Провал миссии Буллита

Провал миссии Буллита

Прибыв в Москву в марте 1934 г., Уильям Буллит был преисполнен желания превратить посольство в образцовое, а дипломатию поставить на научную основу. Он рассчитывал получать информацию от официальных лиц, черпать ее из личных наблюдений, путешествуя по стране, посещая предприятия, встречаясь с представителями различных слоев общества. Приехавшие с ним молодые дипломаты готовы были также содействовать успешной работе посольства, принять участие в открытии новой страницы в американской дипломатии. Они пристально всматривались в загадочную Россию, стремясь познать и понять ее историю, основные тенденции развития экономики. От того, насколько успешно будет выполнена миссия в Москве, многое зависело в карьере и жизни Буллита. Он решил действовать согласно принципу "пришел, увидел, победил". Во всяком случае именно с таким намерением посол приступил к исполнению своих обязанностей, находясь под впечатлением радушного приема, оказанного ему в декабре 1933 г. при вручении верительных грамот. Однако его довольно скоро постигло разочарование. Буллит запомнил слова Сталина, который обещал ему встречу по первому зову. Но этого не произошло. Беседы и переговоры велись только с Литвиновым, а не с Молотовым и тем более не со Сталиным. Надежды не сбывались. И причины этого во многом заключались в личности самого посла. О Буллите опубликовано немало книг и много статей, имеются отзывы современников и встречавшихся с ним лиц. Высказанные о нем суждения как о человеке и дипломате подчас противоречивы. Мы остановимся на оценке его деятельности лишь за период пребывания в Москве. Буллит, несомненно, надо отдать ему должное, сыграл положительную роль в период признания СССР Соединенными Штатами. Он участвовал в переговорах в ноябре 1933 г. Сначала советское руководство, в том числе Литвинов, относились к нему с уважением, но вскоре наступило разочарование. Нарком считал назначение Буллита послом в Москву ошибкой. Он не был пригоден для столь ответственного поста, поскольку мало знал Советскую Россию. Его краткое пребывание в Петербурге в 1919 г. и встречи с ее лидерами были недостаточны. Справедливости ради следует признать, что, будучи послом, У. Буллит проявлял инициативу, предприимчивость, содействовал установлению контактов между советскими и американскими гражданами, организовывал большие приемы. На них присутствовали высокопоставленные советские дипломаты и иностранные представители. Однажды Буллит для забавы привез на прием даже зверей из уголка Дурова, что произвело впечатление на дипкорпус, правда, неоднозначное2. Дипломатия предполагает постоянный и неутомимый поиск, компромисс, терпение и выдержку, умение учитывать интересы другой стороны и положение в мире. Этого часто не доставало Буллиту. Излишняя самоуверенность не позволяла ему объективно оценивать реальную ситуацию. Во время пребывания в Москве выяснилось, что он не имел опыта ведения переговоров, ему не хватало профессионализма — гибкости, понимания намерений собеседника, соблюдения баланса интересов. Он слабо разбирался в торгово-экономических вопросах, плохо знал страну пребывания, ее национальные и социальные особенности, предвзято относился к существующей системе и проводимой государственной политике. В своей деятельности больше полагался на финансовое могущество США, их научно-техническое превосходство. Вначале он хотел показать, что все может сделать сам. В переговорах с; Москвой, считал он, следует придерживаться твердой линии, и тогда советские руководители вынуждены будуг принять американские требования. Но время показало несостоятельность этих расчетов. Убедившись в этом, Буллит выдвинул тезис — русские не хотят никакого соглашения, переговоры с ними бесполезны3. Он плохо разбирался во внешней торговле и экономике своей страны, не пользовался уважением у представителей делового мира, слабо был с ними связан и не всегда считался с их мнениями и интересами. На это обратили внимание в Вашингтоне. В дневнике К.А. Уманского сделана любопытная запись от 11 ноября 1936 г. По возвращении из Москвы Нокс встретился с Рузвельтом, рассказал ему о впечатлениях от пребывания в Советском Союзе. Он посоветовал президенту попытаться найти компромисс в вопросе о долгах и не бояться создать прецедент для расчетов с другими европейскими странами. Можно и нужно выработать модус вивенди. По его мнению, Буллит не годился для этой цели, о чем Нокс предупреждал еще при его назначении послом. На столь ответственном дипломатическом посту нужен "крепкий барышник", умеющий торговаться, и сначала следовало бы решить вопросы о долгах и торговле, а затем заниматься политикой. Но этого Буллит не смог сделать4. Не случайно президент Рузвельт при назначении нового посла в Москву — Джозефа Дэвиса дал ему наказ: прежде всего изучать экономику России, возможности ее развития и перспективы. Как человек, Буллит был честолюбив, тщеславен и самоуверен. Больше всего доверял собственной интуиции, любил быть в центре внимания, неустанно искал пути для усиления своего личного влияния. Много лет страдал и мучился невостребованностью своего Я, и это отразилось на его характере и поведении. Его самонадеянность часто не позволяла ему объективно оценивать ситуацию, интересы и положение советской стороны. Атмосфера в посольстве в Москве была далека от идеала. С Буллитом трудно было работать из-за его непредсказуемости, он плохо ладил с коллегами. Осенью 1934 г. покинул Москву первый секретарь посольства Хэнсон. В апреле 1935 г. был освобожден от занимаемой должности советник Д. Уайлей. В телеграмме Муру посол охарактеризовал его как человека с большими способностями, но одновременно с огромными недостатками. Вместо Уайли был назначен Гарольд Шанц. Но через несколько месяцев Буллит пришел к заключению, что и от него мало пользы. Он попросил отозвать Шэнтса, которого отправили в Афины. О раздорах в посольстве узнали в Белом доме. Рузвельт направил меморандум госсекретарю, обратив его внимание на серьезность сложившейся там ситуации. Во второй половине 1935 г., после состоявшегося в Москве конгресса Коминтерна, Буллит стал тяготиться своими обязанностями. Его манера выполнять их твердо и неуступчиво не приносила желаемых результатов.

