Богач, бедняк… Социальные парадоксы

Богач, бедняк… Социальные парадоксы

К концу 1990-х годов, согласно критериям, установленным ООН, Украина прочно утвердилась в ряду стран с низким доходом населения. В 1999 г. 14 % населения страны относилось к категории «очень бедных» — то есть получала доход, эквивалентный 4,3 американских доллара в день и меньше. В основном это были многодетные семьи, пенсионеры и семьи безработных. Доля населения, входившего в категорию «бедных», в 1999 г. достигала 27,8 %. Таким образом, в общей сложности почти 42 % населения страны к концу 1990-х годов относилась к категории «бедных» и «очень бедных». В 2001 г. Мировой Банк поместил Украину в список беднейших стран мира, где годовой доход на душу населения составлял менее $ 750, рядом с Руандой, Пакистаном и Никарагуа. Конечно, при этих подсчетах учитывались лишь официальные данные, которые не принимали во внимание доходы населения в теневом секторе, однако это не опровергает того факта, что бедность оставалась в Украине критической социальной проблемой — недаром в 2001 г. была принята государственная программа борьбы с бедностью.

К 2003 г. удельный вес населения, подходящего под категорию «очень бедных», снизился до 9,6 %, а «бедных» — до 23,8 %[138]. Несмотря на очевидный прогресс, показатель этот оставался еще очень высоким. В 2004 г. уровень ежемесячных затрат 27,4 % граждан Украины (около 13 млн) не достигал 271 грн. — это значит, что они пребывали за чертой официально установленного прожиточного минимума[139].

Говоря об экономической стабилизации второй половины 1990-х годов и подъеме 2000-х, следует помнить о том, что он осуществлялся фактически за счет большинства населения страны. То, что в экономике называлось «наведением финансовой дисциплины» и «монетарными методами», для подавляющего большинства граждан страны означало уменьшение реальных доходов и отражалось прежде всего на них, а не на рантье и новых капиталистах, которые в худшем случае теряли источник сверхдоходов или же этот источник становился не таким обильным. Согласно опросам общественного мнения, в 2001–2003 г. стабильно высоким оставался удельный вес населения, воспринимавшего экономическую ситуацию в стране как «плохую» или «очень плохую». В сентябре 2003 г. в таких понятиях ее охарактеризовали 86 % респондентов⁵⁰, опрошенных Международным фондом избирательных систем (США). По опросам украинских социологических служб, оценка экономической ситуации в стране по десятибалльной системе, где «О» приравнивался к «очень плохо», а «10» — к «очень хорошо», средний балл медленно возрастал с 1,9 в 2000 до 2,3 в 2003 г. В 2005 г. он резко вырос до 3,4, но в 2006 г. опять снизился до 2,9[140], оставаясь крайне низким показателем для страны, претендующей на звание «европейской».

Позитивные изменения на макроуровне не означали соответствующих автоматических сдвигов в социальной сфере. Например, обуздание инфляции, приводимое в качестве примера улучшения социальной ситуации, для «среднего украинца» поначалу мало что означало, его кошелек от этого не пополнился. В 1996–1998 гг. рост цен, конечно же, был радикально ниже, чем в предыдущие годы, удерживаясь в рамках 10–15 %, затем в 1999 вследствие мирового финансового кризиса и дефолта в России он подскочил до 28 %. Однако ни для кого не секрет, что рост цен сдерживался, помимо прочего, замораживанием роста заработной платы и снижением расходов на социальный сектор. При постоянном росте номинальной заработной платы во второй половине 1990-х годов реальная практически оставалась неизменной, в первую очередь из-за инфляции и роста цен (в 1999 г. реальная зарплата даже уменьшилась).

С начала 2000-х наблюдался стабильный рост средней заработной платы. В 2001 г. среднемесячная зарплата по Украине составляла 311 грн (около $ 60), в 2006–1041 грн ($ 206), в 2007 г. — 1323 грн ($ 2 6 2)[141]. Впрочем, рост зарплаты нивелировался инфляционными процессами: в 2001 г. номинальная зарплата выросла на 35,2 %, реальная — на 19,3 % (индекс потребительских цен (инфляция) вырос на 8,2 %), в 2006 г. соответственно — 29,2 % и 18,3 % (индекс потребительских цен возрос на 11,6 %). В 2007 г. индекс потребительских цен достиг рекордного за 2000-е уровня — 16,6 %[142].

