Настоящий прорыв

Настоящий прорыв

В мире в целом наступает решающий момент: во время Второй мировой войны женские брюки благодаря их практичности распространяются на заводах и в армии, как только туда начинают брать женщин. В этот период женщины в брюках неоднократно попадают на обложку журнала Life^{656}. Рабочий символ Америки, клепальщица Рози, подобно работницам верфей, военных и авиационных заводов, носит очень широкие джинсы. Даже элегантная версия брюк не считается больше столь неуместной, как раньше. Крупный британский иллюстрированный журнал Picture Post в ноябре 1941 года задается вопросом: «Должны ли женщины носить брюки?» и фотографирует свою ведущую журналистку Энн Скотт Джеймс в брючном костюме и галстуке, сидящей на высоком табурете в баре с сигаретой в одной руке и стаканом пива в другой! Получив американское гражданство, Марлен Дитрих носит напоказ самую разную униформу — в поездках, на сцене и в патриотических турне по Европе. На одной удивительной фотографии она даже одета в точности так, как ее любовник Жан Габен^{657}. Этот феномен наблюдается во многих странах: на заводах, в полях, в армии женщины носят брюки. Иногда, как в СССР, они носят мужскую униформу, которая им слишком велика. Женщин в брюках можно видеть и в военных фильмах, а также на пропагандистских плакатах. Сама британская принцесса Елизавета фотографируется в брюках служащих Вспомогательной территориальной службы[75] во время обучения процессу замены автомобильного колеса^{658}.

Это вызвано практическими соображениями. С другой стороны, юбка становится частью униформы. Эту значительную перемену не оставляет в стороне кино. Обратим внимание на комедию Джорджа Кьюкора «Ребро Адама» (1949), которая во французском прокате вышла под названием «Мадам носит брюки»^{659}. Мадам, которая носит эти брюки, — Кэтрин Хепбёрн (1907–2003). Она все время в брюках — ив прямом, и в фигуральном смысле: играя в теннис, водя автомобиль, потому что настало лето… Как и в «споре за кюлоты», в фильме возникает и разрастается семейный раздор, на котором и построена интрига. Для нее (Кэтрин Хепбёрн) представители разных полов одинаковы, в то время как он (Спенсер Трейси) провозглашает: «Как говорят во Франции: да здравствует разница!» Хепбёрн уже с 1930-х годов привычно носила брюки в повседневной жизни и на экране, в том числе в фильмах «Кристофер Стронг», где она играла пилота самолета, и в «Сильвии Скарлетт», где она была травести.

Более молодая, чем Кэтрин, Одри Хепбёрн (1929–1993) на протяжении 1950-х годов лучше всего воплощала образ современной женщины, в отличие от той же Мэрилин Монро. Бывшая манекенщица и танцовщица, Хепбёрн сочетала в себе парижскую элегантность (ее кутюрье был Юбер де Живанши) с некоторой расслабленностью. Одновременно мальчишеская и женственная — в те еще пуританские времена это было допустимое сочетание^{660}. Таким образом, она была идеальным популяризатором женских брюк, которые она сочетает с обувью без каблуков, короткой стрижкой и «естественным» макияжем. Ее стиль, которому подражали многочисленные поклонницы, очень способствовал тому, чтобы женские брюки стали считаться приемлемыми.

Английская же мода предлагает девушкам 1950-х годов то, что не имеет никакого отношения к мужским брюкам, — обтягивающие штаны, штаны тореадора, лыжные штаны и штаны для катания на велосипеде… красивых расцветок из блестящей и часто эластичной ткани. Встречаются и джинсы с украшениями в стиле «ковгерл»[76]. Этот тип брюк делал вас еще более girly, похожим на девочку, вспоминает Лорна Сэйдж^{661}. В США к 1935 году джинсы показательно сменили статус: с рабочей одежды на одежду для досуга, в том числе и для женщин (в рекламе Vogue в том году изображены две модницы в джинсах).

В освобожденной Франции брюки тоже нашли свое место. «Этим летом у женщин будет сто способов избавиться от юбки», — делает прогноз Femina на лето 1946 года. Предлагается широкий выбор: от шортов до велосипедных трусов, от брюк для гольфа до джинсов. Брюки 1950-х годов пришли с Лазурного берега. Юные курортницы носят блузки без рукавов, открытые туфли, водят машину сами или ездят автостопом. Спортивные брюки, подобные лыжным, удлиняют их силуэт. Они создают расслабленный стиль relax, навеянный американской выходной одеждой. Отныне застежки располагаются не на боку, а спереди, как на мужских брюках, — шокирующее нововведение^{662}. А спортивные штаны в сочетании с балетками (они впервые появились в США в 1942 году) создают узкий силуэт танцовщицы.

Фундаментальную роль в этих трансформациях играет Клэр Маккарделл (1905–1958), создательница американского прет-а-порте, важная фигура в истории American look — американского внешнего облика и стиля. Конечно, она приветствует приход спортивной одежды как победу феминисток: «Спортивная одежда изменила нашу жизнь, возможно, даже больше, чем что бы то ни было еще. Она сделала нас независимыми женщинами»^{663}.

