Глава 2 Настоящий

Глава 2

Настоящий

Медленными целенаправленными шагами Борис Ельцин, первый демократический политик России, устремился в толпу. С дежурной улыбкой на лице, которая была одновременно и уверенной, и глупой, и открытой, и сдержанной. Это был 1996 год? или 1991? или 1990? или 1989? Судьба страны зависит от того, сможет ли этот человек наладить связь с массой простых россиян: бабушками в платочках, беззубыми мужчинами и сидящими у них на плечах детьми. Любят они его или ненавидят, но здесь они ради него. Они пришли, чтобы что-нибудь выкрикнуть, чтобы протянуть ему руку. Он сосредоточен, делает все возможное, используя искусство, которое он ввел в России, более разрушительное, чем западный джаз или порнографические фильмы, – искусство избирательной кампании.

От таких встреч с народом, как потом напишет, он черпает жизненную силу. Это его причастие, святое вино и хлеб. Он слушает, шутит, обещает, тянется, чтобы похлопать по плечу и пожать руку, вызывает их улыбки, веру в то, что завтра будет лучше, печальную веру, потому что в то же самое время они знают, что лучшего будущего не будет; но вера связывает их с этим человеком, с этой громадиной, ростом 187 см и весом больше центнера, с копной седых волос, развевающихся на ветру. В течение часа они упивались его убеждением, что он может сделать все.

Сибиряк

Однажды ночью 1934 года человек в военной форме появился в продуваемой насквозь комнате барака, где жили Ельцины. Трехлетнего Бориса разбудил шум. Он уснул на руках у матери, вторя ее рыданиям, сам не зная почему. Должно быть, года через три он увидел своего отца снова. Николай Ельцин, плотник, помог местному подразделению НКВД выполнить их ежемесячную норму по аресту антисоветских агитаторов.

Спустя много десятилетий его сын-президент будет держать пожелтевшее дело в руках, пристально изучая обвинения, написанные с ошибками выцветшими фиолетовыми чернилами, на тонких листах из папиросной бумаги, и вспоминать ту весеннюю ночь. Репрессии уже забросили род Ельциных за Урал. До революции 1917 года один дед Бориса был владельцем водяной мельницы и кузницы. Другой дед, довольно успешный строитель, имел наемных работников. При Сталине такая предприимчивость наказывалась. Оба деда были выселены из деревни и сосланы в пустынные северные поселения.

Ельцины были потомками старообрядцев, религиозных ортодоксов, отделившихся от православной церкви после того, как патриарх Никон реформировал литургию в 1650-х годах. Чтобы избежать гонений, многие бежали в Сибирь, точно так же как чуть позже общины гугенотов исчезли в горах на юге Франции. Аскетичные и отчаянно самоуверенные староверы придерживались почти пуританских взглядов: особое внимание они уделяли тяжелой работе, частной собственности и социальному консерватизму. Они крестились двумя пальцами вместо трех и не брили бороды. Курение у них считалось грехом, не допускалось сквернословие.

К концу 1930-х годов Николай Ельцин, вернувшись из трудового лагеря, перевез семью в город Березники, недалеко от Перми, на западном предгорье Урала. В отличие от Горбачёва, молодой Ельцин не испытал немецкую оккупацию во время Второй мировой войны. Но питание было скудным. Его мать позже вспоминала, как десятилетний Борис сидел после школы в углу комнаты и безутешно стонал: «Я хочу-у-у-у е-е-есть. Я не смогу-у-уу выы-ы-ыдержать этого». У семьи Ельциных была коза, которая согревала Бориса зимой.

В первой части своих воспоминаний, опубликованных в 1990 году, когда он баллотировался в правительство, молодой Ельцин появляется как озорной проказник. На самом деле его рассказ состоит из шалостей и смелых, рискованных выходок. Он подстрекал класс выпрыгнуть из окна до того, как придет учитель, подложить на стул учителю кнопку, пойти в поход через лес, присоединиться к драке, в одной из которых ему сломали нос. Во время войны он прокрался на склад боеприпасов и попытался выяснить, как работает ручная граната[21], ударив молотком по предохранителю. Он потерял большой и указательный пальцы на левой руке.

Репрессии забросили род Ельциных за Урал.

После окончания средней школы Ельцин изучал гражданское строительство в промышленном Свердловске (нынешний Екатеринбург). Во время учебы был капитаном волейбольной команды и ухаживал за своей будущей женой Наиной. После окончания университета он остался в Свердловске, где прошел путь от мастера до начальника городского строительного треста. Удивляя своих подчиненных, Ельцин настаивал на изучении всех аспектов работы, начиная от кладки кирпича и плотницкого дела до приготовления бетона и управления подъемным краном – первый год его работы прошел в обучении. В тридцать лет он вступил в партию, что помогло дальнейшему продвижению по службе, и был зачислен в местную коммунистическую организацию. Ельцин, как он сам писал, погрузился в партийную работу так, как однажды бросился с головой заниматься волейболом. Семь лет спустя его назначили главой строительного отдела областного партийного комитета, где он руководил всеми строителями области. Поразив свое начальство способностью справляться с огромной работой, в 1976 году он становится первым секретарем Свердловской области – областным партийным лидером.

