2. Три первых наследника Чингиз-хана

2. Три первых наследника Чингиз-хана

Раздел достояния между сыновьями Чингиз-хана

Каждый из четырех сыновей Чингиз-хана получил, во время, когда он еще был жив, улус, т.е. определенное количество племен, вместе с юртом, то есть территориальный удел, степное пространство, необходимое для пастушечьей жизни этих племен, а также инджу, т.е. доход, пропорциональный нуждам двора и его обитателей, доход, который формируется за счет выплат с оседлого населения подчиненных частей Китая, Туркестана и Ирана. [590]

Необходимо отметить, что фактически то, что должно было быть разделенным, представляло собой тюрко-монгольскую степь, пастбищную землю кочевников. Завоеванная страна обрабатываемой земли, вокруг Пекина или Самарканда, оставалась землей Империи. Сыновьям Чингиз-хана не приходила даже идея принимать в расчет при разделе своих владений страну оседлых людей, что сделали бы император Китая, хан Туркестана, султан Персии. Эти идеи, которые возникнут лишь с 1260 г. у их наследников, были даже и для них абсолютно чуждыми. В принципе, разделение степи не приведет ни к чему, по своей сути, и в частности, в империи Чингизханидов. При существовавшей системе, империя продолжала существовать. Более того, как отмечает Бартольд, по законам кочевников, несмотря на абсолютную власть кагана, Государство в меньшей степени принадлежит ему лично, чем правящей семье в целом.

Старший сын Чингиз-хана, Джучи, [591] умер за шесть месяцев до него, в феврале 1227 г., в степях севернее Арала. Помимо того, что Ченгиз-хан никогда официально не признавал законность его рождения, взаимная нетерпимость обострилась к концу жизни. В течении 1222-1227 годов, со времени взятия Ургенча, где он принимал участие (апрель 1221 г.), Джучи удалился в свой удел в районе Тур-гая и Уральска и не принимал участия в военных походах отца. Эта отставка вызвала подозрение Завоевателя, который задумывался о том, что не замышляет ли его старший сын что-то против него: смерть Джучи возможно предотвратила жестокий конфликт.

Бату (Батый), один из сыновей Джучи, наследовал руководство его уделом. Представленный согласно монгольской традиции в качестве доброго и мудрого принца (он получил прозвище Саин-хан, "хороший хан") и известный Русским как жестокий Завоеватель, он должен был в дальнейшем играть в качестве представителя семейства Чингиз-ханидов важную роль в раздорах за наследство имперского трона, раздорах, где он представал как "интриган Великих-Ханов". [592]

Однако, его относительная молодость, смерть его отца, и сомнения в законности этой генеалогической ветви не позволили сыграть "дому Джучи" эффективную роль в делах Империи. Тем не менее, согласно с монгольскими законами, которые закрепляли за старшими ту часть владений, которая была наиболее удалена от ставки родителей, семейство Джучи получило земли монгольской империи, которые простирались в направлении Европы. Фактически, это семейство получило степи западнее Иртыша, "настолько далеко, насколько земля будет касаться копыт монгольских лошадей", то есть Семипалатинск, Акмолинск, Тургай или Актюбинск, Уральск, Адай и Хорезм (Хива), далее с видом на все завоевания западнее Волги, в Кипчакских степях, завоевания, начатые походами Джебе и Суботая.

Второй сын Чингиз-хана, Джагатай [593] (умер в 1242 г.), который контролировал применение ясака, согласно монгольской дисциплине, был действительно строгий и грозный поборник справедливости, скрупулезно-точный исполнитель, и одновременно педантичный хранитель Чингиз-ханидского свода правил, дисциплинированный солдат, на своем месте, немного ограниченный, и который никогда не выказывал недовольство, даже после того, как его отец предпочел ему на высший пост, младшего брата, Угэдэя. Чагатай получил в качестве удела степную зону старой империи каракитаев, начиная от страны уйгуров на востоке до Бухары и Самарканда на западе, т.е. в основном зону Или, Иссык-Куля, верхнего течения Чу и Таласа и, во-вторых (так как говорится исключительно об оседлых территориях), Кашгарию и Трансоксиану. Причем в этой последней области города Бухара, Самарканд, и т.д., напрямую управлялись назначенцами Великого-хана. По свидетельству Чан-чу-ен, постоянная ставка Чагатая находилась на южном берегу Или.

Третий сын Чингиз-хана, Угэдэй, [594] к которому мы еще вернемся, получил земли восточнее и северо-восточнее Балхаша, район Имиля и Тарбагатая, Черный Иртыш и Урунгу, этот последний регион находится у древней страны найманов. Ставка Угэдэя обычно устанавливалась на Имиле.

Наконец, согласно монгольской традиции, Толуй, [595] который был младшим сыном Чингиз-хана, оставался, как это и предписано законом, отчигином или оджигином, хранителем дома, то есть наследником родительской вотчины, что находилась в регионе между рекой Тула, верхним течением Онона, и верхним течением Керулена. Толуй предстает перед нами в качестве отважного солдата, мечтающего о завоеваниях, и в качестве хорошего полководца (показательна военная кампания под его управлением в Хо-нане в 1232 г.); вместе с тем, склонный к попойкам (он скоропостижно скончался в октябре 1232 г., в возрасте сорока лет) и без особых личных талантов. Однако он женился на женщине исключительно умной, принцессе Сойургактани или Соргактани, из старинного правящего семейства кереитов (она была племянницей последнего ван-хана), приверженницей несторианской религии, как и все Кереиты, которая смогла позже обеспечить управление империей своим сыновьям.

Необходимо добавить, что семьи двоих из братьев Чингиз-хана, Кассара и Темуже Отчигина, были также наделены уделами. Так Кассар получил прибрежные районы Аргуна и реки Хайлар, а Темуже – крайний восток Монголии, недалеко от древней страны Джурджитов, входящей сегодня в провинцию Гирин.

Всегда, согласно монгольскому праву и в соответствии с титулом хранителя родного очага, Толуй был обязан, после смерти Чингиз-хана, осуществлять регентство (1227-1229 гг.) в ожидании выборов нового великого хана. В этой должности он получил орду, дворцовый шатер своего отца, право располагаться в имперской ставке, и 101 000 человек из 129. 000, которыми располагала монгольская армия в 1227 г. (оставшиеся 28.000 человек были также распределены: по 4 000 направлялись каждому из оставшихся сыновей Чингиз-хана, 5 000 – младшему брату Чингиз-хана, Темуже, 3.000 – сыновьям другого брата Чингиз-хана, Катчуна, 1000 – сыновьям третьего брата императора, Кассара, и 3000 – семье его матери (Елун-еке).

Лишь весной 1229 г. курултай или общее собрание монгольских принцев собрался на берегах Керулена для избрания великого хана. Этот съезд был призван лишь утвердить волю Чингиз-хана, который уже назначил наследником своего третьего сына, Угэдэя. [596]