ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Сталин о необходимости перестройки идеологии марксизма.

Без теории нам смерть.

И.В. Сталин

Что такое марксизм-ленинизм для Сталина? — Это не некая любимая абстрактная теория или абстрактная идеология, это для него некий фундаментальный план, единственно правильное лекало для строительства нового общества и нового государства.

Причем, говоря в этом ракурсе — «марксизм-ленинизм», мы имеем ввиду в основном или даже исключительно марксизм, потому что Бланк-Ленин по поводу созидания написал очень мало. Что мог взять Сталин у Бланка-Ленина для дальнейшего строительства советского общества и государства? Совершенно ничего, как это ни покоробит неграмотного коммуниста, но это сущая правда — ничего. Бланк-Ленин был талантливый политтехнолог-террорист (революционер), но не талантливый созидатель. Для Ленина приоритетом была «мировая революция», а не созидание; он допускал возможность строительства коммунизма в отдельно взятой стране — как временное явление, как заполнение паузы в «мировой революции». Дело даже дошло до абсурда, до потери здравомыслия Лениным: после трех лет ужасной кровопролитной гражданской войны (1917-1920 гг.) вместо того, чтобы налаживать жизнь в сильно разрушенной России, построить новое справедливое общество, — обуреваемый маниакальной идеей «мировой революции», точнее — мировой гегемонии, Бланк-Ленин погнал в 1920 году Красные армии через Польшу в Германию в условиях — когда в Крыму ещё были не добиты Белые армии.

В результате этой масштабной агрессивной авантюры Бланк-Ленин погубил за несколько месяцев более двухсот тысяч русских жизней, отдал полякам кучу земель и ещё заплатил им золотом за подписание мира, о чем позорно молчали советские историки, и сегодня совершенно «забыл» об этом усердно восхваляющий Бланка-Ленина лукавый Г. Зюганов. И не угомонившись после этого, со своим единомышленником и соплеменником Бронштейном-Троцким Бланк-Ленин опять в 1923 году планировал совершить тот же поход, только более подготовленный подрывной террористической работой в Польше и в Германии. Подчеркну — это был оригинальный радикальный масштабный способ достижения мировой еврейской гегемонии, старой ветхозаветной идеи евреев. Только его болезнь и Сталин не позволили произойти очередной трагедии русских — очередными русскими жизнями, трупами и увечьями прокладывать дорогу к мировой гегемонии (Этот фрагмент истории я подробно рассматривал в книге 6 и 7 этой серии).

А что касается электрификации, то для тех, кто не читал моих предыдущих книг, напомню — это была не гениальная ленинская идея, а нормальная естественная идея, потому что Россия в этом вопросе отставала от ведущих европейских стран, и это прекрасно понимало царское правительство, которое и сделало в 1909 году талантливому инженеру, профессору Г.О. Графтио (1869-1949 гг.) заказ на проект гидроэлектростанции на одной из рек недалеко от столицы; и к 1912 году он спроектировал знаменитую «ленинскую» Волховскую ГЭС, а в 1915 году правительство Российской империи приняло решение строить эту ГЭС. До этого в Петербурге работали ТЭЦ — теплоэлектростанции, а первую электрическую «лампочку Александра Второго» русские крестьяне увидели ещё в середине 60-х годов 19-го века.

Реализуя программу электрификации России к 1916 году по заказу правительства, инженер В.Д. Никольский спроектировал ещё одну «ленинскую» Нижне-Свирскую ГЭС. По понятным причинам эти станции были не достроены, а Бланк-Ленин, захватив Россию, всего лишь решил их достроить, а пропагандистского шума-то было. И никакого плана индустриализации России у Ленина не было, ни в одной работе его не найдете, элементарно для нужд войны восстанавливали оружейные и паровозные заводы и заводы, с ними технологически связанные; все остальные ленинские успехи — это всего лишь советская пропаганда. Когда к мнимым ленинским успехам индустриализации Г. Зюганов приписывает нагло и бесстыже успехи индустриализации Сталина через 5 лет после смерти Ленина, то от неудобства морщится за его спиной даже Мельников.

