Войну еще можно было остановить
Войну еще можно было остановить
Весной 1939 г. в результате разбойничьих действий агрессоров и политики «умиротворения», проводившейся западными державами, человечество оказалось на пороге новой мировой войны. Противоречия между двумя империалистическими группировками приближались к своей кульминационной точке. Сфера агрессии фашистских держав уже охватывала огромную территорию от Тяньцзиня, Шанхая и Кантона, через Эфиопию до Гибралтара, с общим населением свыше 500 млн. человек. Зоной непосредственной опасности стала буржуазная Европа. Насыщенная вооружениями, она была превращена в пороховой погреб. Достаточно было даже самого незначительного инцидента, чтобы вызвать взрыв, который увлек бы за собой десятки стран и народов на всех континентах.
Пагубное воздействие на развитие международной обстановки оказывали США. Являясь самой мощной страной среди капиталистических государств, Соединенные Штаты имели возможность сыграть огромную роль в деле сохранения мира. Но американская политика «нейтралитета», означавшая отказ от участия в каких-либо коллективных мерах, направленных на предотвращение войны, на деле попустительствовала агрессии и ускоряла сроки развязывания нового мирового конфликта.
Исключительное в своем роде признание сделал президент США Ф. Рузвельт. На приеме представителей печати в Белом доме 7 марта 1939 г. ему был задан вопрос, содействовало ли законодательство о нейтралитете делу международного мира. Перефразировав вопрос следующим образом: содействовал ли закон о нейтралитете на протяжении последних трех дет делу мира, президент ответил отрицательно. На вопрос о том, содействовал ли закон о нейтралитете делу войны, Ф. Рузвельт заявил, что в известной мере это так.
Единственным фактором мира в тех условиях оставался Советский Союз. Благодаря его существованию и последовательным усилиям, направленным на укрепление мира, еще имелась возможность остановить сползание мира в пропасть войны. Надежным средством обеспечения безопасности в Европе являлось бы создание союза СССР, Англии и Франции. Гитлеровские генералы неоднократно предупреждали «фюрера», что Германия не имеет шансов на победу в случае войны на два фронта. Если бы три названные державы, заключив пакт о взаимной помощи, одновременно совместно гарантировали безопасность малых европейских государств, фашистская агрессия была бы крепко зажата в тиски. В свою очередь, превращение Европы в область прочного мира могло бы оказать стабилизующее влияние на всю международную обстановку. И если бы агрессоры рискнули развязать какие-либо новые авантюры, их легко удалось бы обуздать.
В напряженных условиях военно-политического кризиса летом 1939 г. Советский Союз последовательно проводил политику укрепления мира и боролся за организацию коллективного отпора фашистским агрессорам. Миролюбивая политика СССР нашла выражение в работе XVIII съезда Коммунистической партии (март 1939 г.). В отчете ЦК ВКП(б) большое внимание уделялось анализу международного положения. Съезд заклеймил агрессоров и разоблачил мюнхенскую политику западных держав, которую они проводили под ширмой «невмешательства» и «умиротворения»,
«Политика невмешательства, – говорится в отчетном докладе, – означает попустительство агрессии, развязывание войны… В политике невмешательства сквозит стремление, желание – не мешать агрессорам творить свое черное дело, не мешать, скажем, Японии впутаться в войну с Китаем, а еще лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, – выступить на сцепу со свежими силами, выступить, конечно, в „интересах мира“, и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия».
Съезд подтвердил, что основной задачей СССР на международной арене остается борьба за сохранение мира и обеспечение безопасности страны. Решения съезда ставили перед советской внешней политикой и дипломатией задачу и впредь помогать народам, ставшим жертвой агрессии, укреплять деловые связи со всеми странами. В то же время необходимо было соблюдать осторожность, чтобы не дать провокаторам втянуть наше государство в военный конфликт.
Огромное значение для мобилизации мирового общественного мнения имели выступления Советского правительства, разоблачавшего агрессивные действия фашистских держав. Так, в связи с вторжением гитлеровских войск в Чехословакию в марте 1939 г. народный комиссар иностранных дел направил правительству Германия ноту, где Говорилось:
«…4. При отсутствии какого бы то ни было волеизъявления чешского народа оккупация Чехии германскими войсками и последующие действия германского правительства не могут не быть признаны Произвольными, насильственными, агрессивными.
5. Вышеприведенные замечания относятся целиком и к изменению Статута Словакии в духе подчинения последней Германской империи, не оправданному каким-либо волеизъявлением словацкого народа…
7. Ввиду изложенного Советское правительство не может признать включение в состав Германской империи Чехии, а в той или иной форме также и Словакии правомерным и отвечающим общепризнанным нормам международного права и справедливости или принципу самоопределения народов.
