживая в качестве «почетных гостей» близких родственников Ягайло, осуществлял контроль над Литвой и ее правящей династией. Подобные взаимоотношения двух держав вели не только к атрофированию литовской государственности, но и к созданию парадоксальной и одновременно опасной ситуации: Литву никто не порабощал, но служение своему великому князю стало служением чужой стране, а литовцы у себя дома становились людьми второго сорта. В еще худшем положении, как мы знаем, оказалось православное славянское население, составлявшее большую часть населения Литовской державы. Все это создавало напряженность в польско-литовских межгосударственных отношениях и осложняло религиозную обстановку в Великом княжестве. Заданный Кревской унией темп сближения двух государств оказался чрезмерно высоким и требовал существенной корректировки.

О последствиях и значении Кревской унии для исторического пути Великого княжества Литовского и Польского королевства мы найдем еще возможность поразмышлять, а пока обратимся к изменениям в составе правивших на русинских землях Гедиминовичей. Пора уделить внимание и новому поколению Острожских, тем более, что имя одного из сыновей князя Данилы — Федора — уже промелькнуло на страницах нашего повествования.