Разрыв Чингиз-хана с Ван-ханом. Завоевание страны кереитов

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Разрыв Чингиз-хана с Ван-ханом. Завоевание страны кереитов

До этих пор, хотя Ван-хан в некоторой мере и неправильно поступал в отношении Чингиз-хана, тот был всегда ему предан. Считая, что он безупречно выполнял свои обязанности вассала, монгольский герой попросил для своего сына Джучи руки принцессы Чаурбаки, [464] дочери кереитского правителя. Отказ Ван-хана, сообщает нам Секретная История, глубоко ранила героя.

Кереитский правитель, несомненно, ошибся, не усмотрев в своем клиенте соперника и не убрав его, когда того провозгласили ханом, около 1196 г. Когда у Ван-хана начали возникать подозрения, было уже слишком поздно. Возможно, что он догадывался о чем-то, судя по некоторым приписываемым ему размышлениям; уже пожилой, седовласый, он желал уйти на покой закончить свои дни в мире, но был доведен до разлада своим собственным сыном, Илка или Нилка, более известным под своим китайским титулом цзин-кин, по-монг. Сангин. [465]

Сангин советовал Ван-хану, своему отцу, поддержать Джамуку против Чингиз-хана. Он был лично связан с этим же Джамукой, который, по его наущению, после краха своего эфемерного царства, укрылся при кереитском дворе. Согласный с Сангином, Джамука возбуждал недоверие Ван-хана к своему могучему вассалу, обвиняя последнего в подготовке измены. Так говорил он Ван-хану: «Я – жаворонок, живущий на одном и том же месте, как в хорошее, так и в плохое время года. Чингиз-хан же – дикий гусь, убегающий зимой». [466]

В то же время, Алтан, законный наследник древних монгольских ханов, безутешный от того, что царство оказалось в руках выскочки, также пришел к Ван-хану, и также подбивал его на войну против старого союзника.

В 1203 г. между Чингиз-ханом и Кереитами произошел разрыв. Он стал решающим поворотом в жизни монгольского героя. Если до сих пор ему отводилась роль блестящего помощника в отношении Ван-хана, то теперь он вел борьбу за себя одного и за первое место.

Кереиты, по наущению Сангина попытались избавиться от Чингиз-хана, вначале заманив его на притворную встречу по примирению, а затем, когда ловушка была обнаружена, организовав внезапную атаку, чтобы застать его врасплох. Два пастуха, Кишлик и Ба-дай, услышав кереитского генерала Еке-черен, который рассказывал своим о готовящемся, помчались предупредить об этом Чингиз-хана. Тот (облагородив их впоследствии) [467] срочно предпринял военные меры. Сначала он отступил, сообщает нам Секретная История, близ высот Маондур, где он оставил маленький пост. Затем, на следующий день, отступил еще глубже, близ горы, которую Юань-ши называет «А-лан» или «Нга-лан», Охссон, по Рашид ед-Дину, «Халалджин-алт», Хуасинт «Халагун-ола», и которая в Секретной Истории именуется «Калакалджит-елет». В данном случае это один из отрогов горной цепи Хинган, вблизи источника Халха-гол. [468]

Хотя и вовремя предупрежденный своими фуражирами (людьми Алчидай-найона) о приближении врага, Чингиз-хан разыграл там, несомненно, самую тяжелую партию своей карьеры. Столкновение было ужасным. Лейтенанты Чингиз-хана, старый Джурче-дай найон, предводитель клана урууд, и Куилдар-сетчен, предводитель клана мангкуд, творили чудеса. Куилдар поклялся совершить подвиг и совершил его, воздвигнув свой туг, свое знамя, на кургане позади врага, после того как он прошел сквозь вражеские ряды. Джуртчедай ранил стрелой в лицо кереитского Сангина. Но перед численным преимуществом Кереитов, Чингиз-хан, за ночь, отдалился от поля битвы. Его третий сын, Угэдэй, не явился на поверку, так же как и два из его самых преданных лейтенанта, Боочу и Борокул. Они присоединились, в конце концов, к Борокулу, держа в своих руках, на своей лошади, Угэдэя, раненного стрелой в шею.

При виде этого, сообщает Секретная История, железный человек пролил слезы. [469]

Чингиз-хан, в состоянии явного меньшинства, отступил вдоль Халка-гола, [470] в направлении Буиг-нора и южного Далай-нора, «близ озера Тон-хо», сообщает китайская летопись Юань-ши. [471] В устье Халха-гола на Буир-норе жило племя Конгиратов, из которого происходила жена Чингиз-хана. Тот обратился к ее родственникам и добился их присоединения.