8. По мнению Советского правительства, действия германского правительства не только не устраняют какой-либо опасности всеобщему миру, а, наоборот, создали и усилили такую опасность».
Выступления СССР в защиту мира встречали горячую поддержку народов. Трудящиеся Англии, Франция и других стран все настойчивее требовали от своих правительств объединения усилий с СССР для обуздания агрессоров и предотвращения войны. Более твердого курса в отношении фашистских держав требовали и значительные круги буржуазии, опасавшейся чрезмерного усиления Германии и Италии, как своих империалистических конкурентов.
Широкое отражение эти взгляды получили и на страницах буржуазной печати. Английская газета «Ньюс кроникл» писала 13 апреля:
«Только Россия в состоянии остановить в Восточной Европе происки фашистов. Только она может действовать в защиту Польши, Румынии и других балканских стран с той же мощью, как Великобритания и Франция в Западной Европе. Россия – стержень всего… Стальной союз между Францией, Великобританией и Советским Союзом – единственная надежда мира».
Была ли реальной задача объединения трех держав в интересах спасения мира? Безусловно. Правда, попытки Советского правительства наладить сотрудничество с кабинетами Чемберлена и Даладье в прошлом были мало обнадеживающими. Но за фигурами буржуазных министров, погрязших в антисоветских интригах, Коммунистическая партия и правительство СССР видели многомиллионные народные массы Англии, Франции и других стран. Подобно советским людям, они были кровно заинтересованы в обуздании агрессоров и предотвращении войны. Общность интересов народов представляла надежную объективную основу для создания эффективного англо-франко-советского пакта. Реализация этой цели зависела от активности тех сил на Западе, которые стояли на позициях укрепления мира, от их способности преодолеть сопротивление наиболее реакционных антисоветских элементов, окопавшихся в правительственных кабинетах.
Советское правительство настойчиво добивалось сотрудничества с Англией и Францией для совместного отпора агрессору. Свою точку зрения оно довело до их сведения в ясной, исключающей какое-либо неверное толкование форме.
«Хотя Россия сможет собственными силами выиграть любую оборонительную войну, – говорится в английской записи заявления советского посла, сделанного Галифаксу 21 мая 1939 г., – она не сможет своими силами предотвратить войну как таковую. Поэтому она готова сотрудничать для достижения этой цели с другими державами».
Среди всеобщего возмущения и беспокойства, вызванных новыми агрессивными действиями фашистских держав весной 1939 г., британский премьер представлял странную фигуру. В тот самый день, 15 марта, когда тер» майские войска вошли в Прагу, Чемберлен выступал в палате общин. Он не нашел, однако, слов осуждения и даже не мог выжать из себя хоть несколько слов сочувствия в адрес чехословацкого народа, находившегося в тяжелой беде.
Острая реакция общественности заставила Чемберлена быстро Понять свою «ошибку». Он перестроился, во всяком случае, внешне. Когда премьер выступал 17 марта в Бирмингеме перед избирателями, это был уже совершенно другой человек. Горько сетуя на вероломство Гитлера, Чемберлен заявил о решимости Англии оказать сопротивление дальнейшему распространению агрессии. С политикой «умиротворения», казалось, было покончено.
Свое проявление «новый» курс кабинета Чемберлена нашел в том, что Англия предоставила «гарантии» Польше, Румынии, Греции и Турции. Аналогичные обязательства в отношении названных государств взяло на себя и правительство Франции. В середине апреля Англия и Франция вступили в переговоры с Советским Союзом.
Важность проблемы, явившейся предметом трехстороннего обмена мнениями, сразу же поставила переговоры в центр политических событий. Острота момента, заинтересованность трех государств в предотвращении агрессии, энергичная поддержка широких кругов общественности – все это позволяло надеяться на быстрое и успешное решение вопросов, связанных с подготовкой и заключением пакта. Но надежде не суждено было осуществиться. Переговоры шли медленно, и вскоре стало ясно, что их затягивают.
Причины неудовлетворительного хода переговоров тогда не были известны общественности. В парламенте английскому премьеру каждую неделю задавали вопрос о достигнутом в Москве прогрессе, и каждый раз следовал стереотипный ответ: британские представители прислали отчет, и им даны новые инструкции.
– Являются ли «новые» инструкции более новыми, чем те, которые направлены на прошлой неделе? – спросил У. Галлахер, добивавшийся от имени Коммунистической партии Великобритании скорейшего заключения пакта с Советским Союзом и Францией.
