Регент империи

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Регент империи

Недолго пришлось императрице Анне Иоанновне наслаждаться привязанностью к внуку: спустя два месяца после его рождения она умирает, успев манифестом от 5 октября 1740 года объявить принца Иоанна Антоновича наследником российского престола и подписать духовную.

Комната, где лежало тело усопшей государыни, наполнилась плачущими придворными. Анна Леопольдовна сидела в углу, убитая горем, а герцог Бирон тоже плакал и метался из стороны в сторону, впервые в своей жизни не зная, за что ухватиться, с чего начать. Наконец через четверть часа, когда все постепенно начали успокаиваться, приступили к чтению последней воли императрицы.

Генерал-прокурор князь Никита Трубецкой взял духовную Анны Иоанновны, переданную ему фрейлиной Юшковой, и приготовился ее читать. Содержание этой духовной было известно только Бирону и Остерману, а другие лица ничего не знали о последней воле императрицы. Князь Куракин, войдя в опочивальню, спросил Остермана:

— Кто ж после государыни будет ее преемником на престоле?

— Принц Иван Антонович! — кратко ответил ему Остерман и отвернулся.

Совершенно успокоившийся Бирон с полунасмешливым поклоном обратился к отцу нового государя, принцу Антону:

— Не угодно ли, принц, слушать последнюю волю усопшей императрицы?…

Принц молча придвинулся к группе, окружившей князя Трубецкого. Выслушав духовное завещание Анны, он и принцесса, не сказав ни слова, удалились в свои покои.

На другой день во дворце происходило собрание всех высших сановников. Им было прочитано завещание императрицы, назначавшее Бирона правителем государства до совершеннолетия нового государя, Иоанна VI. Все присягнули на верность Иоанну и поздравили Бирона с высоким саном.

Младенца Иоанна с большим торжеством перевезли в Зимний дворец. Процессию открывал эскадрон гвардии. За ним шел регент — впереди кресла, в котором несли кормилицу с ребенком на руках. Анна Леопольдовна со своей любимой фрейлиной Юлией Менгден ехала в парадной карете. По выражению английского посла Рондо, «гусарский полк, проезжая в Лондоне по Гайд-парку, возбуждает больше шума, чем эта перемена правительства». А вот прусский посланник в Петербурге Мардефельд в письме своему королю Фридриху подчеркнул: «Все умы восстановлены против узурпатора (Бирона. — А. М.), и гвардейские офицеры открыто заявляют, что будут сносить регентство только до похорон их „матушки“, а многие говорят, что лучше передать власть в руки оставшихся потомков Петра I. Все простые стоят за Елизавету». Действительно, при объявлении Бирона регентом не раздалось ни одного одобрительного приветствия со стороны гвардейских полков. Гвардия его не любила, и он знал об этом.

Сенат поднес регенту титул королевского Высочества и назначил ему 500 000 рублей годового жалованья [34]. Тот же титул получил и отец императора, принц Антон-Ульрих. Теперь в церквах при богослужении был принят такой порядок: упоминали императора, принцессу-мать, цесаревну Елизавету Петровну и регента.

Началось правление регента Бирона, ставшее продолжением того тяжелого времени, которое России уже пришлось пережить. Регент империи объявил о своих милостях: он отменил несколько смертных приговоров, уменьшил подати, смягчил судебные наказания и даже не забыл приказать о выдаче шуб часовым, «ибо в морозное время они без них претерпевают великую нужду».

Однако эти меры, разумеется, не доставили Бирону той народной признательности, на которую он, видимо, надеялся. Ведь всем было хорошо известно и памятно прошлое этого высокомерного курляндца, обязанного своим могуществом не таланту и заслугам, а исключительно личному расположению к нему Анны Иоанновны. Сколько знатных фамилий, да и вообще тех, кого он считал подозрительным, стали жертвами его тирании, сколько погибли на эшафоте и в сибирской ссылке. Своим многолетним правлением Бирон возбудил в обществе всеобщую ненависть. С понятной справедливостью В. О. Ключевский писал о нем:

«Усыпленная Тайной канцелярией и 10-летним русским безмолвием, Анна до совершеннолетия своего преемника, двухмесячного ребенка, накануне своей смерти (17 октября 1740 г.) назначила Бирона регентом с самодержавными полномочиями. Это был грубый вызов русскому чувству национальной чести, смущавший самого Бирона».