В 2000 г. государство впервые начало выплаты долгов по заработной плате, составлявших на этот момент 6,4 млрд гривен. К 2006 г. они уменьшились до 960 млн[143]. В 2000–2001 гг. впервые за годы независимости полностью были выплачены запланированные на этот год компенсации вкладчикам Сбербанка СССР — всего около 400 млн грн (до этого выплачивалось 5—20 % от запланированного). При этом средний уровень инфляции удерживался в рамках 5–9 % в год. Впрочем, Украина оставалась страной с одним из самых низких уровней оплаты труда (официальной) в Европе и на посткоммунистическом пространстве. Средняя почасовая оплата в промышленности (по которой равнялись и все остальные отрасли) составляла в 2002 г. эквивалент около 60 американских центов — в 2 раза меньше, чем в Чешской Республике, в 3 раза меньше, чем в Польше, в 27 раз меньше, чем в Италии, и в 53 раза меньше, чем в Германии⁵⁵.

В начале 2000-х годов экономическая и социальная стабилизация сменилась постепенным увеличением доходов части населения, особенно в столице и крупных городах, сопровождавшимся возникновением новых стандартов жизни и новой потребительской культуры. Официальная статистика зафиксировала постепенный и стабильный рост доходов населения — со 158 млрд в 2001 г. до 274 млрд грн в 2004 г. и 472 млрд в 2006[144]. Расширение внутреннего рынка (впрочем, сопровождавшееся равномерным ростом цен) дало возможность больше тратить — расходы украинцев на товары и услуги за этот же период возросли со 140 млрд до 273 млрд грн. Украину охватил потребительский бум: объем розничного товарооборота (без индивидуальных торговцев) в 2001–2005 гг. увеличился с 34,4 млрд грн до 94,3 млрд³⁷ и к ноябрю 2007 г. достиг 155 млрд грн[145].

Изменилась структура расходов, население стало больше тратить на товары, влияющие на качество жизни. В начале 2000-х годов Украина стала набирать темпы по покупке новых легковых автомобилей — в 2004–2005 гг. рост их продаж, по данным автотрейдеров, составил 61 % — за два года было куплено почти 470 тыс. автомобилей, в 2006 г. в Украине приобрели 371 тыс. новых легковых автомобилей, в 2007 г. в Украине продавалось в среднем 50 тыс. новых авто в месяц. Больше всего покупалось недорогих машин, доступных «среднему потребителю», — лидером продаж в Украине стабильно остаются машины производства ВАЗ и Daewoo украинского производства[146].

Мобильный телефон, в конце 1990-х считавшийся предметом престижа, показателем благосостояния и «продвинутое™», к 2005 г. стал неотъемлемой частью быта — в Украине в этом году насчитывалось 31,3 млн пользователей мобильной связи (по данным шести компаний операторов)⁶⁰. В 2006 г. в Украине, по данным компаний- провайдеров, насчитывалось уже более 45 млн абонентов мобильной связи⁶¹, а в 2007 г. количество абонентов сотовой связи перевалило за 50 млн (эта цифра, конечно, включает и корпоративных пользователей, и тех, кто пользовался несколькими номерами).

Признаком времени стал расцвет супермаркетов, вытеснивших из розничной торговли традиционные магазины. Украина покрылась сетью «супермаркетов электроники», сделавшими доступными для населения базовый набор бытовой техники (хотя здесь происходило не столько расширение спроса, сколько смена устаревшей техники на новую и более качественную — за 2000-е годы заметно возросло только количество телевизоров, приходящихся на 100 домохозяйств, — с 69 до 91, и фотоаппаратов — с 22 до 36. В начале 2000-х в практику торговли вернулась покупка товаров в кредит, исчезнувшая в предыдущее десятилетие. Кредитный бум перекинулся на сферу покупки товаров долгосрочного пользования (автомобили) и жилья — причем именно приобретение последнего превратилось, с одной стороны, в масштабное выкачивание «теневых» прибылей, а с другой — не менее масштабное их вложение, что привело к скачкообразному росту цен на жилье в больших городах (здесь чемпионом стал Киев, где стоимость жилья подскочила в 2003–2007 гг. в 3–7 раз в зависимости от района).

В Украине постепенно стали вырисовываться все более ясные контуры собственного «среднего класса» — конечно же, уровень его благосостояния был несопоставим с соответствующими показателями постиндустриальных стран, однако во внутренней социальной шкале его присутствие становилось все более ощутимым, особенно в крупных городах, прежде всего в столице, крупных индустриальных центрах и городах приграничных регионов — Днепропетровске, Харькове, Донецке, Львове, Черновцах, Одессе. При этом следует говорить скорее о наметившейся тенденции, а не о стабильном явлении, и, конечно же, о том, что средний класс «по-украински» был связан преимущественно со сферой обслуживания, которая действительно раздалась очень и очень заметно — с 29,9 % в валовом внутреннем продукте в 1990 г. до 45,6 % в 2003 г. Очень трудно представить себе и физические размеры этого «среднего класса» из-за наличия теневой экономики — возможно, это были те самые 2 %, которым, по социологическим опросам, удавалось делать денежные сбережения.

