8
8
Зимой 1658 года в дворцовых разрядах появились записи о Юрии Алексеевиче Долгорукове:
«Месяца февраля в 12 день указал Государь быть на своей государеве службе в Менску (Минске) с полком от Литовских людей боярину и воеводе князь Юрью Алексеевичу Долгоруково…
Месяца февраля в 16 день указал государь быть 8 товарищах с боярином и воеводою князь Юрьем Алексеевичем Долгоруково стольнику Михайлу Семеновичу сыну Волынскому…»
Видимо, такое стремительное возвышение Юрия Долгорукова не всеми было понято и оправдано. Вновь назначенный «товарищ» «бил челом» царю, что в подчинении у Долгорукова «ему быть невместно», за что был посажен в тюрьму с грозной отповедью царя: «Михайло! Тебе не токмо что с боярином с князь Юрьем Алексеевичем быти мочно, но и с товарищем его быть мочно!»
Местнический спор разрешился, и когда 5 мая «послал Государь в Вилню с полком» воеводу Юрия Долгорукова, то «в товарищах» у него оказались стольники Михаил Волынский и Осип Сукин.
Приказ идти на Вильно был вызван тем, что туда со своими полками вышли гетманы Сапега и Гонсевский. Если бы их войска соединились, русский гарнизон в Вильно оказался бы в большой опасности. Именно в это время в Вильно направлялись русские послы для переговоров о продолжении перемирия. Дипломатические усилия требовалось подкрепить военной демонстрацией.
Силы у Юрия Долгорукова были не очень большие, восемь с половиной тысяч человек, но войска отличались высокими боевыми качествами. Основу армии составляли шесть полков нового строя (четыре тысячи шестьсот пятьдесят шесть солдат и рейтар); их удачно дополняли отряды белорусской шляхты, перешедшей на русскую службу (три тысячи восемьсот девяносто один человек), имевшей хорошую военную выучку и превосходно знавшей будущий театр военных действий. На многочисленную конницу воевода Юрий Долгоруков возлагал особые надежды.
В начале августа Долгоруков находился уже в Вильно и сразу вступил «в войну», направив в Ковно и Гродно конные отряды. Но польский король прислал посольство для переговоров, и 27 августа Долгоруков «поворотился» в Вильно.
Сложилась тревожная и не совсем понятная обстановка. Польские послы вели в Вильно переговоры о возможном избрании на польский престол царя Алексея Михайловича, а тем временем гетманы Сапега и Гонсевский под прикрытием переговоров стягивали свои войска к Вильно. Юрии Долгоруков доносил в Москву, что «весь Виленский уезд, по обе стороны реки Вилеи, гетманы Павел Сапега и Гонсевский заступили». Однако приказа начать активные военные действия воевода не получил: русское правительство все еще надеялось на благоприятный исход переговоров. У Юрия Долгорукова оказались связанными руки, и он вынужден был бездействовать, хотя гетманы находились совсем близко от Вильно.
Во второй половине сентября 1658 года гетман Павел Сапега разбил свой воинский стан всего в десяти верстах от Вильно, а Гонсевский расположился еще ближе, на реке Вилее, в трех верстах от русских обозов.
Три недели русские и польско-литовские войска простояли друг против друга. Первым начал враждебные действия Павел Сапега. Его конница перехватила на походе небольшой русский отряд, двигавшийся в Вильно, и не пустила его к городу.
Юрий Долгоруков проявил большую выдержку, ничем не ответив на этот враждебный выпад, — переговоры в Вильно между русскими и польскими послами все еще продолжались.
Наконец, 9 октября 1658 года переговоры были прерваны, и через два дня русское войско преподнесло гетманам жестокий урок.
Сражение, которое произошло 11 октября 1658 года, было хорошо задумано и умело проведено, что, безусловно, свидетельствует о полководческом искусстве Юрия Долгорукова.
Военные станы гетманов разделяли несколько верст, и это давало возможность разгромить их поодиночке. Неосмотрительностью противника воевода Долгоруков воспользовался в полной мере. Напротив лагеря Павла Сапеги он поставил сильный заслон — своего «товарища» Волынского с пехотными полками «для обережения приходу гетмана Павла Сапеги». Гетманское войско так и не смогло принять участие в сражении, фланг и тыл русских был надежно прикрыт. Следовало позаботиться и о безопасности самого Вильно: гетман Сапега мог воспользоваться тем, что главные силы Долгорукова будут связаны боем с Гонсевским, и напасть на город. Чтобы этого не произошло, князь выделил сильный отряд под командованием своего «товарища» Сукина для прикрытия Вильно. Сукину предстояло крепко «стоять» со своими людьми «за обозом», чтобы неприятель «не учинил никакова дурна виленским слободам и обозу».
