5
5
Миссия Афанасия Поросукова, как уже говорилось, закончилась неудачей, ему было категорически заявлено в Константинополе, что, если русский царь не откажется от Чигирина и Украины — война неизбежна. Дипломатом Афанасий Поросуков оказался неудачливым, зато разведчиком — превосходным. Из его писем-донесений главе Посольского приказа думному дьяку Лариону Иванову в Москве уже в январе знали и об итогах прошлого Чигиринского похода, и о подготовке турок к новой войне.
Стало также известно, что в 1677 году следом за армией Ибрагим-паши на Украину двигался с большими силами сам султан, но после неудачи под Чигирином повернул обратно. Обозы и тяжелая артиллерия Ибрагим-паши после Первого Чигиринского похода была сосредоточена не только в Бендерах, но и гораздо ближе к будущему театру военных действий, в небольшом турецком городке Тешне на Днестре. Командующим там назначили Али-пашу, бывшего коменданта Каменец-Подольска.
В 1678 году султан сам хотел идти на Украину, но паши его отговорили. Было решено, что на Чигирин пойдет верховный визирь, а султан останется со второй армией на Дунае. Вместо Ибрагима-паши командующим будет Каплан-паша, по слухам, военачальник опытный и очень воинственный. Крымское войско возглавит новый хан Мурад-Гирей, сменивший на ханском престоле Селим-Гирея. Молдавский воевода Антоний уже получил приказ готовить для нового похода турецкой армии сено, овес и хлебные запасы и доставлять их в город Сороку на Днестре, где находились переправы.
Дознался Афанасий Поросуков и о том, что запорожский гетман в январе 1678 года проведет переговоры с Юрием Хмельницким, обещая признать его гетманом всей Украины, если турки не будут нарушать «вольностей Войска Запорожского» и преследовать христианскую веру…
Было о чем призадуматься дьякам Посольского приказа!
А донесения продолжали поступать. Во время переговоров верховный визирь Мустафа-паша обмолвился, что 20 апреля сам султан пойдет войной на малороссийские города. От переводчика великого визиря Скорлата Афанасий Поросуков получил подтверждение и уточнение этих сведений. Султан выступит с великим визирем 22 апреля 1678 года, но дойдет только до города Бабы на Дунае, а под Чигирином будет с войском один верховный визирь Мустафа-паша. Для похода вытребованы войска из Египта, Вавилона (Багдада), Антиохии, Анатолии. Большие надежды возлагает султан на крымского хана, который нападет на Украину раньше, чем сами турки перейдут Дунай. Однако, как думает переводчик Скорлат, вообще-то войны с Россией султан боится, огорченный поражением под Чигирином и большими потерями. По янычарским спискам, убито десять тысяч янычар и пятнадцать тысяч спагов, а сколько потеряло вспомогательное войско из других народов и крымский хан — неизвестно, но полагают, что много…
Донесения следовали одно за другим.
3 мая турецкая армия вышла к Дунаю…
26 мая авангард верховного визиря Мустафы-паши вступил в город Бендеры…
Реку Днестр турки перейдут у Сорок и Рашкова, а реку Южный Буг — вблизи Песчаного Брода…
Судя по всему, в январе 1678 года боярин и воевода Григорий Ромодановский находился в Москве, но уже собирался возвращаться к своим войскам на южный рубеж. 29 января Патрик Гордон записал в своем дневнике, что «царь кроме его прежнего драгунского полка назначил под его начальство стрелецкий полк в 1000 человек, набранный в украинных городах. Так как боярин князь Григорий Ромодановский должен был уехать из Москвы, то Гордон явился к нему. Боярин настоятельно говорил ему по возможности ускорить отъезд в Чигирин».
