Политика: виртуальная и реальная

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Политика: виртуальная и реальная

Украина 1990-х может служить показательным примером взаимодействия двух видов политики — виртуальной[215] и реальной. Виртуальная политика создавала у граждан иллюзию участия в решении общегосударственных проблем. Она имела внешние признаки и атрибуты публичности и представительной демократии (выборы, партии, общественные движения). Политика реальная заключалась в организации прямого или опосредованного давления на структуры, имеющие решающее значение в принятии решений и проведении их в жизнь, а также в организации масштабных общественных мистификаций и манипулировании массовым сознанием. При президенте Л. Кучме главными центрами осуществления реальной политики был сам президент и его администрация, в меньшей мере — правительство, особенно фискальные и силовые структуры, затем шли парламент и региональные структуры исполнительной власти. Оба вида политики существовали в тесном взаимодействии и взаимовлиянии — можно сказать, что виртуальная политика была внешним выражением, репрезентацией и прикрытием реальной, основными актерами которой были группы интереса и кланы. Виртуальная политика периодически превращалась в реальную и наоборот.

Противостояние парламента и президента «послеконституционного» периода было перманентным, особенно когда речь шла о реальной политике, то есть о дележе власти. Достаточно вспомнить, что закон о Кабинете министров, который должен был окончательно разделить сферы полномочий президента и правительства, так и не был принят (Л. Кучма накладывал на него вето восемь раз). Вторая половина 1990-х — период практически непрерывного конфликта между президентом и оппозиционными группами в парламенте. Своего рода пиковыми моментами в этом конфликте были избирательные кампании и периоды, связанные с переделом депутатских мест после них. Следует заметить, что украинскому избирателю не давали соскучиться: с 1998 по 2007 г. стране пришлось пережить четыре парламентские, две президентские кампании и один референдум. Если учесть, что каждая кампания с предвыборной подготовкой и выдвижением кандидатов, как правило, продолжалась минимум полгода, придется признать, что времени для нормальной, находящейся вне рамок предвыборного популизма и обмана избирателей деятельности бьшо не слишком много.

Почти двухлетняя подготовка нового избирательного закона, предусмотренного новой Конституцией, закончилась достаточно драматическим противостоянием между президентом и частью парламента: два бывших премьера, П. Лазаренко, бешеными темпами строящий партию «Громада», Е. Марчук, находившийся в «умеренной оппозиции» к президенту, и А. Мороз, находившийся в оппозиции реальной, отстаивали смешанную систему выборов, при которой 50 % депутатских мандатов получались по партийным спискам. Их союзниками были две крупнейшие партии — коммунисты и Рух. Л. Кучма в союзе с частью «колхозно-совхозно-директорского» лобби отстаивал мажоритарную модель, акцентируя на том, что партии слишком слабы и не отображают реальных политических симпатий общества (тут он был в определенной степени прав). В сентябре 1997 г. изнурительные внутрипарламентские дискуссии закончились — с пятого раза новый закон о выборах был принят, затем последовала эпопея с принятием/непринятием президентских поправок, и закон был принят. Как заметила английская исследовательница Сара Витмор, «юридическое качество закона было принесено в жертву во имя достижения согласия между фракциями». К декабрю 1997 г., то есть когда кампания уже стартовала, понадобилось еще три дополнения к закону. К тому же буквально накануне выборов, в марте 1998 г., Конституционный суд признал 21 положение нового закона несоответствующими Конституции[216]…

Согласно новому избирательному закону, мартовские выборы 1998 г. проходили по смешанной мажоритарно-пропорциональной системе — половина из 450 депутатских мандатов доставалась партиям, преодолевшим барьер в 4 % отданных за них голосов, половина — в одномандатных округах. Для того чтобы признать выборы состоявшимися, явка избирателей должна была составить не менее 25 % от общего количества. При этом можно было баллотироваться по двум категориям — и в списках партий, и в одномандатных округах. К моменту выборов в Украине было зарегистрировано 53 политических партии, в выборах смогли принять участие 30.