Отмечая общее улучшение ситуации с доходами и расходами населения, не следует забывать о том, что стартовый уровень здесь был крайне низким. Очень высоким оставался удельный вес той части населения, которой заработков хватало только на пропитание (хотя в первое десятилетие 2000-х он довольно быстро сокращался с 49,3 % в 2001 г. до 42,0 % в 2004 г. и до 35,5 % опрошенных в 2006 г.). Доля тех, кому вообще хватало «на все необходимое», но при этом было не до сбережений, увеличилась в те же годы в такой прогрессии: 11,6 %,

14,4 %, 15,7 %. Удельный вес счастливцев, которым хватало на все необходимое и при этом еще оставалось для сбережений, некоторое время остался неизменным — они представляли 2,1 % опрошенных как в 2001, так и в 2005 гг., и лишь в 2006 г. наблюдался рост этой категории до 3,6 % опрошенных[147]. Рост доходов сопровождался инфляцией, которая била в первую очередь по основным группам потребительских товаров, прежде всего продуктам питания. Например, в 2003 г. средний уровень инфляции достигал 5,2 %, однако для предметов первой необходимости и продуктов питания она составила 11 %, то есть она поглощала рост зарплаты[148]. Согласно опросам центра им. А. Разумкова, в июле 2004 г. на вопрос «Влияет ли экономический рост в Украине на Ваше благосостояние?» 11 % опрошенных ответили утвердительно, почти 52 % — не отметили изменений и почти 34 % ответили, что их материальное положение ухудшается[149].

По официальным данным, в 2006 г. численность граждан Украины, среднедушевые месячные затраты которых были ниже прожиточного минимума (472 грн), составляла 23 млн человек (почти 51 %)[150]. Это был значительный прогресс по сравнению с началом экономического роста в 2000 г. (тогда количество граждан, тратящих меньше прожиточного уровня, составляло 39 млн, или почти 80 %), однако половина населения фактически отказывала себе в самом необходимом. Впрочем, эти данные, очевидно, не отражают всей полноты картины, поскольку не учитывают теневых доходов. А в среднем по стране теневая зарплата к 2007 г. превышала официальную в 3,1 раза⁶⁶.

В то же время образование, здравоохранение, наука (где теневая зарплата была невозможна, если не считать взяток), социальное и пенсионное обеспечение — сферы традиционно относящиеся к компетенции государства — оставались и остаются в положении, которое можно описать словосочетанием «стабильно плохо»: процесс их деградации остановился, однако говорить об улучшениях можно было, только имея в виду безнадежность предыдущей ситуации.

Пожалуй, самым показательным в этом смысле можно считать положение школьных учителей, которых в Украине насчитывалось чуть больше полумиллиона. Практически с начала независимости учителя превратились в одну из беднейших социальных групп. Их зарплата была унизительно мизерной, да и ее выплачивали крайне нерегулярно (на 2003 г. государство задолжало учителям в общей сложности около $ 800 млн[151]). Согласно украинскому законодательству, средняя зарплата учителей должна соответствовать уровню средней зарплаты в промышленности. В реальности в начале 2000-х годов она была на 47 % ниже, чем в промышленности, и на 28 % ниже, чем средняя зарплата по стране. Более того, в 2003 г. она стабильно была ниже минимального прожиточного уровня (365 грн). В 2004 г. накануне президентских выборов депутаты Верховной Рады «преодолели» президентское вето на выплату долга учителям, и был составлен пятилетний план выплат задолженности по зарплате. В 2004–2006 гг. средняя зарплата в сфере образования повысилась почти в 2,5–3 раза (с 429 грн в 2004 г. ($ 81) до 1035 грн ($ 205), однако она и дальше более чем на треть не достигала установленного законодательством уровня (не ниже зарплаты в промышленности), не говоря уже о том, что стабильно «съедалась» инфляцией.

Учителя остались в числе социальных категорий с низким уровнем жизни. В таком же положении пребывали врачи, ученые, преподаватели государственных вузов. Оплата их труда была не только неадекватной его экономической и социальной значимости, она была просто унизительной. Это провоцировало самые разнообразные и вполне предсказуемые социальные последствия — от расцвета бытовой коррупции до оттока профессионалов из этих сфер, от падения качества выполнения профессиональных обязанностей (многим представителям данных профессий приходилось работать в двух-трех местах одновременно) до эмиграции, от падения престижа стратегически важных для общества и государства профессий до старения кадров в этих сферах.