Ельцин оказался весьма необычным провинциальным вождем, хотя и соблюдал все запреты времени. Ревностный, требовательный, жаждущий признания, он был трудоголиком, доводил себя и своих подчиненных почти до предела физических возможностей. Решив посещать все 63 областных города раз в два года, он измотал пилота вертолета бесконечными поездками. Как любой хороший коммунист, он мог по требованию подхалимничать. Предметом лести Ельцина стала «блестящая и глубокая» речь Брежнева на партийном пленуме: на семидесятилетии Генерального секретаря он похвалил его за «мудрость, громадный организационный талант, человеческое обаяние и кипучую энергию». Такой приукрашенный подхалимаж не был в порядке вещей, можно было подумать, что это ирония. Старик был еще не тем ходячим трупом, которым станет позже, но «кипучую энергию» многим было трудно обнаружить.

Однако несмотря на преклонение перед московской геронтократией, Ельцин внес новый стиль в администрацию Свердловска – стиль открытого общения и получающей широкую огласку ответной реакции на местные проблемы. Он умело использовал телевидение и появлялся в прямом эфире в беседах с народом, выражая свое уважение к простым людям, что было совершенно чуждо в то время. Понемногу он расширил границы свободы. Как сказал один свердловчанин, он «немного ослабил корсет».

К 1985 году, когда Горбачёв стал Генеральным секретарем, Ельцин имел репутацию сторонника жесткой политики, но популярного в народе провинциального партийного лидера. Игнорируя предупреждения некоторых своих коллег о личности Ельцина, Горбачёв пригласил его в Москву – сначала на службу в партийный секретариат, а затем с декабря 1985 года назначил руководителем московского горкома, заменив коррупционера, близкого друга Брежнева. Занимая эту должность, Ельцин стал кандидатом в члены политбюро.

Москва состояла как будто из двух параллельных миров. Она была домом коммунистической аристократии – семей высокопоставленных партийных и государственных чиновников, имеющие особые привилегии: машины с водителем, специальные магазины и клиники, элитные школы, государственные дачи, черноморские курорты, превосходное жилье и протекционистские связи для передачи всего этого следующим поколениям. Между тем вокруг них столица разрушалась. Выцветшие многоквартирные дома растянулись на многие километры на окраинах, водопроводная система износилась, разгромленные подъезды провонялись мочой. Общественный транспорт был перегружен, розничные торговые сети пронизаны коррупцией, кругом грязь и дефицит. Будущий мэр города Юрий Лужков впервые в то время увидел московские овощные склады. «Всегдашние грязь, вонь, плесень, крысы, мухи, тараканы, – вспоминает он, – казалось, нет такой нечисти, которая бы не могла найти тут пристанища».

Ельцин обратился к методам, опробованным в Свердловске. Он провел общественные собрания, посетил все уголки города. Чтобы услышать мнение обычных москвичей, ездил в метро или ждал возле заводских ворот утреннюю смену рабочих. Он призывал своих подчиненных вырваться из «бумажной тюрьмы бюрократии, паутины директив». Всегда заботился о своей популярности, приглашая на прогулки или в поездки тележурналистов. В то же время он продвинул свободу слова настолько, что Горбачёв со своей политикой гласности остался далеко позади. Настаивая, что «две полуправды не делают правды», Ельцин поощрил нелицеприятные журналистские расследования и разрешил организовывать массовые мероприятия.

Как и в Свердловске, Ельцин изматывал себя часами работы и требовал такого же усердия от своих подчиненных, ругался и увольнял чиновников, чтобы расшевелить остальных. Но, увидев сложившийся надменный бюрократический класс, он пошел намного дальше. Он сменил находящегося долгое время на посту мэра города и 40 % членов партийного комитета. Он не только уволил 23 из 33 глав административных районов города, но еще и унизил: газета «Московская правда» опубликовала подробности их недобросовестности. Он приказал многим закрытым научно-исследовательским институтам, разбросанным по всему городу, обеспечить рабочие места для интеллигенции и даже распорядился, чтобы ученые сдали экзамен на повышение квалификации, угрожая при несдаче работой на заводах.

В условиях серой советской жизни Ельцин был ослепительной фигурой.

В условиях серой советской жизни Ельцин был ослепительной фигурой, неутомимой, категоричной, любящей театральные жесты и зачастую смешной. «Мы слышали, что Ельцин ездит в метро, но мы вас не видели», – пожаловался кто-то на одном из нудных заседаний. «Ну, я вас тоже не видел», – парировал он. Социальная справедливость стала его коронной темой. В стране, в которой классовые различия были отменены, он обнаружил у одного московского предприятия общественного питания четыре кафе, в каждом из которых предлагалось разное качество продуктов для разных категорий рабочих. Коррупция была везде. «Мы черпаем, черпаем и черпаем грязь, – сказал он в апреле 1986 года, – и мы до сих пор не видим дна этого грязного колодца». По его приказанию было арестовано восемьсот директоров магазинов.

Но, несмотря на все усилия, кампании Ельцина почти не повлияла на городское управление. Для многих москвичей жизнь не улучшилась. В частности, чиновники саботировали его усилия; например, они были потрясены внезапным общенациональным спадом экономики. В любом случае было наивно полагать, что замена самых некомпетентных и продажных чиновников или попытки их унизить смогут исправить глубокие нарушения системы. Это ошибку он совершил несколько раз.

