2. Конспирология: за и против (несколько выборочных примеров)

2. Конспирология: за и против (несколько выборочных примеров)

Помимо рынка конспирологической литературы существует и рынок антиконспирологических работ, эффект которых нередко столь же контрпродуктивен, как и некоторых конспирологических: если эти последние нередко компрометируют анализ закрытых сторон реальности как таковой, то их антиподы своей слабостью или ангажированностью, стремлениям доказать, что никаких заговоров в природе нет, что, например, Линкольна и Кеннеди убили одиночки и т. п., добиваются обратного эффекта. К таким работам, в частности, относится книга Д. Пайпса «Заговор. Мания преследования в умах политиков»[5]. Уже из названия видно, что автор, сын известного русофоба Р. Пайпса, приравнивает ТЗ к паранойе. О работе Д. Пайпса, как и о ее авторе, на котором природа явно отдохнула (достаточно почитать его рассуждения), самих по себе не стоило бы говорить. Однако эта работа доводит до логического конца типичную антиконспирологическую аргументацию, активно замешанную на тупом антикоммунизме, и тем показательна, а потому взглянем на нее поближе.

Пайпс высмеивает «конспирологические» теории убийства Кеннеди (он согласен с официальной версией!), создания Федеральной Резервной Системы (ФРС), Французской революции. «Сплясал» он и по поводу «Протоколов Сионских мудрецов», напирая на роль этого документа в «конспирацизме». В реальности в послевоенный период «Протоколы…» не играют практически никакой роли в конспирологической литературе. Но дело даже не в этом. Четкий ответ по поводу протоколов дал Герберт Уэллс — писатель, разведчик, человек из «закулисы», причем намного более информированный, чем оба Пайпса вместе взятые. На вопрос, фальшивка «Протоколы…» или нет, автор «Машины времени» ответил, что этот вопрос иррелевантен, т. е. не имеет значения, поскольку в мире все произошло так, как расписано в «Протоколах…». Повторю: Уэллс «работал» на таком уровне, куда пайпсов и близко не подпустят.

Все ТЗ Пайпс-младший, примитивизируя и оглупляя их, сводит к схемам поисков каверз масонов и евреев, автоматически навешивая на конспирологов ярлык «антисемитизма». Д. Пайпс — не единственный «критик конспирологии», прибегающий к этому дешевому жульническому трюку. Нередко исследователей, ищущих скрытые механизмы истории и политики, обвиняют в поисках «мирового правительства», «жидомасонского заговора», ну а от «жидомасонского заговора» один шаг не только до «масонов», но и до «жидов» и, следовательно, до обвинения в антисемитизме. Пайпс вешает антисемитизм на левых, но ведь исторически антисемитизм — это, как правило, «забава» правых, и сам же Пайпс связывает конспирологию и с правыми. Где логика? Он даже утверждает, что в 1989 г. с исчезновением советского блока исчезла и самая мощная в истории фабрика ТЗ. Бедный-бедный Пайпс. Он, по-видимому, не знаком с основами марксизма, исторического материализма, которые в том виде, в каком они развивались в СССР, исключали ТЗ по определению, поскольку акцентировали роль «объективных массовых процессов» и «законов истории». Ярлык «советского конспирацизма» Пайпс пытается навесить на любое противодействие СССР агрессивным акциям США во внешнеполитической и идеологической сферах.

«Советским конспирацизмом» Пайпс называет «непомерный страх коммунистических режимов перед заговорами» в результате того, что они, как пишет Пайпс, сами же поверили в созданный ими образ врага[6]. По Пайпсу выходит, что у СССР и соцстран не было врагов — они их выдумали; т. е. выходит, не было директив Совета Национальной Безопасности США об атомной бомбардировке советских городов. Практически любую критику в адрес США Пайпс квалифицирует как проявление ТЗ. Можно порекомендовать ему почитать Зб. Бжезинского, Г. Киссинджера, Дж. Фридмена и др., которые откровенно говорили и говорят о тех агрессивных планах США, которые Д. Пайпс квалифицирует как «конспирологические выдумки». Пайпс, по-видимому, идиот в исходном, греческом смысле слова: идиот — человек, который живет так, будто окружающего мира не существует.

Что тут скажешь? Только одно: больше читать надо, шлемазл, и не позорить свой народ.

А уж если взялся выполнять политический заказ, делать это надо не тупо и кондово, а изящно. Впрочем, о чем это я? Показательно, что Пайпс не осмелился назвать свою работу научным исследованием — она не выдерживает минимальной проверки на научность. Ее цель в другом — опорочить в глазах широкой публики любые попытки анализа реальных тайных пружин политики и особенно американской политики.

