Европа и Дальний Восток в советско-американских отношениях

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Европа и Дальний Восток в советско-американских отношениях

Вторая половина 1936 г. в международных отношениях обозначилась крупными изменениями в расстановке сил в мире. В Испании вспыхнул мятеж, началась гражданская война, приведшая к политическому кризису в Европе. Правительство Германии провозгласило широкую программу подготовки страны к войне с целью покорения соседних государств. Между Берлином, Римом и Токио оформились соглашения для координации внешнеполитических действий. В советско-американских отношениях яснее определились расхождения в мировой политике. Одна сторона выступала за коллективную безопасность, а другая — за нейтралитет. В Москве и Вашингтоне по-разному воспринимали и оценивали события в Испании. Во многом позиции СССР и США не совпадали, а иногда были противоположными. В ответ на создание в феврале 1936 г. Народного фронта в Испании и начавшихся демократических преобразований 17 июля эфир принес миру тревожную весть о мятеже в испанской армии. Его организаторами были генералы Франкис Франко и В. Эмилио Моло. Они рассчитывали свергнуть законно избранное правительство и быстро захватить власть. Но как и следовало ожидать, мятежники встретили сопротивление со стороны республиканцев, вставших на защиту справедливости и демократии. В стране началась гражданская, национально-революционная война, продолжавшаяся почти три года и ставшая прологом мировой войны1. Правительство Испании обратилось в Лигу наций с просьбой защитить ее города от разрушения, а население от гибели в результате иностранного вмешательства. Советский представитель в Лиге призвал прекратить военные действия, восстановить в стране законный порядок. Если Лига наций, отметил он, не окажет помощь своему члену, подвергшемуся вооруженному нападению извне, она потеряет престиж и доверие к себе. Сторонники справедливости и противники войны отвернутся от нее, а Лига продемонстрирует еще раз неспособность обеспечить безопасность своих членов, как это было в отношении Китая и Эфиопии. Однако призыв советского представителя не был услышан. Более того, британский министр А. Иден говорил об универсальности этой организации, которая немыслима без Германии. Французский министр И. Дельбос следовал во многом дипломатии Лондона, солидаризируясь с британской политикой в отношении Германии. Это обрадовало Берлин. Таким образом, во время международного конфликта пассивность Лиги наций имела своим последствием нападении Италии на Эфиопию, а успех Муссолини в ее оккупации поощрил выступление мятежных генералов и интервентов против республиканской Испании. Французское правительство выдвинуло идею невмешательства в испанские дела, которую поддержали англичане. 15 августа 1936 г. правительство Франции и Великобритании обменялись нотами о невмешательстве в дела Испании и возможности создания специального международного комитета. 23 августа состоялся обмен нотами между правительствами СССР и Франции относительно Декларации о невмешательстве в дела Испании. Запрещались экспорт, прямой или косвенный, реэкспорт и транзит всякого оружия, амуниции и военных материалов, а также любых воздушных судов, военных кораблей в направлении Испании, испанских владений или испанской зоны Марокко2. В конце августа был создан Лондонский комитет по невмешательству в дела Испании. В него вошли 27 государств, в том числе и СССР. Конфликт был выведен за рамки Лиги наций. Политики рассчитывали локализовать этим вооруженный конфликт, надеясь, что республиканцы скоро подавят мятеж, а его инициаторы и участники потерпят поражение. Однако они заблуждались. Под покровом Комитета невмешательства Германия, Италия и Португалия стали поставлять генералу Франко танки, самолеты, артиллерию и солдат. Заместитель наркома иностранных дел Н.Н. Крестинский сообщил полпреду в Рим Б.Е. Штейну о посылке итальянским правительством в большом количестве тяжелых самолетов мятежникам, оно стало центром антисоветской кампании3. В конце августа в НКИД из Берлина поступило письмо от полпреда Я.З. Сурица, в котором он писал об активности Германии в отношении испанских событий и развернувшейся неслыханной кампании против СССР. В Берлине продолжали разыгрывать английскую карту. Свидетельством тому явилось назначение И. Риббентропа послом в Лондон. Миссия Я. Шахта в Париж также выходила за рамки узкоэкономических отношений. Она преследовала цели по ослаблению в какой-то мере напряженности между Берлином и Парижем4. Гражданская война в Испании способствовала расколу Европы, она сделала более ясной расстановку политических сил, цели и намерения отдельных стран. Гитлер и Муссолини были заинтересованы в превращении Испании в полигон для испытания производимого ими вооружения. В Берлине учитывали, что гражданская война в Испании обостряла борьбу Франции и Англии с Италией за Средиземноморье, способствовала сближению Берлина с Римом. Муссолини, пребывая в эйфории после оккупации Эфиопии, мечтал о расширении влияния на Пиренеях. Он действовал решительно и дерзко. Советское правительство с самого начала не признавало равноправия сторон в испанском вооруженном конфликте, но оно все же вступило в Комитет по невмешательству, присоединилось ко всем его соглашениям и требовало неукоснительного их выполнения. В соответствии с декларацией Комитета НКВТ СССР издал приказ № 491, подписанный и.