В ноябре 1935 г. Буллит как обычно отправился в отпуск на родину. По возвращении в феврале 1936 г. в Москву у него уже не было прежнего энтузиазма, наоборот, он был настроен пессимистически, понимая, что потерял доверие советского правительства. Да и в госдепартаменте к нему теперь относились довольно сдержанно. Рузвельт также изменил к послу свое отношение. В марте Мур в письме Буллиту, оценивая получаемые госдепартаментом от посольства доклады и материалы, сообщал, что некоторые из них интересны, но во многих нет необходимости. Буллит воспринял это болезненно. 26 марта 1936 г. он пригласил к себе в посольство на завтрак заведующего Западным отделом НКИД А.Ф Неймана и откровенно поведал ему о своих переживаниях. Анализируя развитие американо-советских отношений, посол признал, что глубоко разочарован своей работой в Москве. Ему не удалось осуществить намеченные планы. Вопрос о долгах так и остался нерешенным. По его мнению, в ноябре 1933 г. не было достигнуто полного взаимопонимания между Рузвельтом и Литвиновым. Они поразному представляли себе урегулирование этой сложной проблемы. Им казалось, что ее могут решить послы, но этого не произошло. Он сожалел, что в Москве состоялся VII конгресс Коминтерна, который, по его словам, оказал негативное влияние на американо-советские отношения, так как в нем участвовали представители компартии США, их речи печатались в советских газетах, чего не следовало делать. Буллит выразил недовольство активностью компартии США. "Моя работа, — признал он, — крупнейшая неудача в жизни, но я еще не отчаялся". Выслушав пессимистическую оценку отношений между США и СССР, поняв неудовлетворенность посла их развитием, в чем он был прав, А.Ф. Нейман не без оснований заметил, что основная причина состояла в том, что главные усилия советской дипломатии направлены на организацию и сохранение мира, в то время как США стремились замкнуться в своих рамках. Поэтому трудно найти базу для взаимопонимания по главным вопросам. В наших отношениях, отметил Нейман, мало конструктивного, вследствие чего враждебно относящиеся к советско-американскому сотрудничеству круги делают вопрос о "пропаганде" чуть ли не основным во взаимоотношениях между СССР и США5. Каждый собеседник остался при своем мнении. Буллит, признавая неудачу своей дипломатической миссии, все же не понял коренных причин, приведших к такому печальному результату. А они были объективными, хотя существовали и субъективные факторы, которые он не хотел видеть. 17 декабря 1935 г. Буллит посетил полпредство и в беседе с поверенным в делах Б.Е. Сквирским констатировал, что американо-советские отношения находятся "в худшем положении, чем он предполагал в Москве"