Расставив полки, Долгоруков с главными силами двинулся к селу Верки, где расположился Гонсевский. Гетман вывел в «поле» кавалерию и атаковал русских. Началась жестокая сеча, которая долго не приносила успеха ни той, ни другой стороне. Но поляки нигде не сумели прорвать русского строя. Если начинала отступать дворянская конница, на пути гусарских хоругвей стеной вставали солдатские полки, встречая врагов непрерывной пальбой из мушкетов и длинными пиками. Сражение принимало затяжной характер. Переломить ход его могли только свежие силы, а они у воеводы Долгорукова были. Он оставил в резерве два отборных московских стрелецких полка, дождался, пока кавалерийские атаки Гонсевского начнут выдыхаться, и двинул московских стрельцов в бой. Воинство Гонсевского не выдержало неожиданного удара свежих стрелецких полков и побежало. Началось преследование.
«А ратных людей его, гетмана Гонсевского, полку побили на голову, — доносил воевода Долгоруков в Москву. — И твои ратные люди его, гетмана Гонсевского, ратных людей секли на 15 верстах».
В руки победителей попал весь гетманский обоз, множество «полковников» и «ратных людей», знамена, пушки. И, что произвело особое впечатление на поляков, — в плену оказался сам гетман Гонсевский!
Гетман Павел Сапега покинул свой укрепленный лагерь и начал поспешно отходить по направлению к Неману по Новогрудской дороге. Можно упрекнуть Юрия Долгорукова, что он не организовал преследования, но, вероятно, этот упрек был бы несправедлив. Сражение с Гонсевским оказалось затяжным и кровопролитным, еще для одной военной операции (а преследовать войско Сапеги, еще не побывавшее в бою, с «малыми людьми» было безрассудно!) у Долгорукова просто не было сил. Главного он достиг: польско-литовские войска отброшены от Вильно, город в безопасности. Видимо, так и расценили сложившуюся обстановку в Москве. В Вильно оставили сильный русский гарнизон, а самого Юрия Долгорукова уже 19 октября отозвали в Смоленск. Другое направление теперь беспокоило русское командование: часть казачьих полковников примкнула к изменнику Ивану Выговскому. Они захватили Старый Быхов, Мстиславль, Рославль.
Но громкая победа Юрия Алексеевича Долгорукова над гетманом Гонсевским имела продолжение — уже в Москве, куда воевода возвратился 27 декабря 1658 года. Ему были оказаны высшие почести. За городом его встречал «государев стольник» с «милостивым словом», и в тот же день был прием у царя Алексея Михайловича.
В дворцовых разрядах сохранилась такая запись:
«Декабря в 27 день были у государя у руки: боярин и воевода Юрья Алексеевич Долгоруково да стольник Михаил Семенов сын Волынской, а пришли с его государевы службы, побили гетмана польного Винцентия Карвина-Гонсевского, подскарбея Великого княжества Литовского, и самого гетмана Гонсевского взяли, и полковников и ротмистров и стольников королевских поимали, и бунчук гетманов взяли и обоз весь взяли.
Того же дни привели к Москве гетмана Гонсевского, полковников, и ротмистров, и стольников королевских, и языки многие, что взял боярин и воевода князь Юрий Алексеевич Долгоруково с товарищи. А гетмана Гонсевского вели Москвою пешего…»
За победу над Гонсевским воеводе были пожалованы: шуба бархатная золотая, кубок, сто рублей «придачи к окладу» и в вечное владение село Писцово с деревнями в Костромском уезде. В феврале 1659 года Юрий Долгоруков впервые был записан в дворцовых разрядах в списке бояр, удостоенных чести быть у царского стола, первым, на месте отсутствовавшего Алексея Никитича Трубецкого, тем самым сравнявшись с ним «честью».
И, наверное, это было справедливо. Эти воеводы одержали самые громкие и значительные победы войны — на речке Шкловке над Радзивиллом и у села Верки над Гонсевским, победы, которые и определили успех всей кампании 1654 и 1658 годов. Царю было за что «жаловать» лучших своих воевод!
В 1659 году, весной, Юрий Долгоруков «сидел» вместе с думным дворянином Иваном Баклановским «в Пушкарском приказе». Излишне напоминать, каким важным был этот пост во время войны. Но недолго пробыл воевода в Москве. Летом ему снова предстояла «полковая служба», на этот раз — на южной границе.