И все российские ученые-историки, кроме доктора исторических наук Г. Зюганова, понимают, что нэп — это не гениальная идея Бланка-Ленина, а спешный вынужденный экспромт-«оттепель», временное отступление-послабление Бланка-Ленина в результате крупномасштабных антисоветских восстаний русских крестьян против нового оккупационного режима и в результате грозного восстания прозревших матросов Кронштадта. Опять же — если кто-то по этим вопросам рвется со мной поспорить, то отсылаю к своим книгам 6 и 7, и уверен — если у человека всё нормально с головой, то этих книг ему будет достаточно, чтобы разобраться.

В общем — от теоретических разработок Бланка-Ленина Сталину после войны никакой пользы не было. И к 1950 году на теоретика Маркса практику Сталину без горькой усмешки и стыда уже невозможно было смотреть. Ибо было уже совершенно понятно, что государство не отомрет, не умрет, если только в обществе не будет царствовать полная анархия, ибо государство — это эволюционный продукт, это способ организации жизнедеятельности народа, народов, общества. И способы этой организации бывают разные, соответственно и государства бывают разные, государственный строй бывает разный; и из них нет ни одного идеального, у всех этих разных государств есть две общие неизбежные («попутные») болезни: бюрократия и коррупция, но принципиально уничтожать организацию общества — зачем? Это абсурд, нелепость, полнейшая глупость.

Чем лучше организовано общество-государство, тем лучше общество живет, а лучше — это безопаснее, благополучнее и культурнее, последнее включает в себя максимально высокое развитие образования и науки. Для тех, кто не любит думать и логически рассуждать, есть прекрасный очевидный опыт СССР конца 80-х и новой России 90-х годов во всей черной «красе», со всеми неприглядными и даже ужасными атрибутами. И к слову — поскольку современная олигархическая капиталистическая Россия во главе с Д. Медведевым и В. Путиным уже 12-й год обеспечивает безопасность, благополучие и культурно-образовательный уровень только 1-2% всего населения, то в вопросе качества организации государства нам есть куда стремиться.

Другие глупости К. Маркса, например, по поводу его возмущения и критики специализации труда и пр., заинтересованных читателей отсылаю к своей книге 3, где подробнейшим образом рассмотрен интеллектуальный «багаж» этого политолога-авантюриста. А про лукавую политтехнологическую идею совершенно мутного и абсурдного «коммунизма» молчит даже Г. Зюганов.

И в знаменитом «Капитале» К. Маркса Сталин мог найти много различной ерунды, кроме самого важного — как поднять производительность труда рабочих (ведь на одном пропагандистском энтузиазме они не могут всю жизнь работать), как стимулировать производительность интеллектуального труда творческих людей, например, инженеров, конструкторов, технологов (ведь всю жизнь они в «шарашках» не могут изобретать), как сделать экономику более эффективной, как всё это лучшим образом организовать при социализме и т.д. Эти недоработки, упущения и глупости К. Маркса понял ещё Бланк-Ленин, поэтому, в 1918 году, отбросив К. Маркса, читал вместе с Иоффе английских «буржуазных» теоретиков-экономистов.

Одно дело — когда Сталин «смотрел в рот» К. Марксу в 1905 году, когда писал свою первую большую теоретическую работу, а совсем другое после практики строительства в 30-х и 40-х.

Если бы Сталин в молодости вдумался во многие откровенные стихотворения К. Маркса, например, его «Скрипач»:

Адские испарения поднимаются и наполняют мой мозг,

Пока я не сойду с ума и моё сердце не переменится.

Видишь этот меч? Князь тьмы продал его мне,

то, во многих случаях поступил бы в своей жизни иначе.