Выдвижение русских войск на Украину началось в 1678 году необычно рано. Уже в марте Григорий Ромодановский выступил из Курска с Белгородским и Севским полками. «По спискам» в Белгородском полку рейтар, солдат, копейщиков, драгун, донских казаков, московских стрельцов и пушкарей числилось двадцать две тысячи сто тридцать один человек, в Севском полку — восемь тысяч девятьсот семьдесят один человек. Воевода вывел, таким образом, более чем тридцатитысячпую армию — почти все, что имел под рукой. Для обороны пограничных городов им были оставлены минимальные силы. Известно, что за Белгородским полком было закреплено пятьдесят девять городов по «Черте» и за «Чертой», вплоть до самого Тамбова. Так вот, в этих городах осталось немногим более пяти тысяч «ратных людей», из них тысяча двести сорок три пушкаря и тысяча вооруженных посадских людей.
Можно предположить, что выступление ускорило вторжение крымской конницы в земли Переяславского полка. Хан Мурад-Гирей и «гетман» Юрий Хмельницкий произвели там страшные опустошения. Торопили и слухи, что турецкая армия будет под Чигирином в начале мая (слухи эти не подтвердились).
Тогда же генералу и воеводе Венедикту Андреевичу Змееву было приказано сосредоточиться со своим полком в Изюме, а воеводе Ивану Петровичу Лихареву — в Белгороде. Из Москвы на помощь Ромодановскому спешили полки касимовского царевича Василия Араслановича, окольничего князя Константина Осиповича Щербатова и стольника Семена Федоровича Толочанова.
Гетману Ивану Самойловичу, кроме гетманских казачьих полков, было приказано собрать ополчение, «послолитых людей», по одному ратнику от трех-пяти семей. Это позволило довести численность гетманского войска до пятидесяти тысяч человек.
Всего, по подсчетам военных историков, в распоряжении боярина и воеводы Григория Ромодановского к началу военных действий оказалось около семидесяти тысяч «ратных людей» и казачья конница. Необходимо отметить, что это были лучшие войска!
Так, из общей численности конницы в восемьдесят пять тысяч человек было «иноземного строя» в двадцати пяти рейтарских и драгунских полках тридцать тысяч кавалеристов. Для похода к Чигирину из них выделялось в распоряжение Григория Ромодановского двадцать две тысячи рейтар и четыре с половиной тысячи драгун, то есть большая часть. Русская пехота насчитывала двадцать тысяч стрельцов в полках русского строя и тридцать восемь солдатских полков иноземного строя (шестьдесят одна тысяча солдат). Судя по спискам «полковников», в распоряжении Ромодановского находились в основном солдатские полки иноземного строя, а из стрельцов — отборные московские «приказы».
Общую численность армии Григория Ромодановского, вместе с резервами, историки определяют в семьдесят тысяч человек. А если прибавить казачьи полки гетмана Ивана Самойловича, то получается, что на юге сосредоточивалось более половины всех вооруженных сил России. Одно это свидетельствует, насколько серьезно оценивали в Москве опасность турецкого нашествия. О том же свидетельствует «наказ» боярину и воеводе Григорию Ромодановскому, требовавший осторожности и осмотрительности в действиях, допускавший даже отступление, в случае необходимости, на левый берег Днепра.
12 апреля 1678 года в Москве собрался большой совет духовных и светских чинов, который в присутствии царя разработал подробные инструкции для Ромодановского. Еще раньше, 8 апреля, со «статьями» о будущей войне к Ромодановскому поехал стольник Семен Алмазов. Воеводе указывалось, что отдавать Чигирин «никоторыми мерами невозможно», потому что это приведет к потере всех «городов заднепровских» и отколу запорожцев, которые говорят: «Чей будет Чигирин, с тем будем и мы!». И под Киевом тогда туркам «промысел чинить будет способно». Для обороны Чигирина предписывалось послать дополнительно «государевых служилых людей» и казаков из полков гетмана, а самому Ромодановскому велено «всякое вспоможение чинить». Стольнику Семену Алмазову приказывалось передать воеводе Ромодановскому и гетману Самойловичу, чтобы они «сами пришли с войсками своими к Чигирину раньше неприятельских войск». Если так не получится — город разрушить, а гарнизон вывести в Киев, на соединение с воеводой князем Михаилом Голицыным. Прежде чем начинать военные действия, Григорию Ромодановскому предписывалось завязать переговоры с великим визирем и попробовать уладить дело миром, и лишь в случае неудачи — «чинить против наступающих неприятелей промысел».