о. наркома внешней торговли СК. Судьиным, который гласил: "Запрещаю с 28 августа 1936 г. экспорт, реэкспорт и транзит в Испанию, испанские владения и испанскую зону Марокко всякого оружия, амуниции и военных материалов, всяких воздушных судов в собранном или разобранном виде, а также всяких военных кораблей"5. 2 сентября Литвинов дал указание временному поверенному в делах Великобритании СБ. Кагану всячески затруднять доставку оружия испанским мятежникам, добиваться установления строгого контроля над действиями таких стран, как Германия, Италия и Португалия. "Если спросят в Комитете, почему в распоряжении НКВТ не сказано о распространении его на заключенные контракты о поставках, разъяснить, что их нет"6. Испанский вопрос был передан из Лиги наций в Лондонский комитет по невмешательству, который подписывал соглашения, принимал резолюции, призывал к соблюдению договоренностей о невмешательстве. Однако ввоз оружия мятежникам в Испанию продолжался. Ни одного решения Комитета выполнено не было. Поэтому Лига наций фактически продолжала оставаться единственной международной организацией по охране мира, предотвращению актов агрессии, но и она не оказывала эффективной помощи ее жертвам, не защищала своих членов, не отстаивала территориальную целостность, суверенитет и независимость их стран. Последствием этого явилась потеря ее престижа и авторитета. Прогрессивные силы мира выступили за поддержку Испанской республики. В сентябре в Брюсселе состоялся конгресс мира. В нем участвовали делегаты из 35 стран, представлявшие 750 национальных и 40 международных организаций. Все они выступали за предотвращение войны и сохранение мира, нерушимость договоров, сокращение вооружений, укрепление Лиги наций и коллективную безопасность. В Испанию отправились добровольцы из многих стран. Там создавались интернациональные бригады7. В них боролись 35 тыс. граждан из 54 стран. В военном отношении они не могли сравниться с итало-немецкими подразделениями, помогавшими войскам генерала Франко. Советское правительство выступило за сохранение независимости и суверенитета Испанской республики. И.М. Майский горячо требовал прекращения военной помощи мятежникам. Но Комитет по невмешательству не принимал действенных мер по пресечению военной помощи войскам Франко. Поэтому Москва стала оказывать, придерживаясь норм международного права, материальную помощь законному правительству Испанской республики, поставляя вооружение и направляя военных специалистов.

Помощь СССР республиканской Испании усилила в западных странах, в частности в Англии и Франции, боязнь "левой альтернативы". Отношение к идее коллективной безопасности становилось все более негативным.

4 сентября 1936 г. американский посол Р. Бингхэм сообщал из Лондона в Вашингтон, что ситуация в Испании опасная и есть основание полагать, что она отрицательно отразится на положении Франции, подрыве ее позиций, а также и Англии в Европе и, напротив, усилит влияние Германии. Поэтому в Лондоне обратили взоры к США8. В сентябре небольшая влиятельная группа членов палаты общин британского парламента, обеспокоенная трагедией в Испании, посетила ряд столиц европейских государств, в том числе Берлин, Рим, Вену, Прагу. Они встречались с И. Риббентропом, Б. Муссолини, К. Шушингом, Э. Бенешем. Беседы с ними привели парламентеров к выводу о необходимости участия США в урегулировании спорных вопросов в Европе и сближении их с Великобританией. С этой целью члены парламента К. Курси и АР. Вейс решили также поехать в США, ознакомиться с настроениями в Вашингтоне, встретиться с представителями общественных организаций, выступить с лекциями о положении в Европе в американских университетах и городах. 2 октября К. Курси обратился по этому вопросу к американскому послу Р. Бингхэму. Он поддержал эту инициативу, считая, что наступило время для обмена мнениями об англо-американском сотрудничестве, особенно по вопросам торговли9. Развитие военных и политических событий в Испании привлекло внимание США10. Перед госдепартаментом встал вопрос: какую позицию должны занять Соединенные Штаты Америки. В одном из первых писем о событиях в Испании американский посол в Мадриде Клод Бауэре, придерживающийся либеральных взглядов, сообщал президенту Рузвельту, что вспыхнувший мятеж генералов против законного правительства не имеет никаких оправданий: Это — военный переворот. Республиканское правительство стремилось осуществить некоторые демократические преобразования и модернизировать политические институты страны с учетом реалий 30-х годов. Между тем мятежники, справедливо отмечал посол, ставят своей задачей установить в стране военную диктатуру, уничтожить конституционные права и восстановить все привилегии католической церкви. Им помогают Италия и Германия. Казалось, посол должен был занять благожелательную позицию в отношении республиканцев. Однако К. Бауэре все же советовал президенту не вмешиваться в испанские дела11, надеясь, что мятежники потерпят поражение к середине августа. Он критиковал политику Франции и Великобритании в отношении Испанской республики, но как посол строго следовал получаемым инструкциям от госдепартамента и выражал удовлетворение, что американским консулам уже удалось установить дружественные отношения с мятежниками на занятой ими территории. Бауэре уведомлял Вашингтон о связях и контактах англичан с мятежниками, равно как и с республиканским правительством12. 