Сдвиги в избирательном законодательстве сами по себе не обеспечивали нормального структурирования украинской политики: в Украине по-прежнему отсутствовали партии общенационального масштаба (даже коммунисты и Рух не могли претендовать на такой статус). Кроме того, выборы проходили в страшной организационной неразберихе, вызванной одновременными выборами в местные советы (понадобилось почти четыре недели, чтобы огласить окончательные итоги выборов в Верховную Раду), в условиях почти полной неосведомленности избирателей о технологии голосования.

На избирательные участки пришло 70,8 % избирателей — почти на 4 % меньше, чем в 1994 г. Ожидания большинства аналитиков оправдались: перевес оказался на стороне партий «левой» ориентации. По партийным спискам в парламент прошли 8 партий и блоков, из них коммунисты завоевали 24,7 % голосов, Социалистическая и Селянская партии, шедшие на выборы в едином блоке, — 8,6 %, Прогрессивная социалистическая партия (отделившаяся от Социалистической партии) — 4,05 %. Неожиданным оказался избирательный успех новой для Украины Партии зеленых (5,4 %) — его можно объяснить или финансовыми вливаниями в кампанию партии со стороны крупного капитала («харьковского клана»), заинтересованного в пристойно выглядящем политическом прикрытии, или привлекательностью экологической демагогии и усталостью избирателей от «традиционных» партий. Рух набрал 9,4 % голосов, правые и националистические партии, участвовавшие в выборах единым блоком «Национальный фронт», по партийным спискам в парламент не прошли. Одной из «олигархических» партий, обеспечивших себе ощутимое присутствие в парламенте по партийным спискам, стала «Громада», собравшая 4,7 % голосов (успех был достигнут в основном за счет подконтрольной П. Лазаренко Днепропетровской области) — для Л. Кучмы это был весьма болезненный удар, поскольку его администрация делала все, чтобы «лазаренковцы» в парламент не прошли.

Социал-демократическая партия (объединенная), которая была дополнительным резервом президента в его намерениях создать лояльное большинство в Верховной Раде, с трудом получила 4,01 % голосов (поговаривали, что она вообще преодолела «парламентский минимум» благодаря специфике затянувшегося подсчета голосов в ДИК). Наибольшее фиаско на выборах по партийным спискам потерпела Народно-демократическая партия, которой отводилась роль будущего ядра президентской фракции в парламенте, — в данном случае не помог ни административный ресурс, ни давление через средства массовой информации, ни «национальные особенности» подсчета голосов, ни деньги. НДП набрала всего 5,01 %. Впрочем, уже в парламенте солидным ресурсом для пополнения президентской фракции стали выборы по одномандатным округам.

К лету 1998 г. после многочисленных переходов и перебежек депутатов из фракции во фракцию и перетасовок «независимых» депутатов в парламенте сложился весьма своеобразный баланс, суливший бурную жизнь как самому законодательному органу, так и президенту. Несмотря на переход значительной части депутатов, избранных по одномандатным округам, во фракцию НДП (с весны до лета 1998 г. она разбухла с 29 до 93 депутатов), президенту не удалось добиться создания необходимого ему большинства даже с примыкавшими к НДП «центристами» в обличье СДПУ(о) (25 мест), Партией зеленых (24 мандата), и «Трудовой Украиной».

В то же время «левым» партиям, декларировавшим оппозиционность президенту, удалось собрать под свои знамена 175 депутатов. К ним могла примыкать оппозиционная «Громада» впавшего в немилость и уже лишенного депутатской неприкосновенности П. Лазаренко (40 мандатов), однако и в этом случае не набирались заветные 226 голосов, необходимые для принятия необходимых законодательных решений. Наконец, «правые», сконцентрировавшиеся во фракции Руха (47 мандатов), были не в состоянии играть самостоятельную роль, не входя в коалиции с «центристскими» и даже «левыми» фракциями171.