По официальным данным, только в 1997–2003 гг., то есть уже в период стабилизации, из Украины эмигрировали 90 тыс. человек с высшим образованием и около полутора тысяч специалистов со степенью кандидата и доктора наук (подавляющее большинство — в возрасте до 40 лет). Экономические потери от такого рода эмиграции оценивались, по тем же официальным данным, в $ 1 млрд ежегодно. Впрочем, отдача от трудовой эмиграции оказалась куда большей: по умеренным оценкам украинских специалистов, трудовые мигранты в 2006 году прислали в Украину от $ 2 до $ 3,5 млрд. По более размашистым оценкам, эта сумма составляла $ 23 млрд⁶⁸. Наконец, по данным Международного фонда сельскохозяйственного развития, украинские «гастарбайтеры» переслали в 2006 г. $8,4 млрд. Для сравнения — за все годы независимости украинским правительствам удалось привлечь около $ 16 млрд прямых иностранных инвестиций в экономику[152]. Разумеется, официальные данные не отображают всей полноты картины, в частности сезонной миграции (инженеры, учителя и преподаватели вузов на уборке фруктов в Греции, Италии или Испании — лишь один пример). По данным омбудсмена, от 2 до 7 млн украинцев периодически выезжали за границу в поисках заработка. Количество украинцев, находящихся за пределами страны постоянно, оценивается в 1–1,3 млн человек. По данным Государственного департамента интеллектуальной собственности, Украину ежегодно покидают от 2,5 до 6 тыс. специалистов по информационным технологиям[153].

Следует заметить, что эмигрантские настроения оставалась высокими и в период социально-экономической стабилизации — в конце зимы 2004 г., по данным всеукраинского социологического опроса, только 49,8 % выпускников университетов хотели остаться в Украине, остальные были готовы эмигрировать. Почти 34 % всех опрошенных граждан Украины были готовы покинуть страну⁷¹.

В 1990-е годы Украина стала источником поставок «живого товара», войдя в зону действия новых форм работорговли. Только в 1988–1998 гг., по данным Международной организации миграции, не менее 400 тыс. женщин из Украины стали объектами новой работорговли[154]: их поставляли в предприятия секс-индустрии Европы и Ближнего Востока[155]. По утверждениям экспертов, до 90 % жертв работорговли знают, чем может обернуться для них согласие работать в «сфере услуг» за рубежом, то есть готовы идти на риск от полной безысходности у себя на родине[156]. 70 % опрошенных женщин из Восточной Европы, ставших жертвами работорговли, жили в условиях, которые определяются термином «бедность» и «абсолютная бедность»⁷⁵. О размахе работорговли в Украине свидетельствует и то, что в новый уголовный кодекс 2001 г. была введена специальная статья для этого вида преступления. Об эффективности ее применения свидетельствует, в частности, такой факт: в 2003 г. в Украине было возбуждено 290 уголовных дел по факту торговли людьми. До судов дошла только половина, а приговоры вынесены по восьми. Возможно, объяснение кроется в том факте, что в систему работорговли оказываются включенными правоохранительные органы, которые, собственно, и должны расследовать такие дела. К примеру, в Днепродзержинске в 2002–2004 гг. орудовала группа милиционеров, поставлявших девочек 14–16 лет в Москву. В Киеве весной 2005 г. по представлению прокуратуры Израиля был задержан бывший гражданин этой страны, объявленный в международный розыск по обвинению в работорговле. Как оказалось, он получил украинское гражданство в течение недели и разъезжал на машине с милицейскими номерами[157]…

В 1990-е годы, впервые после Второй мировой войны, в Украину ’ вернулась проблема детской беспризорности. К 2005 г. в стране насчитывалось, по разным официальным данным, от 100 до 200 тысяч бездомных детей[158]. В среднем беспризорные дети жили на улице до 1–2 лет. По утверждению представителей государственных служб, «дети улицы» считают любые свои преступные действия нормальными, поскольку для них это способ выживания[159]. Крайняя бедность провоцировала крайние формы поиска источника доходов — доведенные до отчаяния люди продавали свои органы (на черном рынке в Украине человеческая почка стоила $ 2000–4000), некоторые врачи продавали органы умерших людей. В Харькове в начале 2000-х годов разгорелся скандал в связи со следствием над врачами, подозреваемыми в торговле органами умерших младенцев. По утверждению газеты «Грани плюс», Украина в 2004 г. занимала второе место в Европе по объемам нелегальной торговли человеческими органами⁷⁹.

В категории «социально незащищенных групп» с начала 1990-х годов прочно утвердились пенсионеры и студенты — даваемые им государством льготы, связанные с проездом в транспорте, платой за коммунальные услуги, мало влияли на их поистине бедственное положение. Первые попытки начать реформу пенсионного обеспечения наблюдались еще в 1992 г., с тех пор каждое правительство декларировало эту цель в своих программах и не выполняло их. В начале 2000-х правительство В. Ющенко впервые выплатило государственные долги по пенсиям. Тогда же началась подготовка к реальной пенсионной реформе, в которой приняли участие зарубежные специалисты. Американское агентство международного развития (USAID) по запросу правительства В. Януковича предоставило финансовую и техническую поддержку.