Своим коллегам по политбюро Ельцин казался неотесанным. То угрюмый, то жесткий, он, как оказалось, понятия не имел о командной работе, не чувствовал подходящего времени и места. Горбачёв колебался между покровительственным наставничеством – если бы только деревенщина научился себя вести, он мог бы стать хорошим объектом для проведения перестройки – и яростью из-за ненужного вмешательства. Бюрократы, на которых нацелился Ельцин, нашли защиту в лице Егора Лигачёва, партийного начальника отдела кадров, который считал, что очищение Москвы слишком чрезмерно. Как только на Ельцина надавили, как только другие члены политбюро стали ставить ему палки в колеса, и Горбачёв нашел способы его унизить. Ельцин стал чувствовать себя изолированным, его стала раздражать почтительная атмосфера в окружении Горбачёва. Фитиль бомбы, которая взорвется в октябре 1987 года, был зажжен (противостояние описано в главе 1).

После вызова к Горбачёву и общественной взбучки Ельцин впал в депрессию, продлившуюся несколько месяцев. У него было чувство «перегоревшей золы». В своем кабинете в министерстве строительства, где Горбачёв нашел ему работу, он проводил дни, уставившись на молчащий телефон. Но потом стали приходить письма, сначала понемногу, затем хлынул целый поток из Свердловска и других мест, они призывали его собраться с духом и не сдаваться. Семья складывала их в деревянный ящик. Вскоре в свердловских почтовых отделениях вынуждены были написать: «Письма Борису Ельцину не будут отправляться».

Собрание показали по телевидению, популярность Ельцина взлетела.

К лету 1988 года, когда Горбачёв созвал партийное собрание, Ельцин почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы попросить слово, практически взял штурмом трибуну, когда Горбачёв попытался обмануть его, оставив сидеть на месте. Он резко раскритиковал «голодную номенклатуру» и «берущих взятки милиционеров» и в продуманной манере попросил восстановить «в его жизнь». Горбачёв, который только что реабилитировал нескольких известных коммунистов 1930-х годов, мог как не дать высказаться и закрыть вопрос, так и отказаться и показать, что партия предоставляет своим членам свободу слова только посмертно. Горбачёв предпочел опасности лицемерие. Чтобы напасть на нарушителя спокойствия, дали слово верноподданным. На этот раз отрывки собрания показали по телевидению, популярность Ельцина взлетела.

Потом, как только Горбачёв открыл дверь свободным выборам, Ельцин был готов идти напролом. Выдвинутый более чем пятьюдесятью округами, Ельцин баллотировался от Москвы в новое советское правительство – Совет народных депутатов и победил, получив почти 90 % голосов. Затем последовало напряжение, всей стране показали трансляцию первой сессии Совета – 10 дней, в течение которых россияне вряд ли отходили от своих телевизоров. К ее концу появилась реформистская межрегиональная депутатская группа во главе с Ельциным, диссидентом-физиком Андреем Сахаровым и тремя другими. На следующий год Ельцин баллотировался в новый российский Совет народных депутатов, состоящий из 1068 членов, и одержал полную победу. После некоторой интриги он был выдвинут депутатами в меньший, регулярно заседающий Верховный Совет и лишь четырьмя голосами выбран в качестве его председателя. (Вместе Совет народных депутатов и Верховный Совет составляли российское правительство.) Тем летом Ельцин окончательно порвал с коммунизмом, вернув партбилет на съезде партии и выйдя из зала под крики «Позор!».

«Только Ельцин с его звериным чутьем услышал отдаленный гром истории, – заметил с тайным восхищением помощник Горбачёва Анатолий Черняев. Он очень решительный, если не больше».

Когда полки магазинов опустели, а Горбачёв колебался, Ельцин потребовал радикальных экономических реформ. Горбачёв сначала одобрил амбициозную программу «500 дней», составленную ведущими экономистами, а потом отказался от нее. Ельцин ее принял. Как председатель правительства Ельцин добился внесения конституционных поправок, чтобы создать российское президентство. Летом 1991 года, предприняв радикальные экономические меры в отношении четырех коммунистов и демагогов-ультранационалистов[22], Ельцин победил с 57 % голосов.

Раздираемое внутренними конфликтами советское государство приближалось к распаду. В особняке Ново-Огарево лидеры шести республик, по-прежнему принимающие приглашения Горбачёва, внесли изменения в Договор о Союзе суверенных государств (см. главу 5). 19 августа выступила хунта смертельно-бледных реакционеров. На протяжении трех славных и страшных дней Ельцин стал олицетворением России с непреклонным решением, направленным против тех, кто угрожал погрузить страну в «вечную темноту террора и диктатуры». Когда наступила осень, заместители Ельцина всячески старались завладеть основными постами в министерствах и захватить рычаги управления.

Руководить правительством он назначил 35-летнего экономиста Егора Гайдара, который совместно с командой молодых ученых разрабатывал проект радикальных реформ (см. главу 6). Плановая экономика разваливалась, и Ельцин, и Гайдар были уверены только в том, что быстрый переход к валютному рынку будет мотивировать производителей на поставку продуктов и других товаров. Как только государственные запасы зерна истощились, стране стал угрожать голод. 28 октября на российском Совете в своей речи Ельцин изложил планы по поводу полного преобразования экономики, включая снятие ограничений с цен, ужесточения кредитно-денежной политики для стабилизации рубля и приватизации предприятий. Он предупредил, что изменение будет нелегким, но слова, которые звучали чаще всего из его уст, обещали некоторое улучшение к концу 1992 года.