Понятно, что Сталин над многими подобными вопросами и проблемами долго размышлял и даже экспериментировал (например, «стахановское движение»). Но если так критически полностью отбросить коварного авантюриста К. Маркса, то тогда неизбежно встает страшный вопрос: куда идем? Что строим? В этом случае Сталин оставался в жутком одиночестве, и на нем лежала вся ответственность по этим вопросам. Он должен был переставить марксизм на новую теоретическую основу, адекватную реальности, или вместо него создать нечто совершенно новое. Фактически в этом случае он должен был почти с нуля построить свою, новую базовую теоретическую, идеологическую основу создания нового справедливого и более совершенного человеческого общества и государства. То есть, он должен был начать со своей работы «Социализм или анархизм?» (1906 г.) и продолжить её, далее проделать огромную работу, чтобы новая теория получилась полноценной, завершенной. А было ли у него для этой важной работы время? Он занимался послевоенным восстановлением страны, её защитой в условиях новой холодной войны, атомным оружием, созданием Израиля, «русским делом», Г. Жуковым и другими возомнившими себя героями и гениями генералами и маршалами, борьбой с злокозненными неблагодарными евреями, грузинами, мингрелами, «делом врачей» и т.д.

И где-то между этими событиями в послевоенные годы, скорее всего — ночами, он находил свободные часы для раздумий над марксизмом, над необходимостью построения новых реальных теоретических и идеологических основ не фантастического коммунистического общества, а реального социалистического. И 1 февраля 1952 года была издана небольшая книга Сталина размером в брошюру под названием «Экономические проблемы социализма в СССР», где он высказал некоторые свои мысли не только по поводу экономических проблем. И далее я её фрагментарно проанализирую:

«Марксизм понимает законы науки, — все равно идет ли речь о законах естествознания или о законах политической экономии, — как отражение объективных процессов, происходящих независимо от воли людей. Говорят, что экономические законы носят стихийный характер, что действия этих законов неотвратимы, что общество бессильно перед ними. Это неверно. Это — фетишизация законов, отдача себя в рабство законам. Доказано, что общество не бессильно перед лицом законов, что общество может, познав экономические законы и опираясь на них, ограничить сферу их действия, использовать их в интересах общества и "оседлать" их».

То есть Сталин решил не отбрасывать резко Маркса, марксизм, не дискредитировать его перед народом, а плавно изменить. И здесь стоит отметить, что если законы науки адекватно отображают окружающую действительность, в том числе и процессы в человеческом обществе, то есть являются объективными, точно научными, то их изменить нельзя, их можно только использовать или по глупости бесконечно с ними бороться. А «научные» законы легко изменить — если они неадекватные, неверные, ошибочные. Сталин этого напрямую не говорит, а использует «обтекаемый», политесный язык. Послушаем ещё Сталина по поводу законов:

«Существует ли основной экономический закон социализма? Да, существует. В чем состоят существенные черты и требования этого закона? Существенные черты и требования основного экономического закона социализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники».

Начну с того, что нет такого закона, такой закон социализма не существует. И не было такого закона ни у К. Маркса, ни у Бланка-Ленина, ни до них, а впервые озвучил его Сталин. Невозможно закон придумать, чтобы он работал с данного момента. Закон, закономерность действует помимо желания или нежелания человека. А, например, мы наблюдали в 60-х или 70-х годах при социализме: кто-то недодумал, кто-то недооценил или что-то просмотрел в тенденциях моды и легкой промышленности — и советские женщины остались без нового вида зимних сапог или без колготок. И где здесь действует закон, по которому должны быть колготки? Он не действует — потому, что его в данном случае нет. А действует другой закон — не рыночный, а «роль личности министра», по которому рано или поздно произойдёт сбой. Кстати, это не трагично, если в расстановке ценностей в обществе эти злосчастные колготки не являются главной ценностью. А если бы существовал рынок, то там действовал бы рыночный закон, который быстро закрыл бы прореху и без министра или его замов.