Впрочем, и в формально победившем «левом» лагере не было монолитного единства. Коммунисты, опиравшиеся на «ностальгическую» и социально незащищенную часть электората, чувствительную к эгалитаристской риторике, использовали свой вес в парламенте илй чтобы тормозить «развитие капитализма» (из идейных соображений), или чтобы торговаться с президентом (из соображений прагматических). Часть «левых», находившаяся за пределами коммунистической фракции и представленная преимущественно аграрным лобби, использовала парламент для защиты своих материальных интересов — в первую очередь это касается партии новых «лэнд-лордов» — Селянской. Прогрессивные социалисты, которые на выборах объективно сыграли важную роль в отборе голосов у своих бывших соратников, превратились в партию откровенной социальной демагогии с неясными политическими целями, однако с удивительно последовательной привычкой подыгрывать действующей власти, формально как бы критикуя ее. Наконец, та часть «левого» спектра, которую представляли социалисты, возглавляемые А. Морозом, формально противостояла развитию «дикого капитализма» и олигархической системы власти, но одновременно не исключала все более тесных связей с бизнесом как аграрным в центральной Украине, так и промышленным на юге страны.

Описание политической структуры Верховной Рады образца 1998–2002 гг. было бы неполным без упоминания о достаточно большой группе новых парламентариев, которая именно в этот период начинает играть все более возрастающую роль в формировании и реализации реальной политики. Речь идет о представителях бизнеса, преимущественно крупного. Кроме уже упомянутой «Громады» П. Лазаренко, «бизнес по-украински» играл первую скрипку в СДПУ(о), «Трудовой Украине», в какой-то степени — в Партии зеленых и номенклатурной Народно-демократической партии. Часть новоявленных бизнесменов-парламентариев прошла в Верховную Раду по одномандатным округам. Как минимум 127 депутатов (28 %) представляли интересы бизнеса, преимущественно крупного172.

Ситуация, сложившаяся в парламенте, исключала возможность формирования стабильного парламентского большинства, особенно после того, как Конституционный суд в декабре 1998 г. признал недействительным положение нового парламентского регламента о том, что фракции могут создаваться только членами партий, которые преодолели 4-процентный барьер при выборах по партийным спискам. В результате началось дробление уже существующих и формирование новых фракций за счет перебежек депутатов (происходивших или под нажимом, или за деньги, или, крайне редко, по «идейным соображениям»). Постоянные путешествия депутатов из фракции во фракцию породили настолько активные дискуссии об их продажности, что Верховная Рада 25 июня 1998 г. приняла постановление с потрясающим названием: «О заявлениях народных депутатов по поводу взяточничества во время голосования по кандидатам на пост Председателя Верховной Рады Украины». Была создана временная следственная комиссия парламента, которая в сотрудничестве с прокуратурой занялась проверкой заявлений парламентариев[217]. Как и следовало ожидать, работа комиссии закончилась ничем.

Фракционный разброд в Верховной Раде после выборов 1998 г. наглядно демонстрирует тот факт, что спикера депутаты выбирали два месяца, причем состоялось 18 голосований по кандидатурам, предлагаемым фракциями. В один из самых драматичных моментов пропрезидентским фракциям почти удалось «продавить» свою кандидатуру — не хватило двух голосов. Абсурдная «спикериада» закончилась только после того, как «левые» фракции согласились на «компромиссную» кандидатуру А. Ткаченко, представителя аграрного лобби, негласно, но чрезвычайно активно поддерживаемого администрацией президента в качестве альтернативы крайне нежелательного для президента А. Морозу. Достойный представитель новоявленных аграрных воротил А. Ткаченко был избран спикером только девятнадцатым голосованием…

Добившись относительного успеха на парламентских выборах, «левые» попытались развить его в 1999 г. на президентских — однако именно здесь сказались расхождения в их интересах. Они не смогли выставить единого кандидата, и за президентский пост сражались лидер коммунистов П. Симоненко, лидеры Социалистической партии Украины А. Мороз и Селянской партии Украины А. Ткаченко. Два последних объединились с бывшим генералом СБУ, бывшим премьером Е. Марчуком, а также мэром Черкасс Н. Олийныком, пытаясь собрать оппозиционные силы. Попытки консолидироваться вокруг единого кандидата закончились провалом. С одной стороны, непомерные амбиции неожиданно стал демонстрировать А. Ткаченко, который, судя по косвенным данным, «разогревался» одним из его ближайших помощников, часто бывавшим на неформальных встречах с Л. Кучмой. С другой — в разгар переговоров, ссылаясь на несоблюдение А. Морозом договоренностей, «Каневскую четверку», созданную в августе 1999 г. (названную так по месту создания группы), покинул Е. Марчук, которому президент в обмен обеспечил место секретаря Совета национальной безопасности и обороны.