Именно из этого района Буир-нора и Далай-нора [472] Чингиз-хан доставляет Ван-хану устное сообщение, восстановленное или резюмированное большинством наших источников и в котором он пытался смутить своего старого сюзерена, напомнив ему о годах дружбы и обо всех оказанных услугах. [473] Он собирался, как он говорил, снова войти в милость (но по выражению Сангина, усыпить бдительность Ван-хана.) Он называл Ван-хана своим отцом «хан ет-чиге», констатируя, что всегда скрупулезно исполнял свои обязанности вассала. Его верноподданный характер, его забота о соблюдении права, странно утверждаются в различных вариантах этого известного отрывка. В том же самом духе он напоминал Алтану, этому потомку древних монгольских ханов, что если он, Чингиз-хан, принял ханство, то это произошло по назначению того же самого Алтана, потому что Алтан и другие представители старших ветвей сами для себя отказались от царства. [474] Это сообщение в виде поэмы, облаченное в эпическую и лирическую форму, являлось юридическим актом, свидетельствующим о человеческой и союзнической корректности монгольского предводителя по отношению к своему бывшему сюзерену. Признаемся, что с политической точки зрения, Ван-хан, который разгадал слишком поздно яркую личность своего бывшего вассала, поступил опрометчиво, беря под защиту начинания этого сильного человека. Но, разорвав союз без веского повода, предательски атаковав Чингиз-хана, он давал тому право действовать таким же образом. И в этой игре, старый кереитский царь, слабовольный, нерешительный, слабый, подлый, разодранный своим окружением, рискующий, если он не пойдет до конца, вызвать мятеж своего сына Сангина, был неспособен вести борьбу против Чингиз-хана.

Пока что, все же, Чингиз-хан, оставленный частью своих людей после его поражения на Калакалджителет, проводил самые тягостные часы своего правления. В состоянии полного численного меньшинства, он был вынужден отступить далеко к северу, со стороны Сибири, брошенной на крайнюю границу монгольской страны, к рубежам современного Забайкалья. Он отступил с горсткой верных людей «к истоку реки Тура, на юге Читы», [475] рядом с маленьким прудом Балджуна, грязную воду которого он вынужден был пить. [476]

Он провел на Балджуна лето 1203 г. Его приверженцы, разделив с ним эти горькие часы, «Балджуинцы», были впоследствии блестяще вознаграждены.

Однако, еще один раз, коалиция, сформированная против Чингиз-хана, распалась сама собой, потому что эти непостоянные кочевники предусматривали только сезонные военные договоры. По Рашид ед-Дину, многие монгольские предводители, которые из ненависти к Чингиз-хану, доверились Ван-хану – Дааритай, Кучар, Алтан, Джамука – организовали заговор с целью убийства кереитского правителя. Вовремя предупрежденный, Ван-хан напал на них и отобрал их вещи, пока они убегали. Джамука, Кучар и Алтан спрятались у найманов, Дааритай подчинился Чингиз-хану.

Положение было намного для него улучшено, когда осенью 1203 г. он выступил с маршем от Балджуна к Онону для перехода в наступление. Он использовал своего брата Кассара, семья которого попала во власть Кереитов, чтобы усыпить ложными сообщениями бдительность Ван-хана. Убежденный его заверениями, Ван-хан принялся за мирные переговоры, отправив с этой целью Чингиз-хану «кровь в бычьем роге» для употребления в принятии клятвы. В то же время, Чингиз-хан, в результате хорошо засекреченного перехода, напал на Кереитскую армию, которая была совершенно застигнута врасплох и разбросана. Эта битва, которая по Секретной Истории имела место в Джеджеерцндуре (гора Че-че юун-ту, по Юань ши), [477] без сомнения между истоками Тулы и истоками Керулена, [478] обеспечила окончательный триумф Чингизхана. Ван-хан Тогрул и его сын, Сангин, обратились в бегство на запад. Прибыв в найманскую страну, Ван-хан был убит найманским офицером по имени Корисубачи, который его не узнал. [479] Его голова была отправлена Тайану, и мать Тайана, Гурбесу, совершила жертвоприношение духу мертвого перед этим мрачным трофеем и «была музыка в его честь». Что касается Сангина, то он пересек Гоби, вел некоторое время разбойную жизнь на границах царства Си-Ся, около Етсин-гола, затем, возможно, со стороны Цайдама и, в конце концов, был непонятным образом убит в Куче, у Уйгуров. [480]

Кереитский народ подчинился Чингиз-хану и отныне служил ему верой и правдой. Чингиз-хан, из предосторожности, все же разбросал кереитские подразделения по различным монгольским кланам для их слияния. Он проявил особенное почтение к людям Джагамбула (брат Ван-хана), потому что он сам женился на дочери этого принца, именуемой Ибака-баки, [481] и его самый младший сын Толуй взял в жены другую дочь Джагамбу, принцессу Соргактани (которая сыграет, как мы увидим, значительную роль в семье Чингизханидов).