Освобожденная «американцами», одновременно поддержанная и порабощенная планом Маршалла, Франция, шестиугольная провинция новой империи, в культурном плане отныне следует в фарватере Соединенных Штатов. Молодые модницы впервые осмеливаются надеть брюки в парижском квартале Сен-Жермен-де-Пре. «Одной из первых» (начиная с 1948 года) называет себя Марселин Лоридан-Ивенс (род. 1928): «В то время это считалось неприличным; в Сен-Жермен-де-Пре тех, кто осмелился выйти на улицу в брюках, было не более сорока» Свою оригинальность она объясняет непокорным и «хулиганским» нравом, а также любовью одеваться по моде и стремлением отличаться от других, которое она связывает с еврейской культурой: прет-а-порте начинает распространяться в еврейском квартале Сантье^{664}. Самыми известными женщинами в брюках после Симоны де Бовуар, опубликовавшей в 1949 году свой «Второй пол», в квартале Сен-Жермен-де-Пре были Жюльет Греко, Зизи Жан-мер и Анн-Мари Казалис. Они гуляют по улицам без головных уборов, курят на ходу. По словам Бориса Виана, брюки становятся частью их «сигнала»: «Волосы падают прямо на грудь; в карманах ее брюк несколько ручных белых мышей; использование косметики категорически запрещено»^{665}. Писатель упоминает также о «девочках в брюках и бездомных в рубашке без брюк», создавая образ слегка грязной и безденежной молодежи^{666}.

В кино брюки идеально подходят к молодежному и бунтарскому стилю одной актрисы с очень короткой стрижкой — Джин Сиберг, снявшейся в фильме «На последнем дыхании» (1960) Жан-Люка Годара. Объект поклонения, расшевелившего Францию и пробудившего в ней чувственность (начиная с 1956 года, когда вышел фильм «И Бог создал женщину»), Брижит Бардо сама по себе была мощным аргументом в пользу узких коротких хлопчатобумажных брюк, которые обтягивали ее ягодицы и бедра танцовщицы. Еще одна икона 1950-х годов, эпохи обновления женщин, — Франсуаза Саган с ее андрогинным шармом — нередко фотографируется в джинсах, босиком, в расслабленной позе, не лишенной естественной элегантности. «Машина, джинсы, друзья, игра, танец, виски и диски — вот ее тотемы, она воплощает в себе французскую послевоенную молодежь»^{667} с тех пор, как в 1954 году стала популярной ее книга «Здравствуй, грусть!». Ей было 19 лет, и она стала иконой.

Однако важные фигуры мира моды пока не следуют этим веяниям. Только Живанши в 1950-х годах предложил брюки, доходящие до лодыжек, предназначенные для курортного отдыха. Бал правит Диор, который считается бесспорным мастером нью-лука (это восторженное словосочетание — new look — использовала Кармел Сноу, главный редактор Harper’s Bazaar, когда 12 февраля 1947 года кутюрье представил свою коллекцию). Диор любил повторять, что он заново изобретает «искусство нравиться». Его платья и юбки длинные и широкие, объемные до неприличия в трудные времена, когда продовольствие распределялось нормированно. Нью-лук очень искусственно создает своеобразную ультраженственность: с помощью комбинации, стягивающего талию корсета и всевозможных набивок, притягивая взгляд к фигуре с осиной талией, широкими бедрами, выдающейся грудью и мягкими покатыми плечами. «Мы выходим из периода войны, униформы, женщин-солдат, сложенных как боксеры. Я придумал женщину-цветок, округлые плечи, тонкая, как лиана, талия и юбка — большая, как парашют»^{668}, — объяснял Кристиан Диор. Его план «рефеминизации женщины», равно как и его видение элегантности, имеют определенный резонанс. Для Кармел Сноу это вдохновляющая идея, но многие американки сопротивляются избыточной и обременительной длине и этому нижнему белью — искусственному и такому неудобному. А в кино Рита Хейворт в роли Джильды с гордостью носит плотный бюстгальтер из черного атласа и длинные перчатки, благодаря которым 1946 год стал важной датой в истории гламура. Но в 1950-е годы воплощением гламура будут брюки — в особенности обтягивающие…

В разгар холодной войны брюки очевидным образом становятся принадлежностью так называемого лагеря свободы, в то время как в Советском Союзе стремление всех уравнять и враждебное отношение к буржуазной моде и роскоши служат предлогом для того, чтобы запрещать любое проявление эксцентричности (например, узкие брюки стиляг 1950-х годов). Западная «космополитичная» мода отвергается на официальном уровне, но остается абсолютным ориентиром^{669}. Осторожно и неявно «советская» мода вдохновляется вкусами Диора: платье с поясом и большой юбкой. И никаких обтягивающих моделей или одежды с низким поясом. И при этом превозносятся практичность, утилитарность, естественность. Разрабатывается весьма функциональный подход к одежде в зависимости от рода занятий того, кому она предназначается, например недоступная прочим одежда для руководительниц. А брюки теперь присутствуют в показах мод стран восточного блока. В 1957 году самый крупный советский журнал мод называет их одеждой спортивной, полезной для работы на производстве и в путешествии. В повседневной жизни женские брюки распространятся только спустя десять лет. Старшие поколения все равно с трудом примут их. В то же время французскую мужскую моду будут воспринимать как «слишком смелую» и лишающую мужественности. Пока на восточной стороне железного занавеса официальная идеология воспевает равенство полов и уничтожает половое разделение труда за счет привлечения женщин к работам, требующим значительной физической нагрузки, гендерные вестиментарные коды не меняются. А политическая власть остается в руках мужчин.