Президентская команда воспользовалась срежиссированным ею же расколом в лагере конкурентов. Еще накануне были устранены или нейтрализованы потенциально опасные соперники. П. Лазаренко, который на съезде партии «Громада» в январе 1999 г. был выдвинут кандидатом в президенты, 17 февраля 1999 г. по представлению Генерального прокурора Украины был лишен депутатского мандата парламентом, бежал за границу и в конечном итоге сдался иммиграционным властям США с просьбой о политическом убежище, после чего оказался в центре международного коррупционного скандала. В. Ющенко еще не проявлял четких президентских амбиций. В апреле 1998 г. он лишился сильного покровителя в лице Вадима Гетьмана, бывшего главы Национального банка, убитого в апреле 1998 г. В ноябре 1998 г. в прессе «случайно» появились отрывки из письма председателя СБУ спикеру Верховной Рады А. Ткаченко о сомнительных операциях возглавляемого В. Ющенко Национального банка Украины с валютой. Следственную комиссию по проверке изложенных в письме фактов создали под давлением СДПУ(о)…

В феврале 1999 г. раскололась наиболее сильная правоцентристская партия — Рух, от нее откололась часть партийцев во главе с Ю. Костенко, недовольная авторитарными методами руководства Вячеслава Чорновила. Вслед за этим при весьма странных обстоятельствах174 погиб и сам В. Чорновил, который, впрочем, вряд ли был способен выступить реальным конкурентом Л. Кучмы, однако обладал хорошим потенциалом, чтобы радикально нарушить сценарий «Л. Кучма как альтернатива левому реваншу». Его наследники — лидеры обоих Рухов (Г. Удовенко и Ю. Костенко) приняли участие в выборах самостоятельно, не имея никаких шансов на успех, но желая использовать предвыборную гонку для рекламы своих партий. Впрочем, еще парламентские выборы 1998 г. показали, что Рух утрачивает свое былое влияние, поэтому его новый раскол и участие в президентских выборах двух лидеров имели значение для Л. Кучмы главным образом как средство «размывания» электората, который потенциально находился в оппозиции к нему, однако мог перейти на его сторону при реализации сценария «левой угрозы».

Потенциально наиболее серьезный конкурент — лидер социалистов А. Мороз — стал объектом интенсивной травли в подконтрольных власти средствах массовой информации. Апофеозом в кампании дискредитации А. Мороза стало одно из самых удивительных «политических покушений» — в небольшом городке Ингулец после встречи Н. Витренко с избирателями ей под ноги бросили самодельную гранату. Сама Н. Витренко отделалась легкими травмами и испугом, пострадало еще 40 человек, трое остались инвалидами. Террористами по странному совпадению оказались руководитель местного предвыборного штаба СПУ, его брат и приятель… Достойно упоминания то обстоятельство, что уже через полтора часа о событии сообщили по первому общенациональному телеканалу, причем имена «террористов» были названы еще до начала следствия. Сама же лидер Прогрессивной социалистической партии Наталья Витренко, прозванная в народе «конотопской ведьмой», стала скрытым союзником JI. Кучмы — не только потому, что поносила А. Мороза при каждом удобном и неудобном случае (в самом мягком варианте — как виновника раскола «левых» сил), но и потому, что отобрала часть его потенциальных избирателей. Английский исследователь Э. Вилсон считает, что Н. Витренко действовала по согласованному с Л. Кучмой плачу, и подтверждает это фактами последующих появлений Н. Витренко в общественной жизни в нужном месте и в нужное для J1. Кучмы время175. Впрочем, уже и во время самой кампании об этом писали наиболее осведомленные украинские журналисты176.

Уже буквально накануне президентских выборов 1999 г. состоялась очередная схватка между парламентским большинством и президентом — по поводу закона «О выборах президента». В феврале Л. Кучма наложил вето на закон, поданный парламентом, и выдвинул ряд требований, часть которых соответствовала Конституции (об избрании президента на пять лет), часть имела целью усилить контроль президентской власти над процессом выборов. В марте 1999 г., приняв ряд требований президента и отклонив большую их часть, парламент преодолел вето конституционным большинством[218].

