«Вычеркнуть Польшу из истории!»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Вычеркнуть Польшу из истории!»

Судьба польского народа в те годы складывалась чрезвычайно трагично.

Неужели нельзя было предотвратить сентябрьскую катастрофу 1939 г.? Ставшие известными в последнее время секретные документы гитлеровского рейха приводят к выводу: Германия не рискнула бы в 1939 г. напасть на Польшу, если бы знала, что на границе встретит не только польские, но и советские войска. Что же помешало этому?

Гитлеровцы понимали, что сближение Польши и СССР создало бы непреодолимую преграду на пути осуществления их замыслов. Маневры нацистской дипломатии преследовали цель заставить польское правительство «вырыть ров» в отношениях с Советским Союзом. Эту работу выполнила находившаяся у власти клика пилсудчиков во главе с маршалом Рыдз-Смиглы, президентом Мосьцицким и министром иностранных дел Беком.

Насколько грубо велась игра, свидетельствуют документы, связанные, например, с визитом Геринга в Польшу в январе – феврале 1935 г. Приглашение на охоту в Беловежской пуще он использовал для того, чтобы с необычной откровенностью «поделиться своими мыслями».

«В своих беседах Геринг проявил себя значительно более откровенным, чем принято, – записал в дневнике заместитель польского министра иностранных дел граф Шембек. – Особенно это относится к его беседам с генералами, и в частности с генералом Соснковским. Он зашел настолько далеко, что почти предложил нам антирусский союз и совместный поход на Москву. При этом он высказал мнение, что Украина стала бы зоной влияния Польши, а северо-запад России – зоной Германии».

Большие куски советской территории, которые гитлеровцы предлагали польским панам, стали дежурным блюдом германской дипломатической кухни в отношениях с Польшей. Так, Геринг, беседуя в августе 1938 г. с Липским, опять сделал ряд провокационных антисоветских намеков.

«Относительно русской проблемы, – сообщал польский посол в Варшаву, – он в общих чертах сказал, что она, после решения чешского вопроса, станет актуальной. Он вернулся к своей мысли, что в случае советско-польского конфликта Германия не могла бы остаться нейтральной, не предоставив помощи Польше… Польша, по его мнению, может иметь известные интересы непосредственно в России, например на Украине».

Коварные речи гитлеровцев находили в Варшаве благожелательный отклик. Польские санационные круги, проводя политику антикоммунизма, искали сближения с фашистской Германией.

Буржуазная Польша тем самым копала себе собственную могилу.

На внешнеполитический курс, диктовавшийся кучкой крупных магнатов и помещиков, большое влияние оказывала внутриполитическая обстановка. Несмотря на введение в 1935 г. конституции, которая узаконила жестокие репрессии против трудящихся и широкое использование шовинистической пропаганды в отношении нацменьшинств, режим «санации» переживал глубокий кризис. В стране росло демократическое движение. Прогрессивные силы во главе с коммунистами призывали к свержению правящей клики, разрыву с реакционным курсом и заключению союза с СССР.

Не имея опоры внутри страны, группа «полковников», захвативших власть, искала выхода во внешнеполитических авантюрах. В дни Мюнхена польские руководители приняли участие в гитлеровской агрессии против Чехословакии и захватили Тешинскую Силезию. Немалые надежды они связывали и с походом нацистов на восток, против СССР.

«Нам чрезвычайно трудно сохранять равновесие между Россией и Германией, – объяснял Шембек польскому послу в Москве Гржибовскому 10 декабря 1938 г. – Наши отношения с последней полностью основываются на концепции наиболее ответственных лиц третьего рейха, которые утверждают, что в будущем конфликте между Германией и Россией Польша явится естественным союзником Германии».

Не желая раскрывать свое подлинное лицо во взаимоотношениях с СССР и боясь собственного народа, польская клика не рискнула пойти на прямой сговор с фашистской Германией. Она строила авантюристические планы, намереваясь при случае воспользоваться обстановкой и захватить советские земли.

Когда политические стратеги Запада усиленно обсуждали после Мюнхена различные варианты расчленения СССР, гитлеровцы не упускали случая, чтобы подогреть у своих «друзей» в Варшаве антисоветские настроения. Так, в ноябре 1938 г. они намекнули о желании узнать, «не имеет ли Польша проектов в отношении кавказской нефти и вообще существует ли у Польши план экономического проникновения в Россию».

Наряду с этим, осенью 1938 г. нацистская дипломатия стала заблаговременно готовить предлог для провоцирования кризиса в германо-польских отношениях и «оправдания» агрессии. 24 октября Риббентроп пригласил Липского на завтрак и сообщил о намерении в строго доверительном порядке, включив в число информированных лиц еще Бека, обсудить «проблему общего характера». Риббентроп высказал мысль, что пришло время найти «общее решение» для устранения спорных вопросов в отношениях двух стран. Он предложил, чтобы Польша передала Германии Гданьск (Данциг) и в Поморье (так называемом польском «коридоре») экстерриториальную полосу для сооружения автострады и многоколейной железной дороги, которая соединила бы Восточную Пруссию с Германией. Чтобы позолотить пилюлю, Риббентроп добавил: рейх будет согласен гарантировать германо-польскую границу и продлить на 25 лет договор 1934 г. В заключение Польше предложили выработать общую с Германией позицию в отношении СССР и присоединиться к «Антикоминтерновскому пакту».