С критикой курса Чемберлена выступала оппозиционная группа консерваторов. В нее входили такие деятели, как У. Черчилль, А. Иден, Дафф Купер, Л. Эмери и др. Еще в 1938 г. при голосовании в парламенте по вопросу о Мюнхене эта группа демонстративно воздержалась; Дафф Купер в знак протеста вышел из состава кабинета. Преследуя в конечном итоге те же цели, что и группировка, представленная Чемберленом, оппозиционеры считали необходимым достигнуть их другими средствами. Полагая выгодным для Англии провоцирование германо-советского конфликта, они думали осуществить это не уступками Германии, а демонстрацией силы Британской империи. Это должно было, по их расчетам, заставить Гитлера двинуться не на запад, а на восток. Поэтому они требовали резкого увеличения вооружений и укрепления позиций Англии путем создания блока государств, заинтересованных в отпоре фашистской Германии. После мартовских событий 1939 г., несмотря на резко антикоммунистические взгляды, консервативная оппозиция активно выступала за заключение союза с СССР. «Мы окажемся в смертельной опасности, – говорил Черчилль в палате общин в апреле 1939 г., – если не сможем создать великий союз против агрессии. Было бы величайшей глупостью, если бы… мы отвергли естественное сотрудничество с Советской Россией».
Опубликованные в настоящее время документы обнажают «подводные камни», на которых застряли и затем потерпели крушение трехсторонние переговоры. Как выяснилось, направлявшиеся из Лондона инструкции имели мало общего с официальными заявлениями британского правительства о стремлении к равноправному и эффективному сотрудничеству с Советским Союзом/Характерным в этом отношении является, в частности, английское предложение от 15 апреля.
«Согласно ли Советское правительство, – запрашивал Форин оффис, – сделать публичное заявление… что в случае акта агрессии против какого-либо европейского соседа Советского Союза, который оказал бы сопротивление, можно будет рассчитывать на помощь Советского правительства, если она будет желательна, каковая помощь будет оказана путем, который, найдут более удобным?»
Возникал вопрос: где же совместные действия СССР, Англии и Франции против общего врага? Где их твердые взаимные обязательства помогать друг другу в случае вовлечения в войну с Германией? Где тот «стальной союз» трех держав, который являлся единственным средством обуздать агрессоров? Ничего этого предложение не предусматривало. Выставлялось лишь одностороннее обязательство СССР в случае германского нападения на какое-либо из его европейских соседей по первому сигналу из Лондона ввязаться в войну против рейха, причем не имея никаких прав требовать помощи у западных держав. «Английское правительство, – отмечает А. Тэйлор, – хотело, чтобы русскую помощь можно было включать и выключать по его желанию, как электрический выключатель…»
Предложение Форин оффиса, унизительное для СССР, не отвечало поставленной задаче эффективного объединения усилий трех держав. Через два дня, 17 апреля, английскому послу в Москве Сидсу были вручены предложения Советского правительства. В документе говорилось:
«1. Англия, Франция, СССР заключают между собой соглашение сроком на 5—10 лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.
2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств.,
3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждым из этих государств во исполнение §§ 1 и 2.
…6. Англия, Франция и СССР обязуются, после открытия военных действий, не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трех держав согласия».
18 апреля советское полпредство в Париже информировало об этих предложениях министерство иностранных дел Франции.
Бросается в глаза принципиальное отличие советских предложений от проекта, выдвинутого Лондоном (равенство сторон, взаимный характер обязательств, эффективное противодействие агрессии как на западе, так и на востоке). Любой здравомыслящий человек, ознакомившись с ними, не мог не прийти к выводу, что советские предложения создавали хорошую основу для боевого союза трех держав. Но с этим не хотели соглашаться представители Англии и Франции. В ходе переговоров выявлялось нежелание британского правительства искренне сотрудничать с СССР.
Франция, в связи с растущей агрессивностью Германии и Италии, была более склонна к соглашению. В конце апреля ее правительство сообщило в Лондон, что для него не представляется далее возможным поддерживать в Москве английское предложение «об односторонней русской декларации о помощи», не сопровождающейся какими-либо взаимными гарантиями. Вслед за этим МИД Франции направил Советскому правительству свой проект соглашения. При первом взгляде на документ могло создаться впечатление, будто в нем содержался определенный элемент взаимности. При ближайшем рассмотрении «взаимность» оказывалась несколько странной. В проекте говорилось:
«В случае, если бы Франция и Великобритания оказались в состоянии войны с Германией вследствие выполнения обязательств, которые они приняли с целью предупредить всякие насильственные изменения положения, существующего в Центральной или Восточной Европе, СССР оказал бы им немедленно помощь и поддержку.
В случае, если бы вследствие помощи, оказанной Союзом ССР Франции и Великобритании в условиях, предусмотренных предыдущим параграфом, СССР оказался бы в свою очередь в состоянии войны с Германией, Франция и Великобритания предоставили бы ему немедленно помощь и поддержку».