Учитывая последующие события, трудно поверить, но Совет поддержал программу Ельцина почти единогласно. Его новый председатель Руслан Хасбулатов сказал своим коллегам: «Мы должны создавать для президента свободное правовое поле деятельности, не связывать ни президента, ни правительство, принимать нужные законы для того, чтобы исполнительная власть могла решительно двинуть вперед самое глубокое экономическое реформирование». 876 депутатов проголосовали за предложение Ельцина[23], против выступили лишь 16 человек, они уполномочили Ельцина на год издавать декреты, которые бы сместили законы, назначать и отстранять от должности региональных губернаторов, которых должны были выбирать, и самому работать в должности президента и премьер-министра, используя свои полномочия для реформ. В ноябре правительство приняло целый пакет экономических указов Ельцина. Даже Горбачёв, который сам отступил от таких реформ и стал саркастическим критиком, одобрил эти указы. «Главное, что он нашел в себе мужество ускорить реформы, – сказал он своему пресс-секретарю Андрею Грачёву. – Это непросто, и важно, что он на это решился».

В декабре Ельцин встретился с лидерами Беларуси и Украины в Беловежской Пуще (см. главу 5). Все вместе они подписали Соглашение о роспуске Советского Союза и создании свободного Содружества Независимых Государств. К концу года Ельцин спустил красный флаг с флагштока Кремля, упаковал его и отправил Горбачёву, после чего занял его кабинет.

У власти

Едва Ельцин отправил Горбачёва в чистилище «мозгового центра», русскую элиту расколол новый конфликт. Следующие два года шла неустанная вражда между президентом и правительством. Председатель Совета Хасбулатов (чеченец по происхождению), был профессором экономики, занимал должность заместителя Ельцина. Малозаметный академик, чьи статьи Гайдар как редактор журнала «Коммунист» отверг как банальные, Хасбулатов поднялся до высоких должностей только благодаря энергичной поддержке Ельцина. Как председатель Совета он продемонстрировал флорентийское понимание политической интриги. Обиженный тем, что не стал премьер-министром, и понимая важность того, что может выиграть от усиления экономического недовольства, он возглавил оппозицию против своего бывшего покровителя.

Через десять дней после начала реформ Хасбулатов потребовал смены правительства. Он нашел родственную душу в вице-президенте Ельцина, герое афганской войны Александре Руцком, чьи эффектные усы, как надеялся Ельцин, заставят голосовать женщин. В туре по Сибири Руцкой высмеивал людей Гайдара, называя их «учеными мальчиками в розовых штанишках», и обещал уйти в отставку, если правительство не откажется от ценовой реформы. Это было не последнее обещание, которое он нарушит.

Официальной причиной раскола было разногласие по поводу экономической политики. С января 1992 года Гайдар приступил к реализации программы, которую представил Ельцин в октябре. Цены разморозили; частная торговля стала законной; были снижены ограничения на внешнюю торговлю. Государственные магазины и другие небольшие организации были проданы с аукциона частным лицам, и в конце 1992 года правительство начало приватизацию 14 000 крупных предприятий страны по программе, организованной коллегой Гайдара – Анатолием Чубайсом.

Несмотря на то что изначально Хасбулатов и другие лидеры правительства поддержали эти меры, теперь они заняли популистскую позицию. Представляя кулуары старой советской экономики – управляющих колхозов, директоров предприятий и государственных чиновников, – они призывали к дешевым кредитам и промышленным субсидиям, а также к щедрым расходам на социальные нужды; одним словом, к стратегиям, которые при Горбачёве подорвали бюджет, опустошили рынки потребительских товаров и подтолкнули к гиперинфляции. Гайдар сопротивлялся, зная, что дальнейшее падение курса рубля нанесет ущерб тем самым группам, которые, как утверждают, находятся под защитой правительства (см. главу 6).

За спорами по поводу экономической политики скрывалась беспощадная борьба за власть. Мало-помалу Хасбулатов сосредоточил контроль в правительстве и использовал его обширные возможности, чтобы подорвать власть Ельцина. Он выстроил покровительственную пирамиду, распределяя квартиры в Москве, места в иностранных делегациях и другие льготы среди депутатов. Многочисленные доносчики ставили его в известность, кто был и кто не был лоялен. Чтобы изолировать исполнительную власть, он фальсифицировал неформальные связи с главами региональных законодательных собраний, а также с главным судьей Конституционного суда Валерием Зорькиным.

Хасбулатов поднялся до высоких должностей только благодаря поддержке Ельцина.

В апреле 1992 года, когда был созван Верховный Совет РСФСР, Хасбулатов был готов нанести удар. Понимая гнев общества в связи со снизившимися зарплатами и обесценившимися сбережениями (народные накопления упали в цене, так как поток напечатанных денег в последние годы правления Горбачёва спровоцировал рост цен), он попытался аннулировать чрезвычайные полномочия Ельцина и отменить реформы. Все правительство угрожало уйти в отставку, и, боясь взять на себя ответственность, Хасбулатов отступил. Тем не менее, осознавая падение своего рейтинга, Ельцин пошел на компромисс. В мае он заменил некоторых реформаторов Гайдара руководителями промышленных предприятий. Под давлением нефтяного лобби он отложил освобождение цен на энергоносители, позволил знающим людям продолжать использовать огромный разрыв между внутренними и мировыми ценами. В декабре, когда съезд народных депутатов отказался подтвердить назначение Гайдара премьер-министром, Ельцин назначил Виктора Черномырдина, хитрого ветерана советской газовой промышленности, руководить правительством.

Вместе с отвергнутыми правительством реформами Ельцин пытался дойти до руководства страны, чтобы быть ближе к российскому народу. В ответ на отказ Гайдару Совет пообещал провести референдум по поводу нового проекта конституции в апреле следующего года. К январю 1993 года Хасбулатов изменил свое мнение. Действующая конституция, предоставляющая высшую власть правительству, была уже «по-настоящему демократичной». На следующем заседании в марте 1993 года съезд нарушил свое обещание.