5 августа К. Хэлл созвал совещание с участием своих помощников и советников. На нем присутствовали С. Уэллес, Дж. Мур, У. Филлипс, Г. Хэкворт и другие. Обсуждался вопрос относительно официального заявления правительства в отношении развернувшихся событий в Испании. Было решено занять позицию невмешательства13. Через два дня госдепартамент направил циркулярную телеграмму американским представителям в Испании о том, что правительство воздерживается от вмешательства в дела Испании. Такое же разъяснение было дано корреспондентам прессы. Между тем не все разделяли принятое госдепартаментом решение о нейтралитете. В частности, дипломат Хорнбек представил 11 августа меморандум, в котором подчеркнул, что каждое законное правительство, в том числе испанское, имеет право покупать оружие за границей. Американская администрация и граждане могут продавать вооружение правительству Испании14. Однако 4 августа 1936 г. группа сенаторов и членов палаты представителей направили письмо президенту с просьбой не разрешать поставлять военные материалы в Испанию15. Одна из американских компаний из Балтимора обратилась к правительству с вопросом, можно ли продавать самолеты республиканскому правительству Испании. Госдепартамент дал разъяснение, что необходимо придерживаться закона о нейтралитете16. 14 августа Рузвельт выступил с речью, к которой тщательно готовился в связи с президентской предвыборной кампанией. Президент учитывал внутриполитическое положение, расстановку сил в стране и международную обстановку. Лейтмотив его выступления — удержать США вне войны, строго следовать закону о нейтралитете17. Он преднамеренно воздерживался от официальных заявлений о позиции США в отношении испанских событий, не сделав их ни в июле, ни в августе. И только 31 августа "Нью-Йорк Тайме" опубликовала заявление президента в связи с событиями в Испании. В тот же день лидер Социалистической партии США Норман Томас обратился с письмом к Рузвельту. Он призвал его предоставить возможность республиканскому правительству Испании закупить оружие и военные материалы, отказав в этом мятежникам. Испанское правительство, отмечалось в другом письме, избрано народом, признано администрацией Соединенных Штатов и имеет право рассчитывать на закупки военных материалов и оружия в США19. Американский посол У. Додд, находясь, по-видимому, под впечатлением речи президента, 15 августа записал в дневник, что Германия и Италия выступают за поддержку генерала Франко. Они намерены со временем поделить испанские колониальные владения и установить контроль над Европой20. Однако государственный департамент предпочитал строго соблюдать позицию невмешательства. США заявили о нейтралитете, по существу объявили блокаду Испанской республике, они отказались продавать ее правительству оружие и стратегическое сырье. Хэлл просил американских граждан строго следовать этому курсу21. 26 августа посол Бауэре направил Рузвельту большое и откровенное письмо. В нем был дан анализ развития событий на Пиренейском полуострове. Он осуждал действия мятежников, выступивших против законного республиканского правительства, избранного народом на основе конституции, возмущался необъективностью прессы — девять десятых сообщений прессы являлись фальшивыми. Даже в годы первой мировой войны этого не было. Далее Бауэре подчеркивал, что народ готов бороться с мятежниками до победы. Республиканцы будут сражаться. Мятежники состоят из африканских частей и иностранного легиона, сформированного из криминальных элементов, фашистов. Генералы Франко и Моло намерены навязать народу свой режим. Посол выражал опасение, что возникший в Испании кризис может ускорить наступление войны в Европе. Германия и Италия открыто помогают мятежным генералам. Многие дипломаты, отмечал посол, на их стороне. Между прочим советник американского посольства Галлат Джонсон тоже им симпатизировал. И все же посол предлагал не вмешиваться во внутренние дела Испании, ограничившись защитой интересов американских граждан22. Когда в сентябре в Испании расширились военные действия между республиканцами и войсками мятежников, посол писал Хэллу, что в Испании происходит настоящая европейская война, и США следует без колебаний проводить принятый политический курс — не принимать в ней никакого участия23. В этой связи надо отметить, что японский посланник в Мадриде в беседе с К. Бауэрсом подчеркнул, что, по мнению многих членов дипломатического корпуса, только США придерживаются строго нейтралитете в отношении испанских событий. В Токио это восприняли с удовлетворением и намерены следовать примеру администрации Вашингтона24. 