В июле 2003 г. Верховная Рада приняла два закона, направленных на коренное реформирование пенсионной системы, и с января 2004 г. они начали действовать. Однако политика опять сработала против экономики. Начатая в 2004 г. масштабная предвыборная акция власти под названием «пенсионные надбавки» принесла своего рода «зрительный эффект» — количество денег на руках у пенсионеров действительно увеличилось — минимальная пенсия составила 284 грн в месяц. Рост бюджета Пенсионного фонда Украины был впечатляющим: 2002 г. — 22,8 млрд грн, 2003 г. — 24,5 млрд грн, 2004 г. — 39 млрд грн. На 2005 г. проектировался бюджет Пенсионного фонда 52 млрд грн, при этом в нем еще и возникал дефицит, достигавший, по оценкам Мирового банка, 19 млрд грн[160]. Правительство Ю. Тимошенко, вынужденное не только поддерживать заложенный его предшественниками уровень пенсий, но и выполнять собственные предвыборные обещания, продолжило политику подъема пенсий. На середину 2005 г. пенсионные выплаты составили 14,5 % валового внутреннего продукта⁸¹ — это был один из наивысших показателей в мире, которого не могут себе позволить и богатейшие страны Европы и Нового Света.

Впрочем, в пенсионной сфере хватало и иных крайностей, предававших ей несколько одиозную специфику; в частности, здесь также удалось создать ситуацию крайней социальной несправедливости. Средняя пенсия по стране составляла в 2000 г. 69 грн (около $ 16). «Средний пенсионер» превратился в главного потребителя макаронных изделий, круп, отвратительной дешевой колбасы и пока еще недорогого хлеба, однако выжить на «среднюю пенсию» было невозможно, поэтому все работоспособные пенсионеры старались удержаться на работе[161]. Разумеется, именно они составляли и основную массу склонившихся над грядками сезонных обитателей дачных участков. В том же 2000 г. служащие средних звеньев государственного аппарата уходили на пенсию в 600–700 грн, — величина разрыва была десятикратной[162]. К 2004 г. средняя пенсия составила 182 грн (около $ 36), однако с учетом инфляции и того обстоятельства, что она оставалась ниже уровня прожиточного минимума, ситуация мало изменилась — «среднестатистический пенсионер», а таких было подавляющее большинство, не жил, а выживал. Однако в этом же году в Украине насчитывалось около полумиллиона пенсионеров из государственных служащих, у которых размер пенсии по-прежнему в 10–15 раз превышал средний уровень, причем здесь встречались и пенсии, достигавшие эквивалента $ 2900[163].

Приблизительно в середине 1990-х годов, когда «теневая экономика» прочно утвердилась в качестве достаточно стабильного источника дохода не только для наиболее богатой части общества, но и для миллионов «средних украинцев», процесс стремительного имущественного расслоения, характерный для первых лет независимости, стал замедляться и к концу 1990-х в основном завершился. Наступила относительная и непредсказуемая с точки зрения перспектив социальная стабильность, своего рода негласный «общественный договор», предполагавший общее согласие по поводу сложившегося положения вещей с распределением общественного богатства, предполагавшего резкую поляризацию, которая, в свою очередь, сглаживалась участием значительной части населения в «теневой экономике». Аналитики все чаще сравнивали Украину с Колумбией и пророчили дальнейшую «латиноамериканизацию» Украины.

В этой ситуации «всеобщего соучастия» в теневой экономике небольшая часть общества, составившая состояние на ренте и перераспределении в свою пользу преобладающей доли государственной собственности, могла относительно спокойно чувствовать себя с точки зрения перспектив социального взрыва, тем более что размеры страны позволили изолироваться в своеобразных дачнодворцовых гетто, возникших на периметрах крупных городов и областных центров, в курортных и заповедных зонах. В то же время общественная и правовая нелегитимность богатства узкой прослойки новых крупных собственников создала своеобразные внутренние проблемы. Глуповатое название мексиканского телевизионного поп-сериала «Богатые тоже плачут» получило вполне реальное воплощение в жизни новых скоробогачей: заказные убийства, похищения, стремительная утрата состояния в результате деловой неудачи, недобросовестной конкуренции или государственного рэкета, зависимость от власти, конфликты с международными правоохранительными организациями — это только часть списка неурядиц, возникавших как следствие условий, созданных самими же объектами и субъектами этих неурядиц.