6. На вопрос Сквирского, почему пресса пишет о предполагаемом его уходе, он отвечал, что ему уже предлагали заняться внутренней политикой и согласиться на выставление кандидатуры на ответственную должность от штата Пенсильвания. Но Буллит не хотел смириться с мыслью об отставке, намереваясь еще продолжить свою деятельность на дипломатическом поприще. Он высказал недовольство тем, что в Москве не понимают США и их намерения. Ему не давал покоя состоявшийся конгресс Коминтерна, который он осуждал. По его мнению, вопрос о пропаганде имеет для Соединенных Штатов исключительно важное значение. Сквирский был удивлен рассуждениями посла об опасности идей конгресса Коминтерна, высказавшегося за борьбу против фашизма и войны.

Казалось бы, следовало приветствовать подобные призывы. Беседа произвела неблагоприятное впечатление на Сквирского. В своем дневнике он отметил, что посол "проявляет явные признаки раздражения против нас", "чувствуется сильное личное разочарование"7. В последней большой информации из Москвы, адресованной лично государственному секретарю Хэллу, Буллит, предвидя свой скорый отъезд, был предельно откровенен8. Он пространно изложил свои взгляды на международное положение в Европе и на Дальнем Востоке, а также на роль Советского Союза в мировой политике. Посол рекомендовал развивать торговлю с ним, хотя выражал сомнение в ее стабильности. Она может быть прервана в любой момент из политических соображений. Касаясь политики США в Европе, Буллит, обеспокоенный заключением франко-советского пакта о взаимопомощи, предлагал госсекретарю дать дипломатическим представителям, аккредитованным в европейских столицах, указания, чтобы они при всякой возможности "содействовали примирению между Францией и Германией" и противодействовали франко-германской вражде. Нужно добиваться сближения взаимопонимания между этими двумя государствами. И эту линию Буллит активно проводил будучи послом в Париже. Советский Союз, сообщал он, подвергнется нападению из Европы и с Дальнего Востока и поэтому не станет "величайшей силой в мире"9. Посол желал ослабления СССР: "Мы не должны предоставлять займов и долгосрочных кредитов Советскому Союзу и не должны рекомендовать американским промышленникам производить дорогостоящие машины для советского рынка"10. Торговлю следует поддерживать и развивать, хотя она в любой момент может быть прервана. Вместе с тем он обращал внимание на то, что с каждым годом Советский Союз становится все более независимым. Русская нефть и зерно будут конкурировать с американскими, уменьшатся возможности для экспорта из США оборудования и хлопка, и они не смогут "продавать столько, сколько продают теперь". Посла очень беспокоил быстрый рост экономики, вооруженных сил советского государства и его возрастающая роль в международных делах. Заканчивал Буллит свое сообщение словами: "Наши политические отношения с Советским Союзом негативны, но наша торговля развивается". Он призывал к тому, чтобы сила американского влияния ощущалась повсюду и постоянно11. Много внимания Буллит уделил Дальнему Востоку. Он был уверен в неизбежности японо-советской войны в ближайшем будущем. В отношении политики в этом регионе советовал действовать скрытно и в интересах Америки. "В случае победы Советского Союза неизбежен коммунистический Китай. В случае победы Японии Китай будет подчинен Японии. Если между Японией и Советским Союзом начнется война, мы не должны вмешиваться, но должны до самого ее конца пользоваться своим влиянием и силой добиться того, чтобы она кончилась без победы..." О двойственном отношении Буллита к СССР свидетельствует следующее его высказывание: "Не следует нам, Америке, ни на мгновение предаваться иллюзии, будто возможно установление действительно дружественных взаимоотношений с Советским Союзом". Тем не менее он рекомендовал Вашингтону поддерживать дипломатические отношения с СССР, поскольку в настоящий момент он является одной из наиболее мощных держав в мире и его отношения с Европой, Китаем и Японией являются настолько важными, что мы не сможем компетентно поддерживать наши внешнеполитические связи, если не будем знать о том, что происходит в Москве".