Неделю спустя, 20 марта, Ельцин выступил по телевидению, и объявил, что он ввел специальную форму правления, и что референдум состоится 25 апреля. Конституционный суд постановил, что это противоречит основному закону. Согласно исправленной конституции РСФСР 1978 года, принятой на скорую руку, президент не имел права созывать референдумы или вводить особые «спецрежимы». Совет быстро проголосовал за импичмент Ельцина, но не хватило 72 голосов из требуемых 2/3 голосов большинства. На следующий день Хасбулатов согласился пойти на компромисс и провести референдум, но с условием, что правительство подготовит новые вопросы: о доверии президенту, его социальной и экономической стратегиям и целесообразности досрочных президентских или правительственных выборов.

Демократические сторонники Ельцина неустанно проводили агитационные кампании в его поддержку. Результаты референдума шокировали Хасбулатова и его союзников. Из 65 % проголосовавших избирателей 59 % выразили Ельцину свое доверие и 53 % поддержали его социальную и экономическую стратегии. 50 % одобрили досрочные президентские выборы и 67 % поддержали досрочные правительственные выборы (эти вопросы не были обязательными, поскольку требовалось большинство избирателей, а не всех голосующих). Месть оппозиции наступила несколько дней спустя, когда во время первомайской демонстрации бандиты из толпы зверски напали на милицию. Около 60 человек были ранены, 25 милиционеров госпитализированы, один умер.

Из 65 % проголосовавших избирателей 59 % выразили Ельцину свое доверие.

Многие сторонники Ельцина полагали, что он должен использовать победу на референдуме для роспуска съезда народных депутатов и назначения новых выборов. Его помощник Георгий Сатаров позже скажет, что не сделать это было «колоссальным упущением». Но Ельцин по-прежнему искал компромисс. Тем летом он пригласил в Кремль региональных лидеров, юристов, руководителей партий, а также представителей общественных организаций, чтобы обсудить проект нового основного закона, сочетающего альтернативные версии, которые подготовили помощники президента и конституционная комиссия Верховного Совета. Хасбулатов, чья речь была раскритикована, сердито вышел из зала и не вернулся, а многие депутаты правительства остались. Тем не менее в конце лета проекты Кремля и Верховного Совета были друг от друга далеки.

Уверенность и амбиции Хасбулатова росли. Он взял под личный контроль Департамент охраны Верховного Совета и при содействии бывшего заместителя председателя КГБ Филиппа Бобкова и одного из организаторов переворота 1991 года, генерала Владислава Ачалова, превратил его в вооруженную силу из 5000 человек (так называемую гвардию Хасбулатова). Он направил их захватить либеральную газету «Известия», которая условно была подчинена Верховному Совету, но приняла независимую редакционную политику. Охранники практически вступили в драку с московской милицией и войсками КГБ, направленными на защиту газеты. В конечном итоге наемники Хасбулатова отступили.

Тем летом многие в Москве считали, что Хасбулатов планирует еще одно предложение импичмента Ельцина. В начале августа законодательный комитет Верховного Совета предложил внести поправки в конституцию, что позволит сократить полномочия президента и сделать его номинальным руководителем, он не сможет командовать вооруженными силами или назначать министров. Эти изменения планировали принять в ноябре. Убежденный в том, что нет никаких шансов на приемлемый компромисс, Ельцин решился на рискованный маневр. 21 сентября он подписал Указ № 1400, объявляющий роспуск съезда народных депутатов и Верховного Совета и назначающий выборы в новое двухпалатное правительство на декабрь. Он сильно мучился, как писал потом, что вышел за рамки конституции, но сделал это, искренне веря, что только так сможет защитить демократию и укрепить верховенство закона. Просто другого пути не было, чтобы закончить «бесполезную и бессмысленную борьбу не на жизнь, а на смерть» между ветвями власти.

Для многих наблюдателей эта деморализующая борьба, казалось, всецело была посвящена личностям. Властность и эгоизм Ельцина столкнулись с огромнейшими амбициями и инстинктивной воинственностью Хасбулатова и Руцкого. Но за столкновениями личностей скрывались мощные объективные причины конфликта. Основное несоответствие существовало между обязанностями президента и мандатом, а также между минимальными полномочиями и правительством, которое в соответствии с унаследованной конституцией имело практически неограниченную власть.

«Вся власть Советам!» – настаивал Ленин в 1917 году, а в 1978 году российская конституция точно воплотила этот принцип. Взявшись за президента, депутатам удалось добиться того, чтобы его полномочия были ограниченны. Правительство могло признать недействительными президентские указы и президентские вето простым большинством голосов в обеих палатах, одинаковое количество голосов требовало бы сначала отклонить законопроект с наложенным вето.

Важнее всего то, что внести поправки в конституцию можно, имея всего лишь 2/3 голосов членов правительства, можно изменить любой устав, не понравившийся правительству, и неограниченно расширить полномочия президента. В период между 1990 и 1993 годом Совет принял более четырехсот поправок – это в два раза больше, чем статей в самом уставе. Президент хотя и избирается непосредственно народом и на него возлагается ответственность за состояние страны, не может принять практически ни одного политического решения без согласия правительства и не обладает полномочиями, которые бы правительство не могло отнять.