Получалось так, что, когда Англия и Франция решили бы воевать с Германией из-за статус-кво в Европе, Советский Союз автоматически втягивался в войну на их стороне. Но если бы он оказался в состоянии войны независимо от указанного условия, то ни на какую помощь со стороны западных держав не мог рассчитывать.
Во французском проекте, отметил советский полпред в Париже, беседуя с министром иностранных дел Франции 29 апреля, нет подлинной взаимности. Бонне разыграл смущение и объяснил: из-за перегруженности делами он поручил редактирование документа генеральному секретарю МИД А. Леже, а сам «недостаточно вчитался» в документ. В тот же день советскому полпреду был направлен новый вариант французского проекта. Он содержал взаимные обязательства трех держав помогать друг другу в случае вовлечения в войну с целью предупредить насильственное изменение существующего положения. (Французская инициатива по-прежнему обходила вопрос о взаимной помощи в случае прямого нападения на одну из трех держав.)
Несмотря на шаг вперед, сделанный французской стороной, британское правительство продолжало упорно уклоняться от принятия обязательства взаимного характера. Кабинет Чемберлена, в 1938 г. немало потрудившийся над тем, чтобы взломать франко-советский договор 1935 г., и теперь не намеревался допустить заключение соглашения, которое было бы, по его мнению, «слишком обязывающим» для Запада. 8 мая Сидс передал народному комиссару иностранных дел новые соображения английского правительства. Советскому Союзу предлагалось опубликовать декларацию, где оно обязалось бы,
«в случае вовлечения Великобритании и Франции, в военные действия во исполнение принятых ими обязательств, оказать немедленно содействие, если оно будет желательным, причем род и условия, в которых предоставлялось бы это содействие, служили бы предметом соглашения».
Предложение имело, по существу, издевательский в отношении СССР характер. Отклоняя советские предложения от 17 апреля о заключении пакта трех держав, который сопровождался бы военной конвенцией, английское правительство по-прежнему требовало от СССР односторонней и даровой помощи, не принимая на себя аналогичных обязательств по отношению к нашей стране. Отводя СССР роль «слепого спутника» в создаваемой комбинации, британский кабинет не желал даже гарантировать Советский Союз от последствий, какие повлекло бы принятие им предлагавшихся обязательств.
Советское правительство вынуждено было сообщить в Лондон и Париж, что считает английский проект от 8 мая неприемлемым, и вновь предложило вернуться к выдвинутым им 17 апреля принципам.
19 мая в английском парламенте состоялись дебаты по вопросам внешней политики. Лидеры партий и ряд бывших министров настойчиво доказывали необходимость немедленного заключения договора с СССР. С большой речью выступил Черчилль.
«Я никак не могу понять, – заявил он, – каковы возражения против заключения соглашения с Россией… против его заключения в широкой и простой форме, предложенной русским Советским правительством?
Предложения, выдвинутые русским правительством, несомненно, имеют в виду тройственный союз между Англией, Францией и Россией… Единственная цель союза – оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Я не вижу, что в этом предосудительного?.. Ясно, что Россия не пойдет на заключение соглашений, если к ней не будут относиться как к равной и, кроме того, если она не будет уверена, что методы, используемые союзниками… могут привести к успеху… Наше правительство должно понять, что ни одно из этих государств Восточной Европы не сможет продержаться, скажем, год войны, если за ними не будет стоять солидная и прочная поддержка дружественной России в сочетании с союзом западных держав. По существу я согласен с Ллойд Джорджем, что, если нужен надежный Восточный фронт, будь то Восточный фронт мира или фронт войны, такой фронт может быть создан только при поддержке дружественной России, расположенной позади всех этих стран…
Перед нами предложение – справедливое, и, по-моему, более выгодное, чем те условия, которых хочет добиться наше правительство. Это предложение проще, прямее и более действенно. Нельзя допускать, чтобы его отложили в сторону, чтобы оно ни к чему не привело. Я прошу правительство его величества усвоить некоторые из этих неприятных истин. Без действенного Восточного фронта невозможно удовлетворительно защитить наши интересы на Западе, а без России невозможен действенный Восточный фронт».
Нельзя сбрасывать со счета, что Черчилль и многие другие буржуазные деятели, выступавшие за союз с СССР, в действительности не стремились к искреннему сотрудничеству. В заключении договора они видели средство переложить на Советский Союз главную тяжесть надвигавшейся борьбы с фашистской Германией. Тем не менее их заявления весьма показательны. Они служат дополнительным свидетельством реалистичности выдвинутых Советским правительством предложений, которые могли стать хорошей основой для объединения усилий трех держав. Заключение пакта между СССР, Англией и Францией дало бы возможность создать прочный барьер на пути дальнейшего развертывания фашистской агрессии. Британский кабинет, однако, продолжал вынашивать совершенно иные замыслы (4).