Сообщение больше напоминало инструкцию о том, чтб госдепартамент должен делать и чем руководствоваться во взаимоотношениях с СССР. Когда сотрудники посольства ознакомились с этим посланием, они назвали его "лебединой песней" и не ошиблись. Много лет спустя Джордж Кеннан, вспоминая о совместных годах службы в молодости с Буллитом в посольстве в Москве, говорил, что он прибыл в Советский Союз полный энтузиазма, уверенный в себе, в поддержке президента, в том, что легко преодолеет все трудности, с которыми встретится в Москве. Он хотел достичь всего сразу, не предвидел "длинного ряда недоразумений, разочарований и взаимных обвинений"12. Это и послужило одной из причин его неудачи. Характеризуя его деятельность, Лой Гендерсон впоследствии вспоминал: "Буллит склонен был видеть все в черно-белых тонах... Он был убежден в том, что принципы, на которых он основывал собственные воззрения, были верными, проявляя нетерпимость к людям, которые, с его точки зрения, не разделяли эти принципы или отклонялись от них"13. Эта нетерпимость порой выливалась почти в мстительность по отношению к лицам и целым учреждениям14. Можно, пожалуй, добавить, что это распространялось не только на учреждения, но иногда даже на страны. Во всяком случае так произошло в отношении Советской России. Буллит не всегда считался с реалиями. По словам историка Эдварда Беннета, он являлся смесью идеализма и реализма. У него были "эйфорические ожидания"15. И при столкновении с непредвиденной ситуацией его покидала выдержка и терпение, а затем постигало глубокое разочарование.