16 сентября Бауэре сообщал Рузвельту о странном нейтралитете Франции. Положение премьера Леона Блюма неустойчивое. Позиция Великобритании постепенно меняется, ибо поставки Италией оружия Испании затрагивают вопросы, связанные с контролем над Средиземным морем. Поэтому британская дипломатия вынуждена маневрировать. Вместе с тем сам Бауэре вновь констатировал, что США защищают нейтралитет лучшим способом25. 23 сентября Бауэре еще раз телеграфировал из Мадрида госсекретарю К. Хэллу, что под предлогом спасения Испании от коммунизма генералы подавляют демократию в стране26. Это осуществляется открыто путем проведения массированных бомбардировок населенных пунктов германскими и итальянскими самолетами. Активно участвует в этом и Португалия. Фашистские державы, нарушая свои обязательства, поставляют в Испанию оружие, материальную часть для ведения военных операций, направляют специалистов. В то же время Франция полностью прекратила продавать самолеты и военные материалы республиканскому правительству. Такая позиция полностью отвечает интересам мятежников. Французский посол в Мадриде социалист Ж. Эрбетт, бывший посол в России, изменил отношение к правительству республиканской Испании и стал лояльно относиться к мятежникам. Вероятно, это объясняется ухудшением положения во Франции, неустойчивостью Народного фронта. Посол предполагал, что Россия может втянуться в борьбу в Испании и тогда в Европе разразится война, последствием которой явится победа либо фашизма, либо коммунизма. Англичане сначала относились к событиям в Испании безразлично, даже с симпатией к мятежникам, но затем стали задумываться о возможных последствиях. Абсолютный нейтралитет США вне всякого сомнения. Сотрудники посольства в Испании, согласно указанию госдепартамента, не принимают никакого участия в совещаниях дипломатов других стран. Бауэре заканчивал свое письмо словами: "Я считаю, мы будем продолжать нашу политику без отклонений. Это - серьезная европейская ссора, в которой нам не следует поддерживать никакую сторону"27. Германская дипломатия и пресса преднамеренно в это время широко обсуждали проблему колоний, требуя их возвращения. Летом Я. Шахт посетил Париж, где встречался со многими французскими государственными деятелями. Его миссия преследовала цель выяснить, насколько возможны возврат Германии ее колоний и ослабление напряженности отношений с Францией. Французы отнеслись к этому с сомнениями и колебаниями. Британцы не хотели возвращать Германии колонии, о чем открыто заявили 22 июля в палате общин при обсуждении вопроса о судьбе британских колоний. Министр по колониям заверил парламентариев в том, что никаких изменений в отношении колоний не предвидится. Р. Бингхэм информировал об этом госсекретаря К. Хэлла28. 18 августа Шахт в беседе с послом Доддом, выражая недовольство торговой политикой США в отношении его страны, заявил: "Германия требует возврата колоний и права на экспансию"29. Положение в Европе находилось в центре внимания дипломатов, политиков и многих общественных деятелей. Они с тревогой спрашивали, что будет с европейской цивилизацией, если возникнет всеобщая война, и главное, как можно предотвратить надвигающуюся катастрофу. 15 августа известный писатель Эмиль Людвиг направил президенту Рузвельту большой доклад о положении в Европе, составленный по просьбе самого президента (это предложение было сделано ему во время пребывания в США в конце 1935 г.). У Э. Людвига личность Фр. Рузвельта, как необыкновенного человека и политика, вызывала повышенный интерес. Задумав написать его биографию, он пристально изучал его жизнь, наблюдал за его деятельностью, встречался с ним, подолгу беседовал. Многие акции президента были не совсем понятны и ясны, особенно их последствия. Поэтому писатель, понимая ответственность и сложность задуманного плана, откровенно признался Рузвельту: "Для меня это новая и трудная задача. Мне было легче писать биографии Наполеона, Бисмарка, Гете и Боливара. Вас труднее оценить, вы живете". Рассмеявшись, Рузвельт ответил: "В таком случае я предлагаю: подождите сто лет"30. Эмиль Людвиг долго работал над докладом. Глубокие реалистические размышления писателя были проникнуты пессимизмом и беспокойством за будущее европейской цивилизации. Он предупреждал, что скоро Европа погрузится в пучину войны. Это случится в течение одного года или двух лет. Германия фактически готовится к войне, угрожая безопасности Бельгии, Швейцарии, а также Франции. Италия стремится к установлению контроля в Средиземном море, она посылает оружие мятежникам в Испанию, подрывает позиции Франции. Страны Малой Антанты, оказавшись в неблагоприятных условиях, не уверены в помощи Франции. Влияние Германии, как и Италии, на них быстро возрастает. Муссолини ведет себя вызывающе и воинственно. После захвата Эфиопии Великобритания пытается найти компромисс с Германией, одновременно заигрывая с Италией. Но Берлин не удовлетворится возвращением колоний без войны. Гитлер твердо намерен нанести удар по Франции. В Париже этого опасаются. Серьезно встревожен был, в частности, глава правительства Леон Блюм. Эмиль Людвиг возлагал большие надежды на участие США в урегулировании назревших противоречий в Европе. Америка, полагал он, не может оставаться нейтральной в столь ответственное время, в противном случае победу может одержать германо-японский союз. США непременно обязаны оказать помощь Европе. "Если Америка, однако, будет продолжать заявлять, что она остается в стороне от Европы, война скоро разразится"