Эта неурегулированная конституция фактически спровоцировала конфликт. Как только экономическое состояние ухудшилось, Хасбулатов и Руцкой увидели выгоду в том, чтобы встать в оппозицию с кремлевскими инициативами. Своими трудностями и популизмом правительство обостряет кризис, но упадок дискредитирует Ельцина, и Хасбулатов считает, что поддержка переходит на его сторону. Правительственный рупор мудрости и сдержанности мог поступить иначе. Но конфликт не был просто личным. Любой амбициозный политик с радостью использовал бы растущее экономическое недовольство для укрепления своих президентских перспектив.

Вопреки указу Ельцина Верховный Совет отказался от роспуска. Хасбулатов и его сторонники затаились, как на броненосце, в мраморно-гранитном Белом доме на берегу Москвы-реки. В течение нескольких часов депутаты подвергали Ельцина импичменту и привели к присяге Руцкого как исполняющего обязанности президента. Руцкой назначил «министров» для руководства армией и службой безопасности – генерала Ачалова, который имел опыт осады здания изнутри (он послал войска в 1991 году окружать здание); Андрея Дунаева – бывшего советского министра внутренних дел и Виктора Баранникова – бывшего министра Государственной безопасности при Ельцине. У всех троих были свои связи в вооруженных силах, поэтому Руцкой обратился с просьбой к солдатам игнорировать «преступные приказы» Ельцина. Депутаты одобрили закон, устанавливающий смертную казнь для «особо опасных пособников» Ельцина.

Военизированные добровольцы вскоре потянулись к Белому дому из различных горячих точек, вооружившись оружием из подпольного склада Хасбулатова (когда здание было взято штурмом, там обнаружили 163 автомата, 5 пулеметов, 2 снайперские винтовки, 1 гранатомет, 420 пистолетов, 248 газовых пистолетов, 1 взрывное устройство и 23 единицы другого оружия). Командующим защитников был генерал-сталинист Альберт Макашов – активный сторонник переворота 1991 года, известный своими выпадами в сторону «жидов», сейчас он пообещал заставить предателей «умыться собственной кровью». Он получил поддержку неонациста Александра Баркашова, боевики которого носили форму со знаком свастики на рукавах и изучали книгу Адольфа Гитлера Mein Kampf. Казаки, ветераны и просто бандиты собрались вокруг здания, избивая журналистов и других людей, подозреваемых в том, что они евреи. В надежде избежать насилия Ельцин послал милицию окружить Белый дом, вооружившись только резиновыми дубинками и пластиковыми щитами.

23 сентября боевики, защищающие Белый дом, атаковали штаб-квартиру объединенных вооруженных сил СНГ, застрелив одного милиционера; была убита пулей пожилая женщина, выглянувшая из окна своей квартиры. Под покровительством православной церкви Кремль пытался вести переговоры с Хасбулатовым, предлагая восстановить свет и отопление в здании правительства, вывести милицию и обсудить «правовые и политические гарантии», если Белый дом согласится сдать свое оружие. Хасбулатов отказался.

2 октября радикальные коммунисты во главе с крайне левым пропагандистом Виктором Анпиловым взбунтовались на Смоленской площади, нападая на милицию с бутылками с зажигательной смесью и заостренными металлическими прутьями; один милиционер был убит и 24 ранены. На следующий день толпа под руководством Анпилова, состоящая примерно из 10 000–15 000 боевиков, прорвала милицейский кордон возле Белого дома. Восторженные Хасбулатов и Руцкой послали их вместе с войсками Макашова идти через дорогу и занять кабинет мэра, что они и сделали, проезжая сквозь стеклянные стены и разбивая грузовики, стреляя и выводя разоруженных милиционеров. «Пора покончить с фашистской диктатурой Ельцина», – восторженно сказал Хасбулатов остальным депутатам. – Именно в эту минуту запланирован захват Кремля под командованием исполняющего обязанности президента. Кремль сегодня же будет взят!» – боевики Макашова захватили автобусы и направились в телецентр Останкино на север Москвы в сопровождении толпы сторонников, вооруженных бутылками с зажигательной смесью. Они протаранили двери грузовиками и взорвали в здании гранату. Для предотвращения освещения восстания защитники Хасбулатова убрали программу из эфира.

Ельцин, стремящийся выстроить отношения с армией, 31 августа посетил местные военные подразделения: понаблюдал за прыжками с парашютом и пообедал с офицерами. По инициативе министра обороны Павла Грачёва они выпивали за его здоровье, кричали «Ура!» и обещали полную поддержку друг другу. Теперь, когда Ельцин встретился с генералами лицом к лицу, понял, что армия защитить не может – «кто на картошке находится, кто воевать не хочет». Он убедил Грачёва направить несколько танков к правительству. Затем Ельцин посетил КГБ и разговаривал с бойцами «Альфы». «Вы выполните мой приказ?» – спросил он, когда его молча встретили. Неохотно отряды были развернуты возле Белого дома; они согласились на его штурм только после того, как один человек остановил свой бронированный автомобиль, чтобы помочь раненым гражданам, и был убит снайпером.

В декабре прошли выборы нового двухпалатного правительства.