Пожалуй, наиболее представительный (в прямом и переносном смысле) и в то же время наиболее экстремальный типаж периода первоначального накопления капиталов, образа, в котором инстинкты, модели поведения и возможный вариант жизненного итога новой касты нашли свое крайнее выражение, можно связать с личностью бывшего премьер-министра Павла Лазаренко. Энергия, работоспособность, сильные организаторские данные, склонность к авантюризму, известный артистизм сочетались в нем с неуемной жаждой обогащения, жадностью, склонностью и способностью к решению проблем незаконными, в том числе насильственными методами. П. Лазаренко, пользуясь доступом к власти и опираясь на свои уже упомянутые исключительные способности, в рекордно короткие сроки нажил чудовищное состояние, позволившее осуществлять подкуп наивысших государственных чиновников и делать поражающие воображение своей стоимостью и китчевостью «подарки» первым лицам государства.

Головокружительная карьера премьер-министра закончилась в окружном суде Сан-Франциско. В июне 2003 г. суд присяжных штата Калифорния признал Павла Лазаренко виновным по 29 пунктам обвинений, включая такие, как отмывание крупных сумм, финансовые махинации и перевозка краденной собственности[164]. Впрочем, солидный материальный фундамент, построенный такими методами, дал беглому премьеру средства на дорогих адвокатов и возможность продолжать судебную тяжбу, расходуя нажитые «непосильным трудом» миллионы. К этому времени бывший премьер-министр уже несколько лет жил в своем роскошном доме, купленном у голливудской суперзвезды, с электронным браслетом, позволяющим контролировать его перемещения, намертво прикрепленным к ноге[165]. В августе 2006 г. после семилетней судебной эпопеи суд Сан-Франциско вынес приговор: 9 лет тюремного заключения и штраф в $ 10 млн⁸⁷. После панамского генерала М. Норьеги украинский экс-премьер стал вторым высшим должностным лицом иностранного государства, осужденным в США.

В 1990-е культурный тип «нового украинца»[166], ставший предметом многочисленных анекдотов, стереотипов и преувеличений, пережил ощутимые трансформации. Приземистый субъект с массивной золотой цепью на шее, изъясняющийся смесью уголовно-матерного арго, его физический двойник — «предприниматель»- хозяйственник, примитивно раскрадывающий оказавшуюся под его руководством собственность или присосавшийся к газовой «трубе», благообразный комсомолец, трансформировавший райкомовские активы в «малое предприятие» или «коммерческий банк», ряд других, часто поистине гоголевских типов, постепенно ушли в прошлое. Смена культурного типа происходила или путем физического отмирания и устранения конкурентами, или трансформацией во внешне более респектабельный образ бизнесмена, стремящегося к внешним приличиям, легальному бизнесу и налоговому благолепию. В конце 1990-х в общественный лексикон прочно вошло слово «олигархи», несколько адаптированное к украинской действительности, — в отличие от классического значения «олигархия — власть немногих», здесь под олигархами имели в виду прежде всего очень богатых людей, незаконность богатства которых не вызывала сомнений.

В 2003 г., согласно рейтингу польского журнала 1Ургоз1, шесть украинских бизнесменов попали в список самых богатых людей Центральной и Восточной Европы. Это были Ринат Ахметов, Виктор Пинчук, Игорь Коломойский, Александр Ярославский, Сергей Тарута, Виктор Медведчук.

О масштабах бизнеса и влияния богатейших людей Украины и возглавляемых ими крупнейших бизнес-груп можно судить лишь по самым общим данным, которые одинаково могут быть как неполными, так й преувеличенными. В качестве примера приведем данные о наиболее крупных из них.

Группа «Интерпайп», созданная в 1990 г. в Днепропетровске 30-летним кандидатом технических наук Виктором Пинчуком, который в середине 1990-х был связан с П. Лазаренко, а в конце 1990-х — начале 2000-х породнился с президентом Л. Кучмой, на начало 2000-х включала в себя шесть из семи крупнейших трубных заводов в Украине, уникальный Никопольский завод ферросплавов, шесть сахарных заводов, акционерный банк. В ее состав как акционеры входили десять заводов тяжелой промышленности (именовавшихся «акционерными обществами»), три ремонтных предприятия и две фирмы, специализировавшиеся на технологиях. «Интерпайп» контролировал часть курортно-рекреационного бизнеса в Крыму, владел общенациональными телеканалами: «Новый», ICTV, СТБ, одним региональным (в Днепропетровске), а также одной из самых тиражных массовых газет «Факты и комментарии»[167]. Политологи обычно представляли «Итерпайп» как часть так называемого «днепропетровского клана», объединяющего бизнес, власть и политические структуры, в частности партию «Трудовая Украина» (которую любители политического юмора окрестили «Трубовая Украина») — она представляла крупнейшую фракцию в парламенте 1998–2002 гг. созыва.