Позже Ромодановского догнала еще одна строгая инструкция из Москвы: не переходить с армией реку Днепр, пока не подоспеет с резервным войском из калмыков и служилых татар князь Каспулат Черкасский, и без него не начинать решающего сражения.
Не позавидуешь полководцу, получившему от своего правительства столь противоречивые инструкции! «Никоторыми мерами» не отдавать Чигирин — и вывести гарнизон, если турки подойдут к городу раньше главных сил русского войска… «Против наступающих неприятелей промысел чинить» — и заниматься дипломатической игрой с великим визирем… Спешить к Чигирину — и не ввязываться в сражения до подхода князя Черкасского… Как все это увязать?
А тут еще с Украины приходят вести, что гетманом не приготовлены в украинских городах запасы для войска, а сам он медлит с походом. Из своего Батурина он выступил с войском только 10 мая 1678 года.
17 мая русские и украинские полки соединились, наконец, в Артополоте. 12 июня воевода и гетман перешли в Лубны. Вперед был выслан корпус генерал-майора Григория Косагова, в котором по одним сведениям насчитывалось около десяти тысяч, по другим — двенадцать тысяч человек. Генералу Косагову поручили важное задание: незаметно переправиться через Днепр и захватить плацдарм на правом берегу, чтобы обеспечить безопасную переправу всей армии. Ромодановский учел уроки прошлогодней кампании, когда Днепр пришлось форсировать с боем, под огнем турецких пушек.
Генерал Косагов вышел к Днепру возле Максимовского монастыря, где уже ждали лодки и плоты. Переправа прошла быстро и беспрепятственно — 21 июня Косагов уже построил укрепленный лагерь на правом берегу Днепра, в одной миле ниже Вороновки, и ждал, когда подойдут главные силы. И только тут выяснилось, что место выбрано крайне неудачно. Большими массами войска двигаться отсюда к Чигирину было очень неудобно, дорогу преграждали леса и болота.
Русско-турецкая война (1676–1681)
Для того чтобы прояснить общую обстановку, представим себе театр военных действий под Чигирином диаметром примерно пятьдесят верст, ограниченный с севера и востока рекой Днепром, с юга — рекой Тясьмином, с запада — непроходимым «Черным Лесом». Не говоря уже о самом Днепре, река Тясьмин представляла собой серьезное препятствие. Удобные броды находились только у Крылова. Вот сюда-то и предстояло выйти главным силам русско-украинского войска, чтобы затем пройти в Чигирин. От Днепра к бродам вели два пути: от Вороновки, места укрепленного лагеря генерала Косагова, узкая лесная дорога, почти на две трети пролегающая по лесисто-болотистому дефиле и не пригодна дли пушек и обозов; и широкий шлях от Бужинской переправы. Правда, шлях от Бужина запирали крута Стрельникова гора и цепь возвышенностей, на которых мог закрепиться противник, но все же этот путь показался русским воеводам предпочтительней. Генерал Косагову было приказано срочно передвинуться к Бужинской пристани и там обеспечивать переправу главных сил. На все это требовалось время.
В конце июня генерал Косагов с копейным, рейтарским и Козловским пехотным полками закрепился на правом берегу Днепра против Бужинской переправы.
27 июня к Днепру подошли донские казаки, и атаманы Михаил Самарин и Фрол Миняев начали переправу, чтобы подкрепить отряд Косагова. Главные же силы успели к Днепру только 6 июля. К этому времени воинство верховного визиря Мустафы-паши находилось уже под Чигирином.
Надеяться оставалось только на то, что крепость Чигирин сумеет отразить первые приступы турок, а тем временем воевода Ромодановский и Самойлович успеют переправиться через Днепр и придут на помощь осажденным.
Эта надежда подкреплялась реальностью: для усиления гарнизона Чигирина было сделано много. Еще весной в город направили пять стрелецких «приказов» с головами, Севский драгунский полк. Для руководства обороной назначили известного воеводу Ивана Ржевского и военного инженера полковника Патрика Гордона. Они прибыли в город в конце апреля и деятельно занимались подготовкой к обороне. 12 мая в Чигирин вошел Гадячский полк полковника Федора Криницкого, 17 июня — казаки из Нежинского и Лубенского полков, которые тут же были отправлены на земляные работы. Все казаки подчинялись наказному гетману Павлу Животовскому и заняли позиции в «нижнем городе».
