Катикиро англичан и главный регент
Катикиро англичан и главный регент
Однако до некоторого времени Каггва еще не был всемогущ: это касалось в основном отношений с европейцами, где Мванга, который считался тогда католиком, больше советовался с католическими миссионерами и принимал решения вопреки воле Каггвы. Так, Каггва был против подписания договора с К. Петерсом и, даже скрепив его своей подписью как катикиро, попытался дезавуировать договор в глазах Европы. Об этом, в частности, свидетельствует архивное письмо Петерса, в котором говорится: «Вожди протестантской (английской) партии сначала отказались поставить свои подписи, но вчера вечером прибыли ко мне, чтобы их (эти подписи. — А.Б.) добавить. Среди них — первый министр короля, называемый катикиро. Мне стало известно, что он сообщил на Занзибар, что я якобы вырвал подписи силой. То, что это взято с потолка, на месте подтвердят англичане. Мне совершенно не нужны были их подписи, поскольку мне вполне хватало подписи короля»{44}
Кроме того, Каггва как представитель проанглийской Ипировки резко осудил отказ Мванги подписать договор с Ф. Джексоном. Об этом он сообщил в своем письме британскому консулу на Занзибаре (посланном практически одновременно с цитированным выше письмом Мванги тому же адресату — 25 апреля 1890 года). В своем письме Каггва писал:
«Генеральному консулу Виктории, королевы англичан, на Занзибар, 25 апреля 1890 года.
Я, визирь Уганды при Мванге, знакомлю Вас с общим положением дел. Всех нас, народ Мванги в Уганде, называют христианами. Но среди нашего народа нет полного согласия. Мы разделены на две партии. Одна Партия называется католики (римско-католическая) Их обучали французы. А другая партия — это мы, люди Священного писания (протестанты). Нас обучали англичане. Католики составляют одну половину страны, а мы, протестанты, — другую. Когда м-р Джексон, позванный Мвангой пришел к нам, он застал страну в состоянии войны. Мы тогда сражались с нашими врагами — мусульманами.
Когда мы его попросили помочь, он сказал: „Я помогу вам, если вы признаете Британию вашей покровительницей. И ваш король, и весь его народ, и вся его страна.“ Мы, протестанты, сразу же согласились со словами м-ра Джексона, а католики решили сначала навести справки на побережье.
Покидая нашу страну, м-р Джексон попросил нас пока ничего не предпринимать, так как согласился с предложением в навести справки у лиц на Занзибаре. М-р Джексон оставил Мванге британский флаг, а сам возвращается на побережье с нашими людьми — Самуэлем Мвамбой и Виктором Сенкеги, которые и доставят вам эти письма. Эти люди имеют влияние при дворе Мванги. Я и мои сторонники не имеют другого намерения, как встать под защиту англичан, если они помогут нам. И мы этому не изменим. На этом заканчиваю с множеством приветов к Вам. Я, Аполо, катикиро Уганды»{45}.
Это письмо послужило началом большой интриги Каггвы и его сторонников, стоившей в конечном счете независимости Буганде и Уганде в целом. Как и Мванга, Каггва обращался к англичанам, чтобы упрочить власть — свою собственную и своей группировки. Но в отличие от кабаки, для которого любое согласие на признание чужеземной «защиты» было маневром, для Каггвы, «поставившего» на англичан, вопрос о протекторате Великобритании решился уже в 1889 году. В соответствии с этим он строил всю свою дальнейшую политику, прежде всего по отношению к Лугарду, с которым Каггва с самого начала установил прочную дружбу. Не зря же Мванга называл Каггву «катикиро Лугарда», и не зря Лугард поддерживал протестантскую группировку огнем своих «максимов» в 1892 году. После «войны Лугарда» абсолютное большинство государственных должностей в Буганде получила протестантская группировка, и власть Каггвы окончательно упрочилась. Но он превратился в «катикиро Лугарда» и других, сменивших его англичан. (Как помнит читатель, в 1890–1893 годах Буганда была под властью Имперской британской восточноафриканской компании, а с 1893–1894 годов — уже официально под протекторатом Великобритании.) Как лояльный подданный британской короны, Каггва сохранил свой пост катикиро до 1926 года. Спустя почти четыре года после ухода Лугарда из Буганды катикиро пишет ему такое письмо:
«Приветствую моего дорогого друга капитана Лугарда. Я всегда Вас вспоминаю. Вспоминаю все хорошее, что Вы сделали для нас. Сейчас (письмо написано 4 июля 1896 года. — А.Б.) в нашей стране царят мир и спокойствие. Мы отдыхаем, нет никаких волнений и неприятностей. Все европейцы, которые работают в Буганде, люди достойные, мы с ними подружились и хорошо ладим.