Четыре танка T-80 сделали двенадцать выстрелов в здание правительства: десять – учебными снарядами, два – боевыми, в результате были вдребезги разбиты окна, куски мрамора разлетелись в разные стороны, на верхних этажах начался пожар. Буквально через несколько часов отряды «Альфа» заняли здание. Они вывели бледного Хасбулатова на солнце, он выглядел так, будто провел две недели в пещере. Автобус отвез его и Руцкого в тюрьму. Снайперы Макашова растворились в городе, при отступлении беспорядочно стреляя в граждан. Из 187 убитых 3 и 4 октября, по официальным данным, депутатов и членов правительства не оказалось: среди жертв были милиционеры, обычные москвичи, попавшие под перекрестный огонь, и вооруженные защитники Хасбулатова. В декабре, как и было обещано, прошли выборы нового двухпалатного правительства, состоящего из Государственной Думы и Совета Федерации. Для выборов в Думу избиратели брали один избирательный бюллетень для партии, которая получала места пропорционально своей доле голосов, и один – для представителя округов. К ужасу реформаторов победителем в голосовании по партийным спискам стала не партия реформаторов Гайдара, а партия ультранационалиста, смутьяна Владимира Жириновского, чья программа заключалась в отвоевании потерянных советских территорий. Одним из первых актов Думы был тот, в котором говорилось о предоставлении амнистии Хасбулатову и другим повстанцам Белого дома совместно с путчистами 1991 года. Ельцин хоть и был в ярости, но решение вынес, и они были освобождены.

На выборах россияне голосовали также за предложенную конституцию. Помощники Ельцина пересмотрели проект прошлого соглашения и распространили его среди региональных руководителей для внесения комментариев. Это соглашение гарантировало гражданам полный перечень прав и свобод – от свободы слова, печати и собраний до права на бесплатное высшее образование – и устанавливало разделение полномочий между ветвями и уровнями власти.

Очень спорно, что данное соглашение укрепляло власть Кремля. Лидер коммунистов Геннадий Зюганов считал, что конституция «предоставила президенту больше полномочий, чем царю, египетскому фараону и арабскому шейху, вместе взятым». Все это было глупостью. На самом деле президент России стал немного сильнее, чем его французский или американский коллега. Он командовал вооруженными силами, мог распустить Думу при определенных условиях и издавать указы, не противоречащие законодательству или конституции. Но правительство могло отменить его указы, отвергнуть его вето и объявить ему импичмент. Оно вынуждено было утверждать ежегодный закон о бюджете и налоговое законодательство и, таким образом, сохранять «право кошелька». Выбор премьер-министра президентом подтверждается Думой, а выбор генерального прокурора и судей первой инстанции ратифицируется Верхней палатой. Верхняя палата также одобряла введение чрезвычайного положения или использования вооруженных сил за пределами России.

Правительство могло отменять указы президента, отвергать его вето и объявлять ему импичмент.

Согласно официальным результатам, всего проголосовали 55 % избирателей, из них 57 % поддержали конституцию. Документ приняли. Комиссия, подсчитывающая результаты, пришла к выводу, что явка избирателей была завышенной, на самом деле не было достигнуто необходимых для прохождения 50 %. Уменьшение количества зарегистрированных избирателей более чем на один миллион человек в период с апреля по декабрь 1993 года наряду с другими статистическими странностями подтвердили этот факт. Однако доказательства были косвенными[24], также были возможны и другие статистические отклонения. Пресс-секретарь Ельцина Вячеслав Костиков позже в своих мемуарах утверждал, что первоначальная явка составила 53 % избирателей, 52 % поддержали проект конституции, но цифры были исправлены во время личной встречи Ельцина с главой избирательной комиссии. (Удивительно, если все это правда, но первоначальных цифр было бы достаточно для принятия конституции.) Как оказалось, на подсчет голосов старалась повлиять даже оппозиция, но все приняли новые конституционные правила игры.

Как с правительством, точно так же Ельцин вынужден был бороться и с другой группой противников. Политика гласности Горбачёва вызвала поток требований автономии со стороны не только республик Советского Союза, но и со стороны национальных меньшинств на территории самой России. С 1990 года различные этнические российские провинции от Карелии до Тывы объявляли себя суверенными государствами; принимали конституции, флаги и национальные гимны; утверждали верховенство местных законов и претендовали на природные ресурсы, находящиеся на их территории. Чтобы в Москве пошли на уступки, региональные лидеры пригрозили устроить всеобщие забастовки, ввести тарифы на границах, конфисковать федеральную собственность или объявить местное чрезвычайное положение.

Чтобы не отставать, даже российские этнические регионы вскоре последовали этому примеру. Вологда, богатая лесами, превратилась в Вологодскую республику. Родина Ельцина – Свердловск – был назван Уральской республикой. Конфликт заключался не только в названиях. Многие регионы сократили налоговые отчисления в федеральный бюджет, точно так же, как и советские республики истощили центральное правительство Горбачёва в 1991 году. В определенный момент 1993 года около трети провинций страны скрывали некоторые или даже все свои прямые налоги, угрожая России тем, что министр финансов Борис Фёдоров назвал финансовым удушьем.

В главе 8 я рассмотрю все спорные, но в конечном счете успешные способы сглаживания кризиса, предпринятые Ельциным и его министрами. Вопреки советам большинства экономистов правительство пошло на уступки этим регионам, которые представляли огромный риск открытого восстания. Провинции, провозгласившие суверенитет, организовали забастовки и проголосовали против Ельцина на выборах и референдумах, выиграли налоговые льготы и субсидии. Затем с 1994 года Ельцин подписал серию соглашений о разделении функций между властями с отдельными регионами, начиная с наиболее проблемных, предоставив им некоторые права. Несмотря на большие расходы, эти уступки успокоили настроения в регионах, а к концу 1994 года угроза распада России миновала.