Поднимая вопрос о Гданьске и «коридоре», гитлеровцы заранее рассчитывали, что польское правительство не примет их предложения. Экономика послеверсальской Польши, созданной как одно из звеньев в «санитарном» кордоне против СССР, умышленно была ориентирована на Запад. Около 70% ее торгового оборота проходило через Гданьск и расположенный рядом порт Гдыню. Захватив устье Вислы, а тем более отрезав Поморье от Балтики, гитлеровцы поставили бы под свой контроль экономику страны.

Польское правительство сообщило о готовности пойти на ряд уступок: признать Гданьск чисто немецким городом, обеспечить связь между Восточной Пруссией и рейхом. Но, сославшись на внутриполитические причины, оно отклонило идею включить Гданьск в состав Германии. Это и требовалось гитлеровцам. Предлог для провоцирования кризиса в отношениях с Польшей был обеспечен.

Еще несколько месяцев в официальных заявлениях гитлеровцев продолжали звучать лицемерные заверения в дружественных чувствах к Польше. Но после захвата Праги они резко изменили тактику.

21 марта 1939 г. Риббентроп вновь пригласил Липского. Теперь тон беседы был иным. Министр иностранных дел брюзжал и выговаривал за имевшие место в Польше антифашистские демонстрации студентов, за тон польской прессы и т.д. Как заявил он, Гитлер недоволен тем, что еще нет позитивного ответа на его предложения. «Фюрер всегда стремился к урегулированию взаимоотношений и взаимопониманию с Польшей. Фюрер и теперь продолжает желать этого. Однако его все более удивляет позиция Польши».

Польша должна ясно осознать, продолжал рейхсминистр, что не может проводить «средний» курс между Германией и СССР. «Как он подчеркнул, – доносил Липский в Варшаву, – соглашение между нами должно, само собой разумеется, иметь определенную антисоветскую направленность».

Обратив внимание, насколько необходимо в сложившейся в Европе обстановке «окончательное урегулирование» взаимоотношений между двумя странами, Риббентроп выразил пожелание, чтобы Бек явился на переговоры к Гитлеру. На этот раз германские предложения прозвучали как ультиматум. У всех еще свежи были в памяти недавние визиты в Берлин Шушнига и Гахи. Тогда «дружеские» беседы завершились вступлением гитлеровских войск в Вену и затем в Прагу. Санационной клике, строившей свою политику на дружбе с Германией, было над чем призадуматься.

Окруженная с севера, запада и, после вступления германских войск в Чехословакию, с юга, Польша становилась легкой добычей фашистского хищника. «Мы оказались в пасти, аппетиты которой безграничны», – писал один из польских журналов в марте 1939 г. В Гданьске участились нацистские провокации. Напряженность в отношениях между двумя государствами быстро нарастала. Мало-мальски трезвая оценка обстановки должна была заставить польских правителей одуматься. Еще имелась возможность вступить на путь сотрудничества с СССР и опереться на его помощь. Но клика пилсудчиков не отказалась от своих авантюристических и антисоветских замыслов и продолжала делать ставку на агрессию Германии против Советского государства. Они тешили себя надеждой, что Гитлер не захочет ослаблять рейх войной с Польшей и даже привлечет ее к «походу на Восток». Такие расчеты определили внешние неполитические маневры Бека. Имея договор 1925 г. о взаимопомощи с Францией и поспешив получить в марте 1939 г. «гарантию» от Англии, «санация» категорически отказалась от сотрудничества с Советским Союзом. Именно этого и желал Гитлер.

О намерении напасть на Польшу «фюрер» сообщил своим генералам 23 мая 1939 г., на следующий день после подписания с Италией «Стального пакта». В им перекую канцелярию пригласили руководителей вермахта – Геринга, Редера, Браухича, Гальдера, Кейтеля, Варлимонта и др. Протокол этого секретного совещания раскрывает всю алчность и авантюризм германского империализма[93].

«За период 1933—1939 гг. достигнут прогресс во всех областях, – заявил Гитлер. – Наше военное положение в огромной степени улучшилось… 80-миллионный народ разрешил свои идеологические проблемы. Должны быть разрешены и экономические проблемы. От создания для этого экономических предпосылок не может уйти ни один немец. Для решения проблем требуется мужество. Принцип ухода от их решения путем приспособления к существующим условиям неприемлем. Наоборот, надо условия приспособить к требованиям. Сделать это без вторжения в чужие государства… невозможно».

Обосновав приведенными фразами «необходимость» агрессии, «фюрер» стал излагать план войны. Его тактический замысел был весьма прост. Используя политику попустительства со стороны западных держав, в максимальной степени упрочить позиции рейха путем захватов в Центральной и Юго-Восточной Европе и потом обернуться для нанесения удара на западе. Очередным шагом после присоединения Австрии и Чехословакии должно быть уничтожение Польши.

«Данциг – отнюдь не тот объект, из-за которого все предпринимается, – продолжал Гитлер. – Для нас речь идет о расширении жизненного пространства на Востоке и об обеспечении продовольствием, а также о решении балтийской проблемы…

Никакой иной возможности в Европе не видно.

Колонии: следует остерегаться принимать подачки в виде колониальных владений. Это – не решение продовольственной проблемы. Блокада!

…Внутренняя прочность Польши в борьбе с большевизмом сомнительна. Поэтому Польша – тоже сомнительный барьер против России… В победе Германии над Западом Польша видит для себя опасность и постарается нас этой победы лишить.

Таким образом, вопрос о том, чтобы пощадить Польшу, отпадает и остается решение:

при первом же подходящем