Современники придерживаются мнения, что все же герцог Эрнст Иоанн Бирон, лично преданный Анне Иоанновне, своей благодетельнице, и безотлучно находившийся при ней в продолжение двадцати двух лет, не питал к ней искреннего чувства. Он любил только власть, был всегда честолюбивым, и Анна была лишь средством в достижении корыстных целей.

Со смертью императрицы у Бирона исчезла главная опора его всесилия, звезда герцога Курляндского стала быстро гаснуть, хотя он этого не понимал. Фортуна ему уже не улыбалась: дни регентства иноземного временщика оказались очень короткими — три недели.

Бирон настолько упивался своей властью, что даже с родителями младенца Иоанна обращался как со своими подчиненными и оскорблял их при каждом случае. В своей дерзости он дошел до того, что однажды посадил отца императора, принца Антона-Ульриха, под домашний арест и в минуту запальчивости пригрозил Анне Леопольдовне, что может в любое время отправить ее семейство в Германию.

На следующий день, 8 ноября 1740 года, оскорбленная принцесса в приватном разговоре рассказала обо всем фельдмаршалу Миниху, тайному врагу Бирона. С каждым днем такое положение становилось несносным для Анны Леопольдовны. «Я хочу покинуть Россию! — сказала она в сердцах. И вместе с мужем удалиться в Германию. При Бироне мне нельзя ожидать ничего, кроме огорчений и несчастья».

Принцесса, конечно, прекрасно знала о недовольстве, которое вызывало правление Бирона в гвардии, у русской знати, во всех слоях общества. Более того, при дворе вокруг Анны Леопольдовны стали собираться недовольные режимом регента. В частности, генерал-фельдмаршал Миних давно досадовал на Бирона за то, что тот отверг его просьбу о получении достоинства генералиссимуса.

В рядах немецкой партии при императорском дворе уже не было прежнего единства.

По образному выражению В. О. Ключевского, «немцы, усевшись около русского престола, точно голодные кошки около горшка с кашей, достаточно наевшись, начали на своем сытом досуге грызть друг друга».

— Если бы Вашему Высочеству было угодно, я избавил бы вас от этого зловредного человека…

— Каким образом? — воскликнула принцесса.

Миних изложил ей свой план. С помощью надежных преображенцев, которыми он командует, он готов арестовать ночью Бирона и объявить правительницей государства ее, принцессу.

Выслушав горячую речь фельдмаршала, Анна Леопольдовна несколько минут колебалась, но потом дала согласие на арест регента.

Опытный фельдмаршал, чтобы усыпить всякое подозрение со стороны регента, поехал вечером к нему ужинать и любезно беседовал с Бироном.

7 ноября 1740 года в третьем часу ночи офицеры лейб-гвардии Преображенского полка, находившиеся в карауле на главной гауптвахте Зимнего дворца, были внезапно разбужены адъютантом фельдмаршала Миниха, подполковником Манштейном, который сообщил им, что мать малолетнего императора Иоанна Антоновича, принцесса Анна Леопольдовна, просит их явиться по важному делу.

Такое неожиданное приглашение очень удивило офицеров, но они поспешили. Адъютант провел их прямо в уборную принцессы. Анна Леопольдовна вышла к ним в сопровождении фельдмаршала Миниха. У принцессы глаза были заплаканы. Нетвердым голосом она сказала: «Господа офицеры! Я надеюсь на вас как на честных и верных людей. Не отрекитесь оказать услугу малолетнему императору и его родителям. Всем известны насильства, чинимые надо мною и над моим супругом от герцога Курляндского (т. е. Бирона). Мне нельзя, мне стыдно терпеть от него оскорбления. Я поручила фельдмаршалу арестовать его. Храбрые офицеры, повинуйтесь вашему генералу!..» Офицеры не колеблясь заявили о своей готовности исполнить приказ принцессы.