Касаясь последствий деятельности Буллита в Москве, американский историк Джон Ричман пишет: "Наследие Буллита в России представляло собой упущенную возможность, вернее, разрушенную возможность". Такая суровая оценка близка к истине. Главным виновником в неблагополучии американо-советских отношений Буллит считал Литвинова. В июле 1934 г. он даже телеграфировал в госдепартамент о своем намерении "открыть огонь" по советскому наркому16. Со второй половины 1934 г. в отчетах Буллита звучали ноты недоверия к советским руководителям, а со второй половины 1935 г. они усилились. Буллит резко отрицательно стал отзываться о Сталине. Советник Уманский в одном из писем Литвинову сообщал, что в течение долгого времени Буллит вел "кампанию лично против Вас, утверждая, что Вы якобы проводили линию наперекор Сталину ". Отметим также, что посол крайне негативно относился и к Уманскому, изображая его в донесениях ярым антиамериканцем, который будто бы проводил "литвиновскую антиамериканскую линию". Подобные утверждения не соответствовали действительности, так как политику государства в отношении США определял, разумеется, не один Литвинов. Как известно, все важные внешнеполитические решения обсуждались и принимались на заседаниях политбюро и одобрялись лично Сталиным. Литвинов неукоснительно проводил их в жизнь. Такую практику разъяснял Буллиту в первые месяцы его пребывания в Москве К.Е. Ворошилов. Однако он не хотел этому верить и настойчиво продолжал создавать в госдепартаменте негативное мнение о Литвинове и вообще о политике советского правительства. Уманский считал, что Буллит ничего положительного не сделал для улучшения американо-советских отношений. Более того, он нанес громадный вред, что особенно ощущалось в Вашингтоне, где его не любили. Литвинов был невысокого мнения о Буллите как дипломате. По его мнению, он мало содействовал налаживанию сотрудничества между двумя государствами. Напротив, во многих случаях играл негативную роль. Это показало его поведение во время длительных переговоров о долгах и кредитах, отношение к идее коллективной безопасности и сближению Советского Союза с США. В своих донесениях в Вашингтон он часто давал необъективную оценку положения в Советском Союзе, что не способствовало взаимопониманию между государствами. В своих воспоминаниях А.А. Громыко писал: "Будучи послом в Москве, Буллит проводил в отношении СССР, конечно, недружественную линию. Он всячески пытался создать в Вашингтоне впечатление слабости Советского Союза. В годы своей работы стремился изображать все, что видел и слышал в Москве, тенденциозно. Свои настроения Буллит сохранил и после того, как его перевели из Москвы послом в Париж, а также в дальнейшей деятельности"17. О Буллите как дипломате негативно отзывались заместитель наркома иностранных дел Н.Н. Крестинский и полпред А.А. Трояновский. Они много раз встречались с ним, вели переговоры. Оценивая деятельность Буллита в Москве, Трояновский пришел к выводу, что он играл "скорее отрицательную, чем положительную роль в советско-американских отношениях"

18, не улучшал, а обострял, их. Это подтверждают многочисленные документы и практические действия Буллита, особенно когда он был назначен послом во Францию. Как свидетельствуют приведенные высказывания, характер и взгляды Буллита во многом предопределили провал его миссии в Москве. Он потерпел фиаско главным образом потому, что неправильно, односторонне оценивал происходившие в мире политические изменения и их последствия. Он уверовал в несбыточность идеи примирения стран Европы посредством сближения Франции с Германией, не одобрял и не поддерживал концепцию коллективной безопасности, с недоверием относился к акциям советского государства, направленным на сохранение всеобщего мира как в Европе, так и на Дальнем Востоке, постоянно выступал против Коминтерна. 21 апреля Буллит получил от президента краткое письмо. Оно носило личный характер. Рузвельт высказал пожелание увидеть его в середине мая в Вашингтоне. В скором времени вы, писал президент, соберете свою мебель, собак и слуг и благополучно возвратитесь в США19. Для посла стало очевидно, что его отзывают. Он покинул Москву озлобленный и разочарованный.

В начале мая Буллит отправился в США через Таллинн. Там его встретили поверенный в делах США Гарри Карлсон и секретарь миссии Джеймс Эверетт Гендерсон. Между ними состоялась беседа о положении в Европе. Категоричные суждения американского посла, его самоуверенность вызвали у собеседников недоумение. Безапелляционность его высказываний, желание играть роль "большого барина в одежде демократа"20 произвели на них отрицательное впечатление. Рузвельт, первое время очень доверявший Буллиту и даже прислушивавшийся к его мнению, сожалел, что посол не оправдал его надежд. Когда британский лейборист Гарольд Ласке поделился с президентом своими положительными впечатлениями о пребывании в СССР, он с недоумением произнес: "Не понимаю, почему Буллит дает мне все в таких мрачных тонах?"21 Вопрос был вполне справедлив и, вероятно, побудил президента задуматься лишний раз о причинах неудовлетворительного состояния отношений с Советским Союзом. Поступавшая информация убедила его в необходимости принятия решения об отзыве Буллита из Москвы. К сожалению, это было сделано с большим опозданием. По возвращении в Вашингтон Буллит был назначен консультантом госсекретаря Хэлла. Он занялся составлением предвыборных речей президента. Так бесславно закончилась его миссия в Москве.