Единственным исключением была Чечня – мусульманская республика, расположенная на северных склонах кавказских гор; она вошла в состав России только в 1859 году. Обвиненное в нелояльности к Сталину, все ее население было сослано в Казахстан в 1944 году, и только в конце 1950-х годов им разрешили вернуться. Теперь республика требовала полной независимости. Под руководством своего авторитарного лидера, генерала Джохара Дудаева, Чечня стала центром беззакония, базой для торговцев оружием, банковских мошенников и других преступников. В этом случае переговоры ни к чему не привели. И так как напряженность между Москвой и другими этническими республиками утихла, Чечня стала более изолированной, уязвимой и раздражающей федеральные власти.

В середине 1994 года Ельцин уполномочил службу безопасности тайно помочь противникам Дудаева, которые готовили штурм столицы – Грозного. Все пошло совершенно не по плану, российские танкисты были захвачены и шли строем под нажимом офицеров Дудаева. Униженный Ельцин приказал армии наступать. Плохо обученные и бедно оснащенные войска России встретили сильное сопротивление, потребовалось более двух месяцев жестокой борьбы, чтобы взять Грозный, который был сильно разрушен. Дудаев со своей армией отступил в горы, где устраивал засады русским войскам. Чеченские боевики проводили кровавые налеты на Ставрополь и Дагестан. В Буденновске бывший захватчик самолета Шамиль Басаев взял в заложники пациентов и персонал больницы. Премьер-министру Черномырдину, связавшемуся с Басаевым по телефону, удалось договориться, что не только спасло жизни многим заложникам, но и позволило террористам сбежать. Затем в январе 1996 года группа под руководством Салмана Радуева, полевого командира, вторглась в Дагестан и захватила более двух тысяч заложников, после чего затаилась в селе Первомайском. Несмотря на жестокую бомбардировку, боевикам удалось обратно пересечь границу, захватив с собой многих заложников, которых позже обменяли на чеченских заключенных.

В 1996 году Ельцин назвал военные действия в Чечне «самой худшей войной в истории России». По словам властей, 5 500 российских военнослужащих погибли, по другим данным, потери составили 14 000 человек. Согласно данным одного надежного источника, было убито около 35 000 чеченских граждан. Даже те, у кого Ельцин вызывал мало симпатии, докладывали, что он тяжело пережил свою оплошность. На одном заседании Совета безопасности, по словам Евгения Примакова – главы внешней разведки, Ельцин объявил, что уходит в отставку, но его уговорили изменить свое мнение. «Я не думаю, что Ельцин играл в эту игру. Он болезненно воспринимал все, что было связано с Чечней», – вспоминал Примаков. Андрей Козырев – министр иностранных дел, внезапно уволенный Ельциным в 1996 году, сказал, что Ельцин «ужасно страдал, наблюдая, как умирает гражданское население, видя разрушения». Ельцин позже будет сожалеть о том, что армия «чудовищно не подготовлена» и что «действия силовых министерств были совершенно неорганизованными». Конечно, никто не был ответственным, кроме самого Ельцина в том, что не было достаточной подготовки и организованности.

В 1994–1995 годах Ельцин отдалился от своих демократических сторонников, большинство из которых были шокированы событиями в Чечне. Чтобы снять напряжение, он все чаще и чаще обращался к алкоголю и поддерживал отношения с военными, с которыми ему было проще всего – в первую очередь со своим телохранителем Александром Коржаковым. Тот делал больше, чем то было определено работой. В его обязанности входило лоббирование определенных экономических стратегий, прослушивание телефонов кремлевских чиновников и участие в принятии кадровых решений. В августе 1994 года в Берлине по случаю вывода русских войск из Германии Ельцин выпил слишком много шампанского и ни с того ни с сего выхватил у дирижера палочку и отрывисто начал размахивать ею перед оркестром полиции Берлина, а затем внезапно запел припев народной песни «Калинка». Это неловкое зрелище неоднократно показывали по телевидению. Как только Ельцин стал злоупотреблять алкоголем, его здоровье резко ухудшилось – в июле и октябре 1995 года он перенес инфаркт.

С 1992 года инфляция продолжала расти, не поддаваясь многократным попыткам ее контролировать. Несмотря на неблагоприятные политические условия, Чубайс, которого в конце 1994 года Ельцин назначил вице-премьером, сделал великий шаг, в результате чего уровень инфляции снизился на 40 % в год в первой половине 1996 года. Отчаявшись найти деньги для бюджета, Чубайс разрешил некоторым ведущим банкирам страны приватизировать потенциально ценные предприятия, переведя их себе по схеме известной как залоговые аукционы (см. главу 6). Банкиры выдали взаймы правительству около 800 миллионов долларов, взяв под залог акционерный капитал предприятий. Когда, как и ожидалось, правительство не смогло погасить кредиты в 1996 году, банкирам разрешили продать акции на аукционе, что они и сделали, сбросив их по низкой цене.

Президентские выборы 1996 года проводились во второй раз после октябрьских выборов 1993 года и выглядели как возврат к советскому коммунизму. К сентябрю 1995 года только 14 % россиян сказали, что одобряют деятельность Ельцина. В декабре на выборах в Думу коммунисты получили партийный избирательный лист с 22 % голосов, а лидер партии Геннадий Зюганов был явным претендентом на победу в президентских выборах. Повторное выдвижение кандидатуры Ельцина, как сказал Гайдар, будет «лучшим подарком, который можно сделать коммунистам». Он пытался убедить баллотироваться молодого реформатора – губернатора Нижнего Новгорода Бориса Немцова, но тот ответил, что единственным вариантом для демократов будет сплочение вокруг Ельцина.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.