31, — убежденно писал он. Немцы серьезно опасаются Соединенных Штатов. В их памяти еще свежи воспоминания о вторжении американской армии в Европу и ее участии в завершающих сражениях 1918 г. против немецких дивизий. Находясь под впечатлением захвата войсками вермахта Рейнской области, активности германской дипломатии и бездействия западных держав, он подчеркивал: "В настоящее время Америка должна попытаться воспрепятствовать подписанию договоров на конференции пяти держав без сотрудничества с Россией и Малой Антантой"32, и далее отмечал, что Германия на конференции постарается обеспечить себе условия для продвижения на Восток. Предположения писателя впоследствии подтвердились. Ознакомившись с докладом Людвига президент направил ему краткое письмо с благодарностью за интересные наблюдения, воздержавшись от высказывания своего мнения по затронутым вопросам33. С огорчением и разочарованием воспринял Людвиг ответ президента, так как Белый дом предпочитал только наблюдать за опасными политическими событиями в Европе. * * * Наряду с военными действиями в Испании внимание мировой общественности было привлечено к Нюрнбергу, где с 11 по 13 сентября происходил очередной съезд нацистской партии. На нем произносились агрессивные воинственные речи, свидетельствовавшие о подготовке Германии к войне вообще и против Советского Союза, в частности. Так, Гэсс, открывая съезд, заявил: "Германия выступает как мощный антибольшевистский фактор". Геббельс призвал к борьбе против большевизма и созданию международного антисоветского блока. Розенберг говорил об объединении сил для борьбы против большевизма и Советского Союза34. Сам Гитлер ограничился краткими митинговыми речами, критикуя западную демократию и коммунизм. Существенными чертами партайтага являлись провокационные, угрожающие выпады против СССР и призывы к созданию против него между народного блока. Они были рассчитаны на изоляцию Москвы и срыв франко-советского договора о взаимопомощи. Одновременно выступавшие выдвигали требования о возвращении Германии ее колониальных владений. 2 сентября в памятной записке об экономическом положении и милитаризации Германии Гитлер писал: "Темпы создания наших вооруженных сил и их размеры должны быть максимальными... Наша страна перенаселена, и мы не можем прокормить себя за счет собственной территории... В стране 6-7 млн безработных. Она нуждается в расширении жизненного пространства, сырьевой и продовольственной базе". В этой связи он поставил следующую задачу: в течение четырех лет германскую армию сделать боеспособной, а экономику перевести на военные рельсы. На съезде партии был декларирован четырехлетний план военно-экономической подготовки Германии. Гитлер сопроводил этот план указанием: " 1. Немецкая армия должна через 4 года быть подготовленной к военным действиям. 2. Немецкая экономика через 4 года должна быть способной к ведению войны"35. Накануне съезда, 4 сентября на совещании членов кабинета министров Герман Геринг заявил: "Столкновение с Россией неизбежно; все то, что сделала Россия в области реконструкции, мы тоже можем сделать"36. 18 октября был издан декрет о четырехлетнем плане развития Германии. Ответственным за его выполнение назначили Геринга. Ему были предоставлены широкие полномочия и права. Вся экономика страны была направлена на подготовку к войне и подчинена политическим интересам. На съезде присутствовали посланники Швеции, Чехословакии, Румынии, что свидетельствовало о росте страха этих стран перед гитлеровским рейхом. Дипломатов других стран на нем не было. Съезд нацистской партии произвел тяжелое впечатление на американского посла в Берлине У. Доддд, который придерживался либеральных взглядов, ненавидел нацизм и установленную Гитлером диктатуру в стране. 29 августа он записал в свой дневник: "Обстановка в Европе действует крайне удручающе на демократическую общественность. Гитлер установил неограниченную власть над 68 млн немцев, а Муссолини — над 42 млн итальянцев. В Польше, Австрии, Венгрии и Румынии правят фашисты. Австрийские дела решаются в Берлине и Риме. Муссолини помогает мятежнику Франко так же, как и Гитлер"37. Немецкая печать, по его словам, неистовствовала, публикуя враждебные статьи по отношению к России, нападки на которую "были самыми свирепыми за последние три года"38. 30 августа посол констатировал: в газетах продолжается развернутая кампания против России и коммунизма39. 31 августа он отправил в госдепартамент большой доклад о положении в Европе с просьбой при первой возможности ознакомить с его содержанием лично президента Рузвельта. В докладе отмечалось, что Германия быстро вооружается и готовится к войне. Около 60% населения одобряет политику Гитлера. Его эмиссар Шахт посетил Францию. Там он встретился с деловыми людьми, вел переговоры о торговле, о возврате колоний. Главной же целью его поездки было выяснение возможностей ослабления напряженности в отношениях Германии и Франции. Он доказывал, что войну избежать возможно только при их сближении. Этому содействовал французский посол в Берлине Андре Франсуа Понсэ, который надеялся также на примирение между двумя государствами.