После этого Миних спустился в караульную комнату Зимнего дворца, отобрал 80 самых надежных преображенцев и отправился с ними к Летнему дворцу, в котором жил регент. Остановившись шагов за 200 от дворца Бирона, Миних послал Манштейна объявить караульным офицерам приказ Анны Леопольдовны и позвать к нему капитана и двух других офицеров. Последние немедленно явились.

— Вы меня знаете, — обратился к ним фельдмаршал, — я много раз нес жизнь свою в жертву за отечество, и вы славно следовали за мной. Теперь послужим нашему государю и уничтожим в особе регента вора, изменника, похитившего верховную власть!

Офицеры ответили, что они готовы помогать своему командиру. Тогда, по приказанию Миниха, Манштейн отправился в самый дворец Бирона. Часовые нигде не оказали ему противодействия. Пройдя несколько покоев, Манштейн вошел в большую комнату, с кроватью посередине. На кровати лежали супруги Бироны. Они так крепко спали, что не слыхали шагов Манштейна. Он подошел к кровати и крикнул им: «Проснитесь!» Бирон проснулся и сердито спросил:

— Что? Что тебе нужно здесь? Как ты смеешь?

Но увидев входивших в комнату офицеров, он понял, в чем дело, закричал от страха и полез под кровать. Его схватили, сунули ему в рот платок и понесли в стоявшую у подъезда карету [35].

Дочь регента, Гедвига-Елизавета, долго танцевавшая на рауте у кабинет-министра князя Черкасского, возвратилась домой довольно поздно и уставшая тотчас же легла в постель. Но едва она успела уснуть, как внезапно ее разбудил страшный крик из комнаты родителей. Испуганная принцесса соскочила с кровати и, накинув на себя меховую шубку, вышла на шум. Открыв дверь в спальню своего отца, она ужаснулась от увиденной сцены: на полу лежал полунагой, связанный герцог, который кричал и рвался, а солдаты запихивали ему в рот платок.

Преображенские гренадеры бесцеремонно обернули его в шинель и потащили на улицу. Супруга и принцесса, горько рыдая, хотели сопровождать герцога, но старший офицер приказал гренадерам держать их в комнате под караулом.

Утром следующего дня к ним пришел придворный чиновник и вежливо попросил у герцогини ключи от всех комодов и шкатулок, после чего их отвезли в Александро-Невскую лавру, где уже находился Бирон. В тот же день всю семью герцога Курляндского по распоряжению Анны Леопольдовны перевезли в Шлиссельбургскую крепость.

Вслед за регентом были арестованы и отправлены под караул в Зимний дворец его брат, командир Измайловского полка Густав Бирон и любимец его — кабинет-министр Бестужев-Рюмин.

В то время как адъютанты с двадцатью гренадерами решали судьбу Бирона, Анна Леопольдовна, томимая неизвестностью, ходила по пустынным залам дворца.

Фельдмаршал не замедлил утешить супругов. Он доложил принцессе об аресте Бирона и поспешил разослать гонцов ко всем министрам и сановникам с радостным известием и с приглашением на Дворцовую площадь для поздравления принцессы. Было приказано явиться на Дворцовую площадь и всем полкам. Миних не забыл послать двух верных офицеров в Москву и Ригу, чтобы взять под стражу генерал-губернаторов Карла Бирона и генерала Бисмарка, зятя регента.

Весть о падении Бирона мгновенно облетела город и вызвала всеобщий восторг. Через час площадь была заполнена войсками со знаменами и барабанным боем, придворными экипажами, простым народом. По приказу принцессы для народа выкатили несколько бочек вина. Все были очень довольны тем, что избавились от тирании и самовластия ненавистного Бирона.

Эпоха бироновщины окончилась.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.