Мой новый кирпичный дом, который я строил, готов, и я въехал в него. Все вожди, которых Вы знаете и с которыми Вы дружили, шлют Вам привет, и моя жена тоже.
Да поможет Вам Бог и хранит вас всегда. Ваш верный друг
Аполо Катикиро Каггва»{46}.
Каггва выслуживался перед новыми хозяевами — Дж. Порталом, капитаном Макдональдом, полковником Колвайлом. В 1893 году, когда вспыхнуло восстание мусульман, Каггва участвовал в его подавлении и вел с ними переговоры. Полагают, что восстание было инспирировано самим Каггвой, который хотел показать свое влияние новым властям. Он со злорадством писал о поражении мусульманской группировки во главе с дядей Мванги — Мбого: «Мбого хныкал, хныкал и хныкал, умоляя европейца не высылать его, но европеец отказался, заявив, что только его высылка поможет восстановить мир».
Каггва легко пошел на то, чтобы в Буганде было два катикиро, и поделил свою должность с католиком, так как знал, что при англичанах все равно первенство будет за ним. Впоследствии дублирование важнейших должностей в Буганде католиками и протестантами было отменено англо-бугандийским соглашением 1900 года, одним из творцов которого был Каггва.
На переговорах о заключении соглашения 1900 года Каггва сыграл большую роль не только как катикиро — один из двух, но и как главный регент при малолетнем кабаке. Мванга был официально лишен власти вскоре после своего побега из Менго в июле 1897 года. А 14 августа того же года в Буганде было уже объявлено о новом кабаке, причем в выборе кандидатуры сошлись и люкико (совет при кабаке), и британский губернатор. Это был Дауди Чва, сын Мванги, рожденный в доме Каггвы. Провозглашение кабакой младенца, которому в этот день исполнилось год и восемь дней, было беспрецедентным случаем в истории Буганды. При кабаке было назначено три регента — протестанты Аполо Каггва и Закария Кисингири и католик Станислас Мугванья. Это означало, что практически в «туземных» делах решение оставалось за Каггвой и его группировкой, что устраивало и британские власти, и самого катикиро.
Церемония провозглашения нового кабаки не могла происходить так, как она происходила в традиционной Буганде, — вместо трупа почившего предка был мятежный Мванга, вместо дееспособного нового кабаки был крохотный младенец. Церемонии состоялись как в Кампале («белом» городе, выросшем вокруг Менго), так и в самом Менго, где для крохи кабаки был изготовлен специальный маленький трон. Все необходимые процедуры и слова за кабаку произносил Каггва, он же ударил рукой младенца в ритуальный барабан. Не случайно народ встретил все это довольно мрачно. Говорили, что Каггва пытается сам сделаться кабакой. Да так оно фактически и произошло.
Соглашение 1900 года определило место кабаки, его люкико и вождей в «туземной» администрации Буганды и послужило основой для создания подобной системы по всей Уганде. Поэтому можно с полным правом назвать Каггву творцом, вернее, сотворцом «туземной» администрации протектората Уганда.
Для чего нужно было англичанам это соглашение? Дело в том, что протекторат Уганда до начала XX века был убыточным для британской казны. Требовалось ввести достаточно четкую систему налогообложения, а также «эффективную» администрацию из местных, которая могла бы обеспечить сбор налогов. Для заключения такого соглашения в Уганду был направлен специальный эмиссар британского правительства сэр Гарри Джонстон. Это был не просто колониальный чинуша, а известный путешественник, исследовавший юг Анголы, район реки Конго, возглавивший в 1884 году экспедицию на гору Килиманджаро. Но опыт административной работы у него тоже был (вице-консул, а затем консул в Камеруне и районе дельты Нигера). Очень любил африканскую природу, пополнил коллекции Британского музея образцами африканской флоры и фауны, назвав одну из открытых им газелей своим именем. Ему принадлежит также лингвистическое исследование о языках банту, считаюшееся классическим и написанное два десятилетия спустя после событий, о которых здесь идет речь.
Джонстону нужно было добиться создания эффективной «туземной» администрации за счет сотрудничества с вождями. Каггва и его окружение были готовы на такое сотрудничество, но сумели выторговать много привилегий для себя и закрепить их документально. Переговоры их с Джонстоном были мирными, но затяжными. Они проходили в два тура с января по март 1900 года — сначала в Кампале, а затем в Энтеббе, административном центре протектората, основанном еще Лугардом. Переговоры проходили в форме обмена посланиями.