Закон либо есть, либо его нет, существующий в Природе, во Вселенной закон (кроме юридических) невозможно придумать, его можно только открыть — в смысле обнаружить. То, что озвучил Сталин, следует назвать не законом, а например — принципом социализма или одним из основных постулатов социализма, или одной из идей социализма и т.п. Но следует учесть, что прошло всего несколько лет после тяжелой разрушительной войны, и после голода в 1946-1947 годах, не до того пока, чтобы «удовлетворить постоянно растущие материальные и культурные потребности», хотя бы народ накормить сытно. Для этого необходимо создать стабильное эффективное производство продуктов питания, а этим в СССР после радикальной сталинской перестройки сельского хозяйства с 1933 года занимались колхозы и совхозы и работающие в них сельхозрабочие. Поэтому Сталин в этой работе уделил сельскому хозяйству много внимания:

«В настоящее время у нас существуют две основные формы социалистического производства: государственная — общенародная, и колхозная, которую нельзя назвать общенародной. В государственных предприятиях средства производства и продукция производства составляют всенародную собственность. В колхозных же предприятиях, хотя средства производства (земля, машины) и принадлежат государству, однако продукция производства составляет собственность отдельных колхозов».

Как это ни шокирует коммунистов, особенно фанатичных сталинистов, в вышеизложенном сталинском утверждении есть много фундаментальных ошибок. Вначале несущественное замечание: если колхоз покупал технику за деньги и полностью расплачивался, то это была его собственность, а не государственная, но не в этом дело. Обидно, что по довольно простым вопросам до сих пор идут горячие споры, потому что «чистым» теоретикам, кто не жил и не работал в колхозе, трудно объяснить и трудно понять истину, которую прекрасно понимал колхозник.

Как правило, инициатором организации, создания колхоза были представители государства, то есть — государство. Очень редко было так, чтобы собрались крестьяне нескольких деревень и сказали: мы отказываемся от многовекового уклада жизни и способа труда, а всё добро сбрасываем в общую кучу и организуемся в новую форму труда, и все радостно подняли руки вверх «За!». Чаще всего (99%) это делалось инициативой извне более-менее мирным путем или как мы наблюдали в 30-х годах. Поэтому изначально, независимо от названия «совхоз» или «колхоз», крестьяне, не вникая в юридические тонкости, воспринимали эти организации как государственные.

И далее жизнь только больше их убеждала, ибо, хотя «продукция производства составляет собственность отдельных колхозов», но это не была частная собственность или их частная коллективная. Им был спущен план, как заводам — произвести не менее такого-то количества продукции. И, несмотря на свою «негосударственную» собственность, они не имели права продать свободно свою продукцию кому угодно и по договорным ценам, а были обязаны продать на государственные заготовительные базы, склады или перерабатывающие предприятия по строго установленным государством ценам, как правило, сильно заниженным.

А как реально устанавливался руководитель колхоза, председатель — из своих? Даже если из своих кадров местной интеллигенции (агроном, зоотехник, инженер, экономист и т.п.), то по настоятельной безапелляционной рекомендации местных районных советских и партийных властей, а чаще — бывший инструктор райкома партии, местного сельхозуправления или председатель и «созревший» специалист из соседнего колхоза; то есть руководителя над колхозниками, их начальника ставило государство, это был его ставленник. Даже главные колхозные специалисты (главный агроном, главный зоотехник, главный бухгалтер, главный инженер) увольнялись и ставились сельхозуправлениями, а на формальном колхозном собрании состоявшийся факт формально закрепляли голосованием, а то обходились и без него.

Сами чиновники различных уровней воспринимали колхоз как исключительно государственное подразделение. Я прекрасно помню, как в течение одного месяца в «самостоятельный», «негосударственный» колхоз могли «нагрянуть» с инспекторской проверкой поочередно: начальник районного или областного, а то и республиканского сельхозуправления или кто-то из многочисленных его подчиненных (замов или инспекторов), из районной или областной парторганизации, из районной или областной ветеринарной или санэпидинспекции, из племстанции, из госконтроля, районного статуправления, главные лесники и главные пожарники, из налоговой, из грозного ОБХСС, не дай Бог, найдется повод приехать из местной или областной милиции или прокуратуры. И всех надо было подобострастно обаятельно встретить, ответить на все вопросы строгого проверяющего, хлебосольно «отобедать», вечером устроить обильную «посиделку» или «маёвку» с охотой или рыбалкой, отправить из колхоза довольных с достойным гостинцем «что Бог послал».

