Глава II. На Черном море (1922–1930)

Глава II. На Черном море (1922–1930)

Был каждый день учением наполнен,

Летали и мечтали допьяна.

Нас небо севастопольское помнит,

Нас помнит черноморская волна.

В городе морской славы

Закончилась гражданская война. Разгромлена иностранная военная интервенция. Началось хозяйственное строительство молодой Советской Республики.

С переводом Красной Армии и Флота на мирное положение возникла необходимость реорганизации и сокращения их численности. Это касалось и воздушного флота Республики, в составе которого находилась морская авиация. Партия, В. И. Ленин считали, что Красная Армия сумеет при сохранении основного ядра не только сократить расходы Республики на ее содержание, но и лучше, чем прежде, обеспечит «возможность в случае нужды снова поставить на ноги и мобилизовать еще большую военную силу»[8].

Военно-Воздушные Силы РККА, в том числе и морская авиация, обновляются и совершенствуются. Коммунистическая партия и Советское правительство принимают меры по восстановлению старых и строительству новых авиационных заводов. Развертывается сеть аэродромов, обновляется их оборудование. Как никогда прежде, большое внимание уделяется подготовке летных кадров.

Настало время подумать о поиске нового места базирования школы морской авиации, так как функционирование ее в Самаре было сопряжено с определенными неудобствами. Отрицательно сказывалось наличие резких погодных изменений, недостаточное количество солнечных дней, сковывание Волги зимой льдом, а летом — оживленное движение по реке водного транспорта.

После долгих и настойчивых поисков было принято решение разместить школу в районе Севастополя.

С марта 1922 года школа начинает свою жизнь на новом месте, в 15 километрах от Севастополя, на берегу незамерзающей Круглой бухты. Здесь имелись старые ангары и жилые помещения, бетонная площадка для спуска на воду гидросамолетов и дачи, которые можно было приспособить под общежития и квартиры командного состава. Из Самары было привезено всего три гидросамолета М-5 и один М-9, и те до крайности изношенные.

Преподаватели, летно-технический состав на основе опыта минувшей войны проводили большую работу по переработке учебных планов, программ и пособий. Учлеты в свободное от занятий и полетов время благоустраивали территорию школы, ремонтировали казармы.

31 мая 1923 года школа получила новое наименование — Высшая школа красных морских летчиков. Здесь к тому времени было десять учлетов, прибывших из Самары. Затем стали прибывать учлеты из Петроградской теоретической школы, проучившиеся там один год. В середине 1923 года приехала группа летчиков для переучивания на гидросамолетах итальянского производства — «Савойя-16-бис».

Как учились учлеты в те далекие времена, можно судить по воспоминаниям Героя Советского Союза В. С. Молокова. В его книге «Родное небо» есть такие строки:

«Весной 1923 года меня назначили стажером в военную школу морских летчиков. Это была знакомая мне самарская школа, переведенная с Волги на Черное море. Севастополь… Вот где я окончательно отдал сердце авиации. С глубокой благодарностью вспоминаю моих инструкторов — Г. Озерова, М. Линделя и других. Эти люди смело покоряли воздушную стихию на весьма несовершенных летательных аппаратах. В каждом из нас они старались воспитать не только летчика, но и человека, передать нам безграничную любовь к своей нелегкой профессии. Ни крика, ни ругани не слышали мы от своих инструкторов, но каждое их слово было для нас законом. Умели они, не унижая достоинства человека, указать на недостатки в работе, умели ободрить, заставить поверить в свои силы.

В Севастопольской школе (которая позднее была переведена в город Ейск) мы, стажеры, летали уже на более сложных машинах — М-20, М-24, Р-1, поставленных на поплавки, на гидросамолетах иностранных марок — «Савойя», «Дорнье-Валь».

Нас, молодых летчиков, проверяли на маневрах с морским флотом, на учебных заданиях — прокладке маршрута, нахождении цели. Побывали мы на кораблях, подводных лодках. Ведь для морских летчиков необходимо было знакомство со всеми видами кораблей. Год стажировался я. Видимо, дела мои шли неплохо, так как оставили при школе инструктором.

Мне очень понравилась эта работа. Приходит неумелый, робеющий паренек и день за днем становится все смелее, начинает понимать машину, уверенно управлять ею. И вот настает для него день самостоятельного полета. Об этом я не говорю ему заранее — начнет еще волноваться и только испортит все, потеряет уверенность в себе. Поднимаюсь в воздух вместе с учлетом, окончательно убеждаюсь, что он может самостоятельно вести машину. Когда самолет садится, первым выхожу из кабины, оставляю ученика у штурвала и тут же предлагаю ему:

— Теперь сам, без меня, повтори задание.

И выходит, что парню уже некогда волноваться, надо действовать.

Нелегкой была наша наука, но, несмотря на трудности и опасности, учились ребята упорно, самозабвенно. Много прекрасных летчиков вышло из Севастопольской школы. Среди них были и мои ученики, например Ляпидевский, Леваневский, Доронин, Куканов, Конкин…»[9] Добавим к этому: за несколько лет инструкторской работы В. С. Молоков подготовил не один десяток отличных летчиков.