Финансово-промышленная империя System Capital Management богатейшего бизнесмена Украины, одной из главных фигур «донецкого клана», Рината Ахметова, включает металлургические, машиностроительные, коксохимические, трубные заводы, рудники и шахты, банки, страховые кампании, заводы пива и шампанских вин, оффшорные фирмы, телекоммуникационные сети и кампании, отели, транспортные кампании (включая Азовское морское пароходство), исследовательские учреждения. В состав SCM входит более 90 предприятий[168]. Происхождение базовых капиталов Р. Ахметова и его ближайших соратников комментируется журналистами с осторожностью, обычно обходится намеками на криминальный характер первого этапа формирования его бизнес-группы в Донбассе. Наиболее открытые обвинения касательно криминальных способов «первоначального накопления» этой бизнес-группы содержатся в журналистском расследовании С. Кузина⁹¹.

Во владения донецкого миллиардера входили также футбольный клуб «Шахтер», телекомпания с общенациональным охватом «ТРК Украина», издательский дом «Сегодня», региональные издания. Политическим прикрытием и одновременно мощной структурой влияния, отстаивающей интересы Р. Ахметова и части «донецкого клана», является «Партия регионов»[169].

Корпорация Индустриальный союз Донбасса (ИСД) С. Таруты и В. Гайдука владела или управляла пакетами акций более 40 предприятий черной металлургии и тяжелого машиностроения в Украине (Донецкая, Луганская и Днепропетровская области) и за границей (три металлургических завода в Венгрии и два в Польше). Корпорация владеет несколькими агропромышленными предприятиями⁹³. Одного из совладельцев ИСД В. Гайдука, возможно, следует считать примером удачной трансформации «красного директора» в удачливого капиталиста.

Группа «Приват» (И. Коломойский, Г. Боголюбов, А. Мартынов), возникшая в 1991–1992 гг. как альянс «комсомольских активов» и денег, заработанных на торговле бытовой техникой, к 2003 г. включала в себя один из крупнейших украинских банков — «Приватбанк» (с его ответвлениями «Московском приватбанк» в Москве и «Приватинвест»), нефтеперерабатывающие предприятия в Хмельницке, девять предприятий по переработке и транспортировке нефтепродуктов, включая «Укрнафту», семьсот бензозаправок по всей Украине, пять горнообогатительных комбинатов, одно из крупнейших угледобывающих предприятий, пять хлебозаводов, одну строительную фирму и восемь оффшорных компаний. В 2004 г. группа приобрела акции ферросплавных заводов в Румынии и Польше⁹⁴, в 2005 установила контроль над пятью областными энергетическими компаниями.

Наконец, стоит упомянуть и так называемый «холдинг СДПУ(о)» или говоря иначе «киевский клан», представленный прежде всего Г. Суркисом и В. Медведчуком. Он включал как минимум три инвестиционных и коммерческих банка, ряд оффшорных компаний, футбольный клуб «Динамо» (Киев), металлургические заводы, отели, сахарные заводы и предприятия пищевой промышленности. В конце 1990-х разными методами (от скупки пакетов акций и «получения в управление» до административного разгрома конкурентов и бывших партнеров) «клан» получил контроль над девятью областными компаниями-поставщиками электроэнергии (так называемыми «облэнерго»).

Первоначальный капитал практически всех крупных состояний в Украине составлялся в конце 1980-х — первой половине 1990-х годов. Основными источниками «первоначального накопления» были, кроме классической торговли и бартерных посреднических операций, доступ к ренте (прямой или опосредованный), присвоение государственной собственности через «прихватизацию» (иногда с формально юридической точки зрения законное, однако при необходимости вполне подходящее под статьи Уголовного кодекса); валютные операции, связанные с оффшорными кампаниями; посредническая торговля энергоресурсами (нефть, газ, электроэнергия), банковская деятельность, далеко не всегда соответствующая закону[170] (например связанная с кредитами); трастовые пирамиды[171].

Как правило, переход от первоначального накопления на орбиту крупного бизнеса требовал быстрой реакции, предприимчивости, достаточно высокой доли авантюризма, склонности и способности к риску, невысокой разборчивости в средствах, жесткости, агрессивности и умения находить прорехи в законодательстве, обеспечивающие формальное легальное прикрытие. И, конечно же, необходимым и первейшим условием для удачного бизнеса было прикрытие со стороны местной и центральной власти, что предполагало наличие устойчивых старых или приобретенных новых (деловых или родственных) связей с государственной бюрократией и силовыми ведомствами. Следует упомянуть и то обстоятельство, что подавляющее большинство новоявленных украинских Ротшильдов вышло из небогатых семей и явно не планировало карьеры миллиардера: Р. Ахметов родился в семье шахтеров, В. Пинчук начинал свою трудовую карьеру лаборантом и резальщиком труб; Ю. Тимошенко провела детство и юность в ведомственной «хрущевке» таксопарка; И. Коломойский учился на инженера-металлурга; братья Суркисы — выходцы из семьи военного врача.