Неграмотные колхозники, да и грамотные специалисты колхоза, понимающие юридические тонкости, воспринимали колхоз как государственное предприятие, это и были фактически государственные предприятия по производству зерна, овощей, молока и мяса. А сельхозрабочие, отработав на нем, на не своём, спешили на свой маленький участок в 15-20 соток, в сарай с двумя поросятами, одной коровой и десятком кур, чтобы ещё поработать там, чтобы прокормиться, ибо государство трудодни платило по осени, а вечером можно было что-то украсть из не своего колхоза для своих поросят и коровы (картошки или свеклы из колхозного бурта, соломы, сена). А у многих и хозяйства не было, кроме нескольких кур, те как рабочие после станка, шли беззаботно после работы пить и затем плясать в клуб, у них, как у американского фермера или российского кулака, не болела 24 часа голова — что сделать, чтобы урожай в поле был максимальным.

Всё это в сумме выливалось в эффективность и результаты, а Сталин ночами думал: ведь бесспорный факт — почему же при царе Россия себя кормила и была основным поставщиком в Европу зерна, масла, сала, сахара, меда, шкур, льна и т.д., а при лучшей социалистической организации живет впроголодь, и если так дальше пойдет, то придется покупать сельхозпродукты на Западе, что само по себе многое дискредитирует. Хотя подчеркну — при правильном отношении к колхозам и колхозникам и при правильной научной организации труда и производства колхозы могут показать хорошие результаты, и даже — выдающиеся, как это видно в колхозах под руководством А. Лукашенко на очень бедных белорусских землях.

Сталин продолжал «гонять» сельхозтему: «Другие горе-марксисты думают, что следовало бы, пожалуй, взять власть и пойти на экспроприацию мелких и средних производителей в деревне и обобществить их средства производства. На этот бессмысленный и преступный путь также не могут пойти марксисты.

Для экономической смычки города и деревни, промышленности и сельского хозяйства сохранить на известное время товарное производство (обмен через куплю-продажу) как единственно приемлемую для крестьян форму экономических связей с городом и развернуть вовсю советскую торговлю, государственную и кооперативно-колхозную, вытесняя из товарооборота всех и всяких капиталистов».

Здесь Сталин, играя в гуманного вождя, демонстрировал неадекватную оценку действительности: во-первых, как я показал выше — крестьян в СССР после 1933 года не было как класса, а были сельхозрабочие, колхозники и совхозники, которые разницу между собой не понимали.

А во-вторых, и главное — какие могли быть в СССР после тотального грабежа и репрессий 1929-1934 годов и ещё после репрессий в 1937 году, и после длительной войны богатые колхозники и совхозники? Кого грабить, что экспроприировать? Что и зачем обсуждать? На грани здравомыслия.

К тому же — какие в послевоенные годы, в 1946-1952, в СССР были в товарообороте между городом и деревней капиталисты? О ком это Сталин? Неужели там ещё много осталось нэповских советских бизнесменов «Остапов Бендеров»?

А похоже, что те «горе-марксисты» из его окружения, которых критикует Сталин, вообще были, очень мягко выражаясь, за гранью здравого смысла. Далее из неадекватностей Сталина в этой работе:

«Несомненно, что с уничтожением капитализма и системы эксплуатации, с укреплением социалистического строя в нашей стране должна была исчезнуть и противоположность интересов между городом и деревней, между промышленностью и сельским хозяйством. Оно так и произошло». В том и дело, что это не произошло. Если бы к колхозникам отнеслись как к равноправным гражданам, а не как к сельхозрабам — и дали бы им паспорта (а дали только в 1969 году!), как к рабочим — платили бы им постоянную зарплату и премию по результатам труда, то и эффективность труда была бы другая, и о противоположности интересов не пришлось бы говорить. Можно максимально стереть разницу между городом и деревней, но для этого необходимо много времени, много труда и немало ресурсов, пример — посмотрите в современной Белоруссии на лукашенковские агрогородки (например, колхоз «Обухово» или «Вертелишки» Гродненского района и др.)