Германская политика в Центральной и Восточной Европе, отмечал ДоМг имеет целью установление там контроля Берлина. Посланник в Вене Джордж Мессерсмит разделял эти взгляды. По его мнению, почти ничего нельзя изменить. Судьба Австрии предрешена после встречи Гитлера с премьер-министром Куртом Шушингом. Венгрия и Румыния стали больше ориентироваться на Германию. Характерно, что латиноамериканские посланники в Берлине, в частности представители Бразилии, Аргентины, Чили, Колумбии и Никарагуа, с симпатией относятся к фашистским порядкам, хотя продолжают положительно отзываться о политике США в западном полушарии. Додд констатировал рост тенденций к сближению Германии с Италией, их военную помощь Франко, совместную деятельность по установлению диктатур в других европейских странах. Красной нитью в докладе проходила мысль о враждебной политике Германии в отношении Советского Союза. В этом направлении ведется широкая кампания. Дипломатия Берлина всячески стремится ослабить значимость франко-советского пакта о взаимопомощи. В то же время Додд отмечал критическое отношение в Европе к американскому нейтралитету. Однако он воздержался от каких-либо рекомендаций, ограничившись констатацией фактов и описанием развития европейских событий не в пользу США40. В дни работы нацистского съезда, где его участники произносили воинственные речи, Додд записал в дневник, что выступления Гитлера, Геббельса и Розенберга направлены к тому, чтобы объединить все силы для свержения государственного строя России. Гитлер нападает на демократию, ведет себя вызывающе и оскорбительно по отношению ко всем народам Европы, запугивает их войной, собирается установить свое господство над всей Центральной Европой41. После съезда 16 сентября Додд беседовал с ответственным сотрудником министерства иностранных дел Гансом Дикгофом о позиции Германии, Италии, Португалии в отношении Испании, о выпадах Гитлера против советского правительства, возможности отзыва Москвой посла из Берлина. Находясь под впечатлением от услышанного, Додд посетил советское полпредство и беседовал с Я.З. Сурицом, который сказал, что выпады рейхсканцлера против Советского Союза преследовали цель вынудить Францию расторгнуть договор с Москвой, побудить Англию, Францию и Италию присоединиться к Германии и Италии с целью изоляции СССР. Додд высказал мысль, что Гитлер намерен аннексировать Литву, Латвию и Эстонию и это произойдет как только будет аннулирован договор между Россией и Францией о взаимопомощи42. Анализируя обстановку в Европе, 21 сентября Додд телеграфировал Рузвельту, что Гитлер стремится к подчинению Балкан и распространению своего контроля над Австрией, Чехословакией, Венгрией и Румынией

ей. 8 октября он в очередной раз уведомлял госдепартамент об опасности приближающейся войны в Европе, которая, по его мнению, может начаться через год или два. Гитлер и Муссолини намерены установить свое господство над Европой, считая, что Англия и Франция беспомощны44. Заметим, что 26 сентября Додд информировал Вашингтон о проведении крупных военных маневров с участием Гитлера в качестве главнокомандующего вначале на одной стороне, затем на другой. "Вся Европа следит за ними с величайшей тревогой". Нидерландский посланник в этот день сказал Додду* Германия намерена аннексировать в подходящий мо мент Нидерланды, Швейцарию; если США, Англия, Франция не будут действовать совместно, чтобы сохранить мир, новая мировая война станет неизбежной45. 16 октября Додд писал лично Рузвельту из Берлина, что после партийного съезда Гитлер, Геббельс и Розенберг развернули широкое наступление против демократии. Между тем европейские страны не протестуют. Посланники Чехословакии, Швеции, Дании, Голландии и Швейцарии в Берлине говорили, что Лига наций и международный суд потеряли значимость. При такой пассивности Великобритании и Франции Гитлер может аннексировать Балканы, а Италия установит протекторат над Испанией46. В письме посол вновь подчеркивал преследующую его мысль, что "Гитлер и Муссолини намерены установить контроль над всей Европой"