Эпоха «дикого капитализма» привела к сказочному обогащению меньшинства и стремительному обеднению и обнищанию большинства населения Украины. Страна с колоссальным экономическим, культурным, интеллектуальным потенциалом, с громадными возможностями социального благоустройства прочно закрепила за собой образ территории резких социальных контрастов и парадоксов, которые стали вполне привычным явлением для ее обитателей, но не перестают поражать воображение сторонних наблюдателей: бездомные и нищие, роющиеся в мусорных ящиках, и едущие мимо них машины стоимостью в $ 100 тыс. и выше, школы с разваливающейся мебелью и прохудившимися крышами и поражающие своим безвкусием «элитные» особняки «новых украинцев», не так давно учившихся в этих школах; учителя, врачи, ученые, работающие в нескольких местах, чтобы обеспечить себе и своей семье выживание, и новая «элита», обустраивающая себе новые стандарты жизни в стиле классических нуворишей, грубо выставляющих напоказ свою богатство[172]. Поляризацию в распределении общественного богатства иллюстрируют такие цифры: уже упоминалось, что к 2003 г. 27 % населения (около 12,7 млн человек) официально относились к категории «бедных». В том же году количество официально зарегистрированных миллионеров (в гривнах) составило 850 человек, или 0,002 % населения. Количество официально признаваемых «долларовых» миллионеров и миллиардеров в 2004 г. — 142 человека, то есть 0,0004 % населения[173]. В 2006 г. украинский журнал «Корреспондент» опубликовал данные о 30 самых богатых людях Украины. В список попали те, чье состояние оценивалось не менее чем в $ 177 млн. Если верить подсчетам аналитиков, составлявших список, в Украине насчитывалось 9 миллиардеров — список возглавил Р. Ахметов ($ 11,8 млрд). За ним шли В. Пинчук ($ 3,7 млрд), И. Коломойский ($ 2,8 млрд), Г. Боголюбов ($ 2,4 млрд), К. Жеваго ($ 1,9 млрд), С. Тарута($ 1,7 млрд), В. Гайдук ($ 1,7 млрд), Д. Фирташ ($ 1,4 млрд), А. Мартынов ($ 1,4 млрд)[174]. В 2007 г., согласно данным украинского журнала «Фокус», в Украине насчитывалось девять миллиардеров (Р. Ахметов, В. Пинчук, И. Коломойский, Г. Боголюбов, В. Гайдук, С. Тарута, К. Жеваго, Д. Фирташ, В. Бойко). В сотню самых богатых людей страны по рейтингу журнала вошли также девяносто капиталистов (или, согласно новоязу, «бизнесменов»), состояние которых оценивалось в сумму, не меньшую, чем $ 100 млн[175].

Как уже говорилось, социальные контрасты не вели к открытым социальным конфликтам: наиболее обездоленные социальные группы (например пенсионеры, которых насчитывалось почти 14 млн) были неспособны к масштабной общественной мобилизации, а политические силы, представлявшие и формально защищавшие их интересы (в частности руководство Коммунистической партии Украины), занимались, за редким исключением, преимущественно самообслуживанием, используя их для собственных политических интересов в торгах с властью.

Кроме того, значительная часть трудоспособного населения находила разнообразные способы преодоления социальных невзгод — от ухода в теневую экономику до сезонной эмиграции, от создания «семейной экономики», связанной с мелким бизнесом, до трудоустройства в двух-трех местах. Конечно же, впечатляющие официальные данные о количестве людей, балансирующих на грани бедности и элементарного выживания, наверное, нужно корректировать «в свете теневых доходов», не учитываемых официальной статистикой и не просматривающихся в социологических срезах, однако это соображение никак не отрицает наличия критической массы бедности в Украине и факта крайне несправедливого распределения общественного богатства.

Политически общество не было структурировано, что усложняло трансформацию социального протеста в четко артикулированные политические формы. Главным способом его выражения стали избирательные кампании, однако здесь избиратели нередко становились объектами открытой демагогии и прямого подкупа (от раздачи «бесплатных» продуктовых пайков пенсионерам и неожиданно щедрых выплат зарплат бюджетникам до прокладки газовых линий в села и поселки). К этому следует добавить и то обстоятельство, что государственное строительство в Украине дало специфический «побочный эффект»: резкое падение благосостояния и уровня социальной защищенности сопровождалось нарастающим бесправием подавляющего большинства граждан страны, усиливающимся взаимным отчуждением государства, представленного бюрократическими и силовыми структурами, от общества и собственных граждан.