Кстати, была противоположность, разность между городом и деревней в условиях труда, в условиях оплаты труда, в условиях жизни, и в разности отношения власти к городским рабочим и к бывшим крестьянам, к советским сельхозрабочим, а о какой противоположности интересов между городом и деревней говорит Сталин? Нет никакой противоположности интересов, даже наоборот — есть стремление сотрудничать, сбывать друг другу товары, улучшать благодаря друг другу жизнь и т.д. Есть всего лишь одно обычное, естественное торговое противоречие: каждый хочет продать свой товар подороже, а купить чужой подешевле. Сталин оперирует старыми марксистскими штампами, которые давно потеряли актуальность. Запутался Сталин и в других противоположностях:

«Аналогичное положение имеем мы с проблемой уничтожения противоположности между умственным и физическим трудом. Экономической основой противоположности между умственным и физическим трудом является эксплуатация людей физического труда со стороны представителей умственного труда. Всем известен разрыв, существовавший при капитализме между людьми физического труда предприятий и руководящим персоналом».

Ну и что из этого? Прекрасно всем известен разрыв в СССР и при Сталине между руководящим персоналом (как например — директор завода, главный инженер, главный конструктор и т.д.) и рабочим; а ещё больший разрыв был между руководящим партийным персоналом (первым секретарем завода, райкома, обкома, республики и федеральных структур) и рабочими.

Кроме того — многие десятки работников умственного труда вообще не имели никакого отношения к эксплуатации рабочих: учителя, врачи, геологи, изобретатели, писатели, ученые, бухгалтер и т.д. А если мы возьмём производство: завод или фабрику, то представитель умственного труда, в подчинении которого находятся рабочие, их не эксплуатирует, а ими управляет, ими командует, их контролирует. У него такой же статус наёмного работника, он не получает прибыль от «эксплуатации» своего подчиненного. Работников физического и работников умственного труда эксплуатирует владелец этой фабрики, который их нанял на работу, который их использует, получает за счет них прибыль — и в этом смысле их эксплуатирует. И в этом ракурсе эксплуатации нет различия, кто является собственником этой фабрики, то есть эксплуататором: одно частное лицо, акционерное общество или государство.

Задам на эту тему задачку из реальной жизни современной России: мой знакомый из Кронштадта, опытный талантливый сварщик, работал на государственном оборонном предприятии, на котором работы хватало, и платили вроде неплохо: около 20-25 тысяч рублей в месяц, правда — часто с «кудринской» задержкой зарплаты; но его как высококлассного сварщика пригласил, переманил капиталист на своё предприятие по производству металлических дверей и сейфов и стал ему платить по 60-70 тысяч рублей в месяц; вопрос: на каком предприятии и кто больше эксплуатировал этого сварщика?

Слесарь или токарь, инженер или технолог, когда идут устраиваться на работу, то их в последнюю очередь интересует собственник фабрики, их в первую очередь интересуют условия труда (функциональные обязанности, нормы, планы, режим работы — то есть тяжесть труда) и условия оплаты этого труда: сколько можно заработать денег и социальный пакет, и в этом смысле его интересует реноме предприятия: надежное или ненадежное.

Как видим — Сталин не только запутался в вымышленной диалектике, но и перестал понимать элементарные вещи, ведь здесь ничего сложного для понимания нет. Ещё послушаем Сталина:

«Совершенно неправы те товарищи, которые заявляют, что поскольку социалистическое общество не ликвидирует товарные формы производства, у нас должны быть якобы восстановлены все экономические категории, свойственные капитализму: рабочая сила как товар, прибавочная стоимость, капитал, прибыль на капитал, средняя норма прибыли и т.п. Более того, я думаю, что необходимо откинуть и некоторые другие понятия, взятые из «Капитала» Маркса, где Маркс занимался анализом капитализма, и искусственно приклеиваемые к нашим социалистическим отношениям.

Я думаю, что наши экономисты должны покончить с этим несоответствием между старыми понятиями и новым положением вещей в нашей социалистической стране, заменив старые понятия новыми. Довольно абсурдно звучат теперь, при нашем строе слова о рабочей силе как товаре и о "найме" рабочих».