У работы Пайпса есть антиподы — ультраконспирологические схемы, авторы которых видят заговоры везде. Это крайности, посередине — скучноватый мейнстрим, в котором не столько анализируются (для этого много что надо знать и немало продумать), сколько излагаются и каталогизируются ТЗ (классика — работа Й.Р. фон Биберштайна[7]) или дается попытка их культурологической интерпретации (например, П. Найтом[8]).

Хотя обе эти книги более спокойны по тональности, чем многие другие опусы подобного рода, у них есть заданная направленность, которая видна в подзаголовках. Для Найта «культура заговора» это одновременно и реальное, до сих пор нераскрытое убийство Кеннеди с практически доказанным реально существовавшим заговором, и популярный сериал. Так сознательно стирается грань между реальностью и вымыслом и возникает некая зыбкая «культура заговора», где социальное содержание событий исчезает, растворяется в фантастике. А самое главное — снимается необходимость поиска причинно-следственных связей, который может поставить ряд неприятных или просто неприемлемых для истеблишмента вопросов.

В еще большей степени это так в случае с фон Биберштайном. Он разбирает схемы, в которых в качестве заговорщиков фигурируют философы, масоны, евреи, либералы и социалисты. Но не финансисты, не капиталисты, не династические семьи, не аристократия, поскольку такой анализ, имеющий, кстати, солидную доказательную базу, подошел бы опасно близко к реальным секретам западной системы, буржуазного общества. Тайная криминальная история капитализма, в которую в качестве активно действующих лиц, субъектов замешана верхушка — реальность; при таком подходе уже трудно будет дать заголовок «Миф о заговоре» — с капиталом все конкретно, и фон Биберштайн прекрасно это понимает, «тренируясь на кошках» — на философах, социалистах, на тех, кто не создает проблем.

В целом работа фон Биберштайна полезна — судя не только по библиографии, но и по тексту, автор перелопатил огромный пласт конспирологической и антиконспирологической литературы. К сожалению, работа написана в «немецком стиле» — много знания и не так много понимания, отсюда либо легковесные, либо приземленные суждения — автор знаком с книгами по узкой теме, но не очень хорошо представляет себе более широкую историческую реальность. Впрочем, повторю: как стартовым историографическим материалом «Мифом о заговоре» вполне можно пользоваться.

Моя работа — не историография конспирологии, тем не менее необходимо упомянуть те работы, которые обычно помещают у ее истоков и которые задали определенную логику ее развития и логику ее критики, особенно недобросовестной. Прежде всего нужно назвать «Памятные записки по истории якобинства» (1797) аббата Огюстэна Баррюэля[9], «О тайных обществах и их угрозе государству и религии» Джона Робинсона[10] и «Триумф философии в XVIII веке» Йоганна Августа Старка[11]. По сути это трио и сформулировало нечто вроде масонско-иллюминатской повестки дня развития конспирологии и антиконспирологии на добрую часть XIX в. Хотя Баррюэль был не первым, кто связал масонство с революцией (пионер здесь — священник Жак Франсуа Лефран с его «Сорванным покрывалом»)[12] и хотя документами его активно снабжал Старк, все же именно этот аббат оказался главной фигурой у истоков конспирологии — по детальности и одновременно охвату исследования, весьма масштабному по меркам конца XVIII в., да и не только. В первом томе («Антихристианский заговор») он подробно описал, как англофил Вольтер со товарищи вели идейную подготовку подрыва монархии и христианства; во втором томе («Заговор софистов и мятеж против королей») рассказано о союзе философов и масонов; третий том («Нечестивый и архаический заговор софистов» — так же называется и четвертый том) посвящен баварским иллюминатам, а в четвертом показано, как заговор реализовывался в реальности.

Работы указанной «тройки», их последователей и их критиков привлекли внимание к масонско-иллюминатскому аспекту европейской истории и политики и в то же время серьезно заузили этой тематикой анализ европейской истории и политики в ее закрытом («тайном») измерении в целом.

Во-первых, сами дискуссии развивались по упрощенной схеме утверждения — отрицания («да» — «нет»), что весьма упрощало реальную историческую картину. Во-вторых, внимание отвлекалось от других неявных субъектов мировой политики, мировой игры, например от крупных финансовых домов (тех же Ротшильдов), от истеблишмента в целом. В-третьих, внимание отвлекалось и от Великобритании — государства, весьма заинтересованного в развитии в Европе масонских и иных закрытых структур, от государства, которое в значительной степени (хотя и не в такой, как США) было создано подобного рода структурами Европы и Англии, в какой создавало их, и от капитализма как системы.