Одно из требований Каггвы и его окружения касалось земли. Каггве удалось добиться беспрецедентного в английских колониях в Африке решения — признания индивидуальной частной собственности на землю, передаваемой по наследству, чего в доколониальной Буганде не было. В одном из посланий Джонстону, например, говорилось: «Конечно, земельные владения — прерогатива королевы… Но наша страна, Вы не должны об этом забывать, сэр, является уникальной в Центральной Африке, и Вы сами это подтвердили…» И постепенно, осторожно Каггва и его друзья добились того, что в Буганде почти все обрабатываемые земли был розданы в наследственную частную собственность вождям и кабаке. Сам Каггва, как и другие регенты, по соглашению 1900 года получил 16 квадратных миль земли. Более того, когда началось распределение Устных земель между «тысячей вождей», как было записано в соглашении, Каггва, проводивший это распределение вместе с двумя другими регентами, заявил, что в результате остались свободными еще 1200 квадратных миль. Не долго думая, регенты распределили эти земли между собой и своими друзьями-приятелями. В итоге Каггва стал крупным землевладельцем — его земельные угодья насчитывали 62 квадратные мили (16057 гектаров). С этих владений он, как и другие землевладельцы, получал от живших работавших на них крестьян подати — бусулу и энвуджо, натурой и деньгами, приносившие ему ежегодно значительную сумму.
Кроме того, в соответствии со статьей 10 соглашения Каггва как «премьер-министр, известный иначе как катикиро», получал гарантированное жалованье в 300 фунтов Стерлингов в год, а на период действия в качестве регента при кабаке — 400 фунтов стерлингов в год. Так при англичанах Каггва превратился в одного из самых богатых Африканцев Буганды.
Но ему важно было упрочить и свое политическое положение, и он сумел добиться, чтобы в соглашении, в той же 10-й статье, оговаривалось, что катикиро одновременно по должности занимает пост президента люкико — раньше в люкико председательствовал сам кабака. Но вот ведь парадокс: Каггва и другие регенты сделали все, чтобы власть кабаки — конечно, в пределах, дозволенных англичанами, — была номинальной, но одновременно делали и все возможное, чтобы сама должность кабаки сохранялась: ведь в глазах народа только кабака может наделить властью и люкико, и катикиро, и любого другого сановника. Поэтому в ходе переговоров с Джонстоном Каггва и другие регенты беспокоились, чтобы англичане вообще не отменили институт кабаки. Регенты писали Джонстону, что отмена статуса кабаки, люкико и других местных институтов власти унизит баганда — «верных и преданных слуг королевы», поставив их на уровень «людей Кавирондо и масаи» — соседних скотоводов-кочевников, не создавших государственности. В результате, как говорилось в Соглашении 1900 года, «помпезность двора кабаки» сохранялась, за ним оставлялись самые большие «маило» (так от искаженного английского слова «майл» — миля — стали называться в Буганде и во всей Уганде частные земельные владения). Более того, Джонстон мудро предложил для кабаки титул «его высочество», и вот что, по его собственным словам, в результате получилось:
«То обстоятельство, что их правитель, внук Мутесы, потомок древнего рода африканских королей, помещен на один уровень с султаном Занзибара, оказало большее воздействие на регентов и вождей, чем что-либо другое, и заставило их передать британскому правительству право налогообложения, контроля над страной, власть над жизнью и смертью их подданных». Заметим, кстати, что в ходе переговоров Джонстон пообещал в случае подписания соглашения дополнительные земельные пожалования трем регентам (больше всего Каггве — 20 квадратных миль). Каггве обещали подарить еще 100 голов скота, издревле считавшегося в Буганде основным мерилом богатства. Таким образом, можно сказать, что Каггва, выторговав немало привилегий для себя лично, получил и крупную взятку натурой.
Подписание соглашения 11 марта 1900 года официально поставило Каггву во главе «туземной» администрации Буганды. Четверть века он был самым главным колониальным вождем протектората Уганда, контролируя сбор налогов, работу двадцати наместников и всех подчиненных им низших вождей. Он ведал также деятельностью люкико и двух других министров Буганды — омуламузи и омуваньики (министров финансов и юстиции). Каггва вел большую переписку, принимал у себя людей, имел личного секретаря — Генри Райта Дуту, составившего впоследствии вместе с одним миссионером разговорник языка луганда.