Во-первых, разве сыграет роль замена названий, «этикеток» на понятиях? А во-вторых, по поводу абсурдности «найма» задам несколько простых вопросов. Государство загоняло силой безработного рабочего на работу или он сам шел наниматься на работу? Скорее последнее, хотя статья за тунеядство в СССР была. Для чего рабочий шел наниматься на работу на завод? — Чтобы заработать денег на жизнь? А за что ему заплатят? — За его труд, за его приложенную, израсходованную, материализованную рабочую силу и за его мастерство, навыки. Поэтому и платили рабочему первого разряда намного меньше, чем пятого — разная оценка качества труда, разная стоимость труда. Можно, конечно, сказать, что рабочий шел на завод менять свой труд на деньги, но равно можно и сказать, что он пошел на завод продать свой труд, поэтому труд за деньги, бесспорно, является товаром и это не звучит абсурдно, а совершенно логично. И в этой ситуации слово «абсурдно» поворачивается против Сталина. Сталину проще было бы радикально отбросить подальше К. Маркса, чтобы он не путался и не мешал, а самому на основе своего уже немалого опыта, мирового положительного опыта, на основе здравомыслия, логики самому создать экономическую новую парадигму.

Стоит заметить, что термин авантюрного политтехнолога К. Маркса — «рабочая сила» является неудачным, неясным, размытым, грубым и даже оскорбительным (по аналогии «лошадиная сила»), звучит как абстракция, или как потенциальный труд, не учитывает такие качественные показатели — как квалификацию, навыки, мастерство. Как измеряется «рабочая сила»? — Например, только количеством изготовленных болтов за смену, или ещё их качеством, количеством израсходованного материала и количеством брака?

Напомню название сталинской работы — «Экономические проблемы социализма в СССР», а проблем там было много, и Сталин рассмотрел далеко не все, но он умышленно, как будто ему уже нечего было сказать по заявленной теме, уходит от рассмотрения экономических проблем социализма к рассмотрению ситуации за границами СССР:

«Наиболее важным экономическим результатом Второй мировой войны и её хозяйственных последствий нужно считать распад единого всеохватывающего мирового рынка. Это обстоятельство определило дальнейшее углубление общего кризиса мировой капиталистической системы. Сфера приложения сил главных капиталистических стран (США, Англия, Франция) к мировым ресурсам будет не расширяться, а сокращаться, условия мирового рынка сбыта для этих стран будут ухудшаться, а недогрузка предприятий в этих странах будет увеличиваться. В этом собственно и состоит углубление общего кризиса мировой капиталистической системы в связи с распадом мирового рынка».

Здесь наблюдения и выводы Сталина верны, но неоднозначны, потому что мировой рынок распадался-перестраивался уже не раз: был одно время по преимуществу испанским, затем голландским, потом английским, а после войны стал — американским. А сокращение доступа к рынкам ресурсов США компенсировали агрессией против Вьетнама, Ирака и Ливии с целью захвата их природных ресурсов. Сталин:

«США посадил на паек Западную Европу, Японию и другие капиталистические страны. Но было бы неправильно думать, что это "благополучие" может сохраниться "на веки вечные", что эти страны будут без конца терпеть господство и гнет США, что они не попытаются вырваться из американской неволи и стать на путь самостоятельного развития».

Во-первых, многие страны союзницы США не просто терпят до поры господство США, а с радостью его и терпят и его приветствуют ради своей безопасности и своего благополучия. Во-вторых, и сейчас многие допускают эту ошибку, утверждая, что между странами Западной Европы и США или между Евросоюзом и США существуют серьёзные непреодолимые противоречия, которые можно использовать в интересах России. Это или ошибка по глупости или умышленная политтехнологическая ложь-ловушка, и последнее вероятнее. В-третьих, понятно, что в этом мире всё когда-то заканчивается, поэтому легко прогнозировать философски, что благополучие США не может быть «на веки вечные», хотя после смерти Сталина оно сохраняется довольно долго, и, возможно, наше поколение ещё застанет крах этого незаслуженного, несправедливого и непорядочного благополучия США, а может и нет, если США со своими союзниками захватят не только Ливию и Иран, но и Россию.