Одна из главных слабостей конспирологических штудий заключается в том, что, «нарыв» огромный, интереснейший, нередко убойный эмпирический материал, переворачивающий представления о многих исторических событиях, их авторы не смогли адекватно концептуализировать его, превратив в особую дисциплину и/или перестроив под определенным углом уже существующие дисциплины. Для этого нужно было вписать конспироштудии в проблематику исторического и теоретического анализа капитализма как системы, поскольку и закрытые («тайные») наднациональные структуры мирового согласования и управления, и возможности небольших по численности групп проектно направлять ход истории или, по крайней мере, пытаться это делать, логически вытекают из социальной природы капитализма, его особенностей.

Более того, именно капиталистическая система (и в таком масштабе только она) порождает закрытые наднациональные структуры мирового управления и согласования, существующие в режиме «заговора», они имманентны ей; по сути ее существование без них невозможно. Они — такая же черта капсистемы, как циклы накопления капитала или циклы борьбы за мировую гегемонию и мировые войны; более того, развитие КС теснейшим образом связано с экономическими и политическими циклами капсистемы, по ним можно судить о системе в целом, поскольку они воплощают целостные (пространство) и долгосрочные (время) аспекты стороны ее функционирования.

В конце жизни Маркс заметил, что если бы он писал «Капитал» заново, то начал бы с государства и международной системы государств. Сегодня я бы сказал так: если в наши дни писать заново «Капитал» (эта задача весьма актуальна), то начинать надо с того, что с легкой руки И. Ильина называют «закулисой», т. е. с закрытых наднациональных структур согласования и управления — именно они самим фактом своего существования снимают одно из важнейших, базовых противоречий капитализма. Без этого снятия (в гегелевском — Aufhebung — смысле) и без структур-персонификаторов этого снятия функционирование капитализма по сути невозможно. Конспирология как процесс и реальность («как воля и представление») — необходимое условие существования капитализма и процесс этого существования одновременно.

Цель настоящей работы — представить историю новоевропейских КС в контексте истории капиталистической системы, как неотъемлемого элемента этой системы, придающего ей завершенный и целостный характер. Иными словами, задача заключается в том, чтобы вписать КС в контекст политэкономической истории капитализма и в то же время представить эту историю в ее трехмерной полноте, а не в обезглавленном (или, если угодно, в кастрированном) виде, ограничившись капиталом и государством. Хронологические рамки данной монографии, представляющей первую часть более крупного исследования, — 1520-1870-е годы (другие части охватывают период с конца XIX в. по первые десятилетия XXI в.). Основные вопросы, о которых пойдет речь, следующие: теоретические аспекты социосистемного функционирования КС; «сборка» в XVI–XVII вв. геоисторического субъекта, создавшего капитализм и КС; первый и второй этап развития конпироструктур в контексте циклов накопления капитала и борьбы за мировую гегемонию, кондратьевских длинных волн и волн революций цен и т. п. В анализе первого этапа (1710-1770-е годы) основное внимание будет уделено масонским структурам и их связям с общим ходом европейской истории. В анализе второго этапа (1770-1870-е годы), более насыщенного и сложного, чем первый, речь пойдет об отложении североамериканских колоний от Великобритании, Французской революции, событиях 1830–1840-х годов, о «длинных 1850-х» (1848–1867/73 гг.), отмеченных взрывом важнейших мировых событий. Естественно, рассматриваться все эти события и породившие их тенденции будут сквозь призму становления и развития КС, их взаимодействия с капиталом и государством, с которыми они совпадали по «принципу кругов Эйлера».

Я прекрасно понимаю, что по объему указанная тематика тянет на несколько толстых монографий или огромный трактат, и возможно когда-нибудь они и будут написаны. Однако в данный момент имеет смысл поступить иначе — так, как это сделал У. Ростоу со своей самой известной и наиболее читаемой работой «Стадии экономического роста» (1961 г.). В предисловии к ней он написал: «Взгляды, выраженные здесь, могли бы быть разработаны в обычной форме научного трактата большого объема с большим числом подробностей и большой академической изысканностью. Но должна быть некоторая польза и в кратком и простом изложении новых идей»[13]. Разумеется, сжатость очерка не позволяет избежать некоторой схематичности, минимума в ссылках и т. п., но это издержки жанра, которые должны исчезнуть при превращении очерка в серию книг. Ну а начну я, естественно, с теории, с восхождения от абстрактного к конкретному — с теоретического обоснования не просто существования, а центральной роли КС в капсистеме — роли, обусловленной тем, что именно эти структуры снимают важнейшие противоречия капитализма как системы, являясь одновременно его «волей и представлением».