47. Вместе с тем, отмечал он, нельзя не учитывать широкие связи более 100 американских корпораций с германскими фирмами. Такие компании, как "Стандарт Ойл Компани", "Дюпон", "Дженерал Моторс", "Форд", "Интернэшнл Харвест Компани", и другие заинтересованы во вложении капиталов в военные отрасли промышленности. Поэтому посол советовал президенту обсудить с торговым атташе США в Германии Дугласом Миллером масштабы и формы сотрудничества американских фирм с германскими компаниями. Письмо заканчивалось словами: цивилизация в опасности и ее можно спасти только при сотрудничестве Европы и США48. Не разделяя взглядов изоляционистов, Додд считал своим долгом объективно и своевременно информировать Белый дом о назреваемом политическом кризисе в Европе и предупреждал о возможных последствиях невмешательства США в европейские дела. Обеспокоенный посол беседовал с полпредом Я.З. Сурицом, который понимал и правильно оценивал серьезность ситуации. Наблюдая за происходившим съездом, возмущенный полпред предложил Москве заявить резкий протест Берлину, приостановить поставки стратегического сырья в Германию. Но в Наркомате иностранных дел было принято иное решение: ноты протеста не посылать, а в прессе выступать против развернувшейся в Германии антисоветской пропаганды49. В беседе с американским послом Суриц сказал, что антисоветские речи в Нюрнберге вызвали глубокое возмущение в официальных кругах Москвы, хотя они не явились неожиданными50. Додд в ответ заметил: "Нюрнберг вооружил против себя всю Америку"51. Тревога американского посла и оценка им положения в Европе отражали реальность. Его взгляды часто совпадали с мнением советских дипломатов, которые летом 1936 г. констатировали усиление активности германской дипломатии в отношении стран Центральной Европы, в первую очередь Австрии и Чехословакии. В связи с заключением 11 июля соглашения между Германией и Австрией, полпред в Австрии И.Л. Лоренц получил 17 июля телеграмму из НКИД, которая гласила: "Австрия включена в орбиту Германии, ее экономическую сферу. Австрийская армия скоро будет превращена в филиал рейхсвера — это только вопрос времени"52. Два дня спустя замнаркома Н.И. Крестинский в инструкциях для полпреда Я.З. Сурица, подчеркивая успехи германской дипломатии в переговорах с Австрией, указывал, что теперь Вена будет ориентироваться на Берлин, а не на Рим. Через год или два Германия присоединит Австрию и далее будет продвигаться на Балканы53. Соглашаясь с такой оценкой, Суриц отмечал, что германо-австрийское соглашение "широко раскрывает двери для проникновения в Австрию германского влияния и облегчает позднейший аншлюс"54. Такого же мнения придерживался и полпред в Вене И.Л. Лоренц, который сообщал в НКИД, что австро-германское соглашение неминуемо приведет к усилению влияния Германии в Австрии. За долгие годы своей дипломатической службы Я.З. Суриц никогда не встречал ничего подобного тому, что происходило на съезде в Нюрнберге. Он глубоко переживал, возмущался столь массированной, преднамеренно продуманной враждебной антисоветской кампанией. Донесения Сурица из Берлина были полны тревоги и опасений нарастанием воинственности в правительственных кругах нацистов. Особенно он был возмущен враждебными выпадами на съезде партии в адрес СССР, открытыми заявлениями о подготовке войны против него, намерениями объединить Европу с целью его изоляции. Он предлагал правительству объявить бойкот Германии, прекратить торговлю с ней. Правительство воздержалось от этого, ограничившись полемикой в печати. Разумеется, советское руководство не было пассивно. Оно сделало соответствующие выводы и предприняло конкретные действия. Осенью советское командование провело военные маневры в Белоруссии, на Украине с участием наркома К.Е. Ворошилова. Они состоялись 7—17 сентября, в дни, когда в Нюрнберге проходил съезд нацистской партии. Возможно, это было не случайно, С 27 сентября по 5 октября прошли маневры Балтийского флота. На них также присутствовал Ворошилов. Нарком остался доволен итогами учений. В письме Г.