В начале осады воевода Ржевский составил полный список полков, вошедших в гарнизон Чигирина: драгунский полк (семьсот семьдесят шесть человек) и пехотный полк Патрика Гордона (семьсот тридцать три человека), три стрелецких полка (тысяча шестьсот девяносто пять человек), сумские казаки (триста человек) и казаки Ахтырского полка (тысяча двести человек) — таким образом, всего в «замке», включая маленькие отряды, оказалось пять тысяч пятьсот пятьдесят русских «ратных людей»; в «нижнем городе» находились три казачьих полка — Гадячский (четыре тысячи восемьсот пятьдесят человек), Чигиринский (триста сорок человек) и Сердюцкий (восемьсот шестьдесят семь человек), рота польских драгун (девяносто шесть человек) и рота Бориса Корсакова (восемьсот девяносто шесть человек) — всего семь тысяч сорок девять человек, в основном казаков. Общая численность гарнизона Чигирина, таким образом, составила двенадцать тысяч пятьсот девяносто девять человек. Воеводы считали, что «таких сил было слишком мало для долговременной защиты города».
Недовольны были Ржевский и Гордон и состоянием городских укреплений. К началу осады строительные работы на валах и бастионах еще не были закончены, несмотря на помощь казаков. Недоставало пушек и некоторых видов боеприпасов (например, бомб). Подробные сведения об артиллерии и боеприпасах мы находим в отчете помощника коменданта Патрика Гордона:
«В Чигирине в то время находилось 2000 пудов пороха, не считая того, который имел еще каждый полк особо. Разного рода ядер было 3600. Не было только большого запаса бомб, именно их было менее 500 и всего 4 мортиры. Ручных гранат было 1200 штук. В замке было четыре 14-фунтовых длинных пушки. Кроме того, было 6 больших пушек, стрелявших ядрами в 8-10 фунтов, 8 меньших, 14 полковых или полевых, 14 коротких для стрельбы картечью, 8 фланг, стрелявших двух- или трехфунтовыми ядрами, и 11 железных пушек разного калибра. Хотя мортир и было б, но пригодными для употребления оказались только 4, из которых 2 были металлические. Внизу в городе было только 15 пушек разного калибра, причем большая часть их были железные». Таким образом, у защитников Чигирина оказалось менее ста пушек, из которых не все были исправны, и если на подкрепление гарнизона можно было еще надеяться (что и произошло в действительности), то пушками пришлось обходиться лишь теми, которые были в наличности. Потеря каждой пушки стала для осажденных невосполнимой потерей.
Кроме того, воевода Иван Иванович Ржевский жаловался, что с хлебом в городе плохо, обещанные припасы из Киева не доставлены, а самим заготавливать продовольствие трудно из-за татар, которые маленькими отрядами то и дело появляются в окрестностях города.
Верховный визирь Мустафа-паша привел к Чигирину двадцать отрядов пашей (каждый из которых насчитывал по три тысячи солдат), сорок «орт» янычар, численностью от ста до трехсот человек каждая, войска «господарей» Молдавии и Валахии (пятнадцать тысяч), семь тысяч сербов, три тысячи албанцев. Почти стотысячная армия! Кроме того, пятьдесят тысяч всадников привел крымский хан.
Особую опасность для осажденных представляла мощная турецкая артиллерия. В армии Мустафы-паша было двадцать пять больших осадных орудий и столько же крупнокалиберных мортир, восемьдесят полковых пушек и двенадцать медных гранатных пушек. По количеству пушек турки превосходили гарнизон Чигирина почти в полтора раза, а по самым разрушительным осадным орудиям и крупнокалиберным мортирам — почти в четыре раза. Верховный визирь Мустафа-паша надеялся подавить сопротивление гарнизона своей огневой мощью. С турецкой армией прибыли инженеры, опытные в минной войне.
Защитников Чигирина ждала трудная осада.