Возвращаясь к главной теме книги, следует заметить, что кроме смелой реформаторской затеи Сталина — пересмотра марксизма, он ничего конкретного вместо марксизма не предложил. Он только поставил вопрос, предложил его рассмотреть, на большее его уже не хватило. Он понимал необходимость пересмотра и перестройки марксизма, но не смог этого сделать. И он прекрасно это понимал, поэтому в 1953 году, в конце жизни, призвал других помочь ему реформировать. С одной стороны, якобы плюс Сталину — смело озвучил революционную идею реформирования главной идеологической базы, самого К. Маркса, и этим шокировал многих коммунистов А с другой, — больше минусов в этом, потому что только озвучив необходимость перестройки, реформ, но ничего не предложив, остановившись даже не на половине пути, Сталин ввел замешательство, смуту в умах многих коммунистов, растерянность, страх и т.д.

Главный редактор журнала ЦК КПСС «Коммунист» Ричард Косолапов рассказал члену Президиума ЦК КПСС Дмитрию Чеснокову, что незадолго до своей смерти Сталин сказал ему по телефону:

«Вы должны в ближайшее время заняться вопросами дальнейшего развития теории. Мы можем что-то напутать в хозяйстве, но так или иначе мы выправим положение. Но если мы напутаем в теории, то загубим всё дело. Без теории нам смерть, смерть, смерть!» (интервью с Косолаповым газете «Завтра» №50 за декабрь 1997 г.).

Можно себе представить, что в вопросах — куда идем и что строим —творилось после этой работы Сталина в головах «теоретиков» марксизма Берии, Хрущева, Кагановича, Микояна, не говоря уже о более слабых интеллектуально партийных и советских работниках и всей советской элите этого периода в целом. Думаю, в этой теме к Сталину было много раздраженных претензий со стороны ближайшего окружения: лучше бы Сталин не трогал этой фундаментальной темы, лучше бы оставил всё как было — ясно и понятно (пусть даже и ошибочно, а может — и не ошибочно, надо кому-то толково разобраться), взбудоражил, сказав радикальное «а», а заканчивать эту затею далее от «б» до «я» кто будет? Уверен, эту революционную и неясную инициативу Сталина некоторые его недоброжелатели раздраженно отнесли к его старческому вздору, вредному маразму, и мелькнула у многих раздраженных «теоретиков» марксизма-ленинизма мысль — а не пора ли Сталину на покой. А то только одни от него проблемы и страхи.

А кто после загадочной смерти Жданова, расстрела талантливого русского экономиста Н. Вознесенского и других перспективных умных русских управленцев мог помочь Сталину с экономической и тем более идеологической перестройкой? — «Коренные» марксисты: академики Исаак Минц и любимец Сталина «Мрак» (Марк) Борисович Митин? Идеолог-безбожник академик Губельман-«Ярославский»? Профессора марксизма Коган и Каганович? Суслов вытянет? Хрущев?

Сталин понимал необходимость идеологической перестройки, её озвучил, но её не осуществил. После него Никита Хрущев также пытался провести перестройку, причем весьма оригинально продолжил идею Сталина: идеологические проблемы пытался решить с помощью очернения Сталина, превратив сталинскую идею демарксизации в десталинизацию, все жестокости и преступления советской власти свалив на него, а экономические проблемы банально — с помощью кукурузы. Перестройка не нужна была Л. Брежневу, для него всё было хорошо, терпимо, всё шло путем, да и рисковать ему не хотелось, поэтому он и «зарезал» вместе с Ю. Андроповым-Вайнштейном перестроечные реформы Косыгина; а вот Ю. Андропов-Вайнштейн задумал коварную перестройку одновременно марксизма и сталинизма в виде развала СССР, и начал её осуществлять ещё не будучи главой СССР, а только главой КГБ, но эту историю мы рассмотрим немного далее.