К. Орджоникидзе 16 октября он отмечал, что в армии произошли большие изменения, она значительно модернизирована, оснащена новым оружием и техникой, усовершенствована в связи с уровнем боеспособности вероятного противника. "Маневры по всей РККА, — писал он, — прошли лучше, чем в прошлые годы — народ вырос, увереннее владеет техникой. Военная техника показала себя, как правило, очень хорошо, в отдельных случаях блестяще, но... были кое-какие срывы, дефекты... Коротко говоря, еще годик, другой, и мы можем прямо сказать буржуазии: а теперь пожалуйте"55. Как видно, довольный нарком полагал, что через год армия будет готова к войне. То было большое заблуждение. По-иному оценивали ситуацию во внешнеполитическом ведомстве, которое было проникнуто пессимизмом и оправданным беспокойством. И это понятно, так как в Москву поступала информация о широких приготовлениях Германии к войне, отказе ее от ограничительных положений Версальского договора, милитаризации экономики, воссоздании вермахта, строительстве надводного и подводного военного флота, о быстром темпе производства самолетов. Одновременно в прессе шла идеологическая подготовка к войне, пропаганда идей превосходства немецкой расы и необходимости завоевания для нее "жизненного пространства" на Востоке. В Германии делались практические шаги к созданию мощного военного потенциала страны, военно-государственной машины, ориентированной на войну, завоеванию чужих земель и территорий. Анализируя напряженную ситуацию в Европе и целенаправленность дипломатии Берлина, нарком Литвинов 7 сентября, в канун открытия съезда нацистской партии, направил докладную записку Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу о тревожном положении в Европе56. Он отмечал быстрое вооружение Германии, беспокойство в Праге, которая не была уверена в получении военной помощи от Франции в случае вторжения германской армии. Поэтому в официальных кругах Чехословакии наблюдались капитулянтские настроения. Прага, считал нарком, сомневается в действенности франко-советского и чехословацко-советского пактов взаимной помощи, так как за пактами должны были последовать военные конвенции, но этого не произошло. Как известно, ни Париж, ни Прага не сделали в этом направлении никаких шагов. Правда, со стороны военных представителей Чехословакии была предпринята робкая инициатива во время их пребывания в СССР, но безуспешно. По мнению наркома, следовало бы выяснить позицию Франции и Чехословакии по поводу заключения военной конвенции. Для этого необходимо предложить переговоры на уровне штабов армий трех стран, разработать разные варианты взаимной помощи. Далее Литвинов спрашивал: не наступило ли время для объединения и консолидации всех сил Европы, разрозненных пактов и союзов в единый оборонительный блок против Германии? В него следовало бы включить Францию, Чехословакию, Румынию, Югославию и Турцию, ведь население этих стран насчитывает 275 млн человек. Этот союз "мог бы побудить Германию образумиться и изменить свою политику"57. Изложенный план отражал стремление Литвинова еще раз попытаться объединить страны Восточной Европы против экспансии Германии. Но в это уже мало кто верил после неудачи создания Восточного пакта. Между тем опасность изоляции Советского Союза в Европе нарастала, не в последнюю очередь благодаря деятельности германской дипломатии. Нарком Литвинов получал от полпредов тревожную информацию, как, например, одно из писем Я.З. Сурица из Берлина. Оно было предельно откровенным и выражало глубокий пессимизм и неудовлетворенность отношением к Советскому Союзу в Европе. Анализируя ситуацию, Суриц в октябре 1936 г. писал Литвинову: "Общее международное положение в Европе очень мрачно, перспектива его развития должна расцениваться лишь наиболее пессимистично... СССР все ненавидят и все боятся. Международные отношения СССР с другими странами сейчас в Европе весьма плохи, и очень мало или почти нет никаких надежд на их улучшение. Дело идет к развязке, государства чувствуют, что нет иного выхода"58 (курсив Сурица. — Г.С.). Полпред Суриц, по-видимому, находился под впечатлением внешнеполитических действий Берлина и настойчивых усилий дипломатии Гитлера договориться с Англией и Францией, а также предпринятыми ими шагами в Варшаве и Праге. Характерно, что после воинственных речей на нацистском съезде в Лондоне и Париже стали больше проявлять интерес к заключению так называемого Западного пакта вместо договоренностей, достигнутых в Локарно пятью державами. 16 сентября министр иностранных дел Франции Ивон Дельбас предложил британскому коллеге А. Идену созвать конференцию этих пяти государств, чтобы обсудить на ней положение в Европе и разработать в духе Локарно систему взаимных гарантий территориального статус-кво. Форин оффис разослал этим странам документ о дипломатической подготовке такой конференции. Но тщетно

но