На президентских выборах 1999 г. был разыгран российский сценарий — противопоставление действующего президента угрозе «левого реванша» (в команде Л. Кучмы работали российские «полит- технологи», в 1996 г. реализовавшие этот сценарий для Б. Ельцина). В первом туре президентская команда сделала все, чтобы «в финал» вышли две кандидатуры — действующий президент и лидер коммунистов П. Симоненко — как и было задумано. Довольно удачно был разыгран и сценарий с «техническими кандидатами» (всего за президентское кресло соревновались 13 претендентов).

В результате во втором туре избиратели, по сути, лишились выбора: нужно было голосовать за меньшее зло — или вчерашний день с коммунистами во главе с напористым демагогом П. Симоненко, или за Л. Кучму, в предвыборной риторике обещавшего стабильность и процветание уже в ближайшее время. К этому добавились мощнейшие финансовые вливания, обеспеченные «кланами», и не менее мощный административный нажим на всю вертикаль исполнительной власти, призванной обеспечить необходимый результат. В бой были брошены все силы: от налоговой администрации до местных управлений образования. В областных администрациях были созданы специальные отделы, по сути, работавшие как штабы Л. Кучмы.

По результатам голосования 31 октября 1999 г. (приняли участие 26,3 млн избирателей) первое место занял Л. Кучма — за него проголосовали 9,6 млн избирателей (36,5 %). Второе место занял П. Симоненко — 5,8 млн голосов (22,2 %)178.

11 ноября 1999 г. Верховная Рада половиной голосов («левые» фракции и их союзники) утвердила заявление об итогах первого тура — в нем перечислялись все стандартные нарушения избирательного законодательства, уже в общем-то привычные как авторам, так и более широкой аудитории, произошедшие, как указывалось в заявлении, под давлением главы государства: использование вертикали структур исполнительной власти, включая силовые структуры, узурпация большинства средств массовой информации, в том числе и общегосударственных радио— и телеканалов, и использование их в интересах президента, подавление незаангажированных и оппозиционных СМИ, распространение неправдивых сведений о кандидатах в президенты, силовое давление на значительную часть избирателей, их запугивание, шантаж и подкуп, а также злоупотребления в финансировании избирательной кампании179. Наблюдатели от европейских организаций, присутствовавшие на выборах, обратили внимание на два главных момента — прямые фальсификации (когда на некоторых участках явка избирателей превышала 100 %) и беспрецедентно масштабное использование административного ресурса. Впрочем, ни украинские, ни западные независимые наблюдатели не поставили под сомнение общий результат выборов.

Выборы 1999 г. были и дебютом масштабных «политических технологий»: от использования различного рода манипуляций общественным сознанием с помощью массированного давления через средства массовой информации до негласной поддержки властью «технических кандидатов» с целью «размывания» избирательной базы конкурентов, от тщательно режиссированных провокаций вроде гранатной атаки на Н. Витренко до создания виртуальной угрозы «левого реванша». Среди медиа-новшеств избирателям запомнился мультипликационный сериал, изготовленный кампанией «1 + 1», — в нем комическими персонажами выступали участники предвыборной гонки, даже Л. Кучма появлялся на экране, правда, здесь юмор сценаристов становился крайне уважительным, что не удивительно, если учесть, что канал контролировался СДПУ(о). Стоит упомянуть и о несколько слащавой серии передач «Три вечера с президентом Кучмой» — попытке представить «человеческий образ» кандидата в президенты, и о «прямых репортажах» с улиц, где «случайные прохожие» через установленный на улице телеэкран «свободно общались» с любимым президентом, задавая ему приятные вопросы.

Во втором туре Л. Кучма победил с результатом 56,2 % (15,9 млн) голосов против 37,8 % (10,7 млн) у П. Симоненко. Почти 3,4 % (970 тис.) избирателей проголосовали против обоих кандидатов[219]. Заметим, что накануне выборов популярность действующего президента была крайне низкой — по опросам общественного мнения, ему полностью доверяли не более 2,7 % респондентов и преимущественно доверяли от 7 до 10 %181. Весьма показательно, что сценарий «левой угрозы» и обещания выступить гарантом стабильности удачно были использованы командой Л. Кучмы, они позволили избежать уже привычного деления Украины: за «левого» кандидата голосовали центр, часть востока, юг и Крым, за Л. Кучму — часть востока, центра и запад — он получил преимущество в 14 областях Украины.

Начало второго срока в президентском кресле Л. Кучма ознаменовал весьма активными действиями. С одной стороны, после неудачной попытки навязать парламенту кандидатуру своего ставленника на пост главы правительства, он добился избрания премьером Виктора Ющенко, работавшего до этого времени главой Национального банка. «Банкир № 1» устраивал практически всех: он не был активным политиком и оставался нейтральным по отношению к клановым и политическим группам. У него был очень позитивный общественный образ, связанный с удачным введением гривны. Для JI. Кучмы это был неплохой шанс подтвердить свою реформаторскую риторику как для украинской публики, так и для Запада, к этому времени «уставшему» от Украины, к тому же он надеялся контролировать В. Ющенко, не проявлявшего открыто серьезных политических амбиций и явно не демонстрировавшего способности к самостоятельным действиям, а тем более к конфликтности с вышестоящим. Наконец, для «кланов» важно было присутствие во главе правительства фигуры, способной на какое-то время быть привлекательной ширмой для Запада, который оставался наиболее надежным объектом экспорта и источником кредитов. В декабре 1999 г. утвержденный 296 голосами парламентариев, В. Ющенко получил право на выбор решающих фигур в правительстве, связанных с экономическими реформами.

С другой стороны, получив временно устраивающее всех правительство, президент начал активные боевые действия на парламентском фронте, пытаясь использовать свой избирательный успех для сколачивания пропрезидентского парламентского большинства и с его помощью — окончательного перераспределения власти в свою пользу. Еще во время своей предвыборной кампании Л. Кучма заявил: «или парламент будет другим, или парламента не будет»182. Своеобразным «иду на вы» JI. Кучмы стало то, что он, вопреки традиции, принял президентскую присягу не в стенах парламента, а в концертно-культурном центре «Украина». Парламентарии в свою очередь приняли решение присутствовать на торжественном принятии присяги буквально за несколько часов до этого события…

В декабре 1999 г. путем сложных закулисных переговоров и давления на депутатов (или на их бизнес) удалось достичь согласия о создании президентского большинства, возглавленного Л. Кравчуком. Его составили представители 11 фракций, в том числе обоих Рухов, «зеленых» и СДПУ(о), формально еще не считавшейся «партией власти». Новоиспеченное большинство сосредоточилось на попытке сместить спикера парламента А. Ткаченко (пытавшегося превратить Верховную Раду в свой домен). Удалось собрать 1 ВО подписей, необходимых для отзыва спикера. Попытка организовать голосование по этому вопросу вылилась в скандальную двухнедельную эпопею, которую представители президентского большинства пышно окрестили «бархатной революцией», подразумевая под этим конец доминирования «левых» в парламенте.

Открытый конфликт начался с того, что «левые» фракции организовали забастовку, отказываясь регистрироваться каждый раз, когда на повестку дня ставился вопрос о вынесении недоверия спикеру, а сам спикер (А. Ткаченко) вдруг стал строго придерживаться регламента, отсеивая «мертвые души» (отсутствующие депутаты передавали коллегам карточки для электронного голосования — депутаты-«пианисты», бегающие вдоль пультов и нажимающие кнопки за отсутствующих коллег, уже были привычным явлением).

Сцены, разворачивавшиеся в здании парламента, были достойны низкопробной кинокомедии. Члены «левых» фракций заблокировали трибуну и президиум, а также кабинеты спикера и его первого заместителя. Члены фракций большинства, пытаясь разблокировать «жизненно важные объекты», вступали с оппонентами в потасовки, потешая собравшихся на балконе журналистов. Дабы обеспечить контроль над зданием Верховной Рады, часть депутатов «левых» фракций ночевала в сессионном здании и кабинетах, а после 5 февраля 2000 г. объявила голодовку (учитывая солидные габариты большинства депутатов, она бы им действительно не помешала).

Поскольку работа парламента была заблокирована, представители президентского большинства (в котором оказались и национал- демократы) перебрались в культурно-выставочный центр «Украинский дом» (бывший музей В. Ленина) и там 1 февраля избрали своего спикера (им второй раз в жизни стал И. Плющ) и вице-спикеров, а также председателей восьми парламентских комитетов, ранее возглавлявшихся «левыми». Оглашение результатов действий большинства в самом здании парламента превратилось в цирковое представление с мегафонами, воем и криками в микрофоны, порчей аппаратуры, живым кольцом коммунистов вокруг трибуны и банальным мордобоем. В середине февраля, опять с потасовками депутатов, большинство все-таки захватило зал парламента. «Левые» примирились с поражением. Разумеется, эти события создали весьма благоприятный политический фон для проведения референдума, необходимого президенту: парламент открыто называли политическим цирком.

Еще 15 января 2000 г. Л. Кучма объявил о намерении (в соответствии с «пожеланиями трудящихся»183) провести референдум в апреле 2000 г., призванный радикально изменить соотношение сил между президентом и Верховной Радой. По уже накатанной технологии был проведен «сбор подписей» среди населения в пользу проведения референдума о внесении изменений в Конституцию, значительно урезавших полномочия парламента и депутатов в пользу президента. Первый общенациональный (государственный) телеканал ублажал зрителей подробными репортажами-опросами с улиц, где останавливаемые журналистами «случайные прохожие» бойко излагали суть вопросов референдума и с трогательным единодушием поддерживали необходимость его проведения. Почти четыре миллиона подписей (при необходимых трех) были собраны автоматически.

Вполне в советском стиле, «идя навстречу пожеланиям трудящихся», Л. Кучма подписал указ о проведении референдума. Участникам референдума предлагалось ответить на шесть вопросов, включая такие приятные и понятные им, как ликвидация депутатской неприкосновенности и уменьшение количества депутатов с 450 до 300. Следуя примеру России и своей давней мечте, Л. Кучма предложил также сделать парламент двухпалатным (верхняя палата должна была состоять из представителей регионов, что в унитарном государстве выглядело пикантно). Представители «левой» оппозиции оспорили законность вопросов референдума в Конституционном суде, после чего два из них были сняты — о доверии действующему парламенту и о принятии Конституции всенародным референдумом.

Референдум, который кто-то из социалистов окрестил «брехерендумом», состоялся 16 апреля 2000 г. В полном соответствии с бравыми телерепортажами периода сбора подписей, по официальным данным, проголосовать пришел 81 % избирателей — фантастическая цифра, если учесть изможденность электората недавно закончившимися президентскими выборами. О соответствии этого показателя реальности заставляли задуматься и опросы общественного мнения. По данным социологов, 43 % респондентов считали, что вопросы, вынесенные на референдум, можно решить «в рабочем порядке»[220], поэтому референдум не нужен. Удивительным было и единодушие в ответах на вопросы референдума — от 82 до 90 % участников ответили на задаваемые президентом вопросы утвердительно. И если положительные ответы о снятии депутатской неприкосновенности были ожидаемо высокими, то не менее высокий показатель позитивных ответов о праве президента распускать парламент не мог не вызвать подозрений. И конечно же, особенно привлекало весьма странное нововведение: граждане получили возможность голосовать досрочно — этим правом воспользовались 54 % голосовавших185

В любом случае, результаты референдума, независимо от их правдоподобности, могли стать решающим аргументом в борьбе за власть. Однако сценарий нарушился. Даже созданное президентское «большинство» в Верховной Раде почему-то не спешило с трансформацией «народного волеизъявления» в законы, призванные лишить депутатов неприкосновенности и сократить их численность — за имплементацию результатов референдума в июне проголосовал 251 депутат (при необходимых трехстах). Вопрос об имплементации «завис» до конца года, а потом, когда под Л. Кучмой закачалось президентское кресло, стало уже не до «имплементации».

В борьбе за передел власти установилось шаткое равновесие, которое очень скоро было нарушено событиями, подтвердившими, что Украина серьезно изменилась, но олигархическая верхушка украинской власти эти изменения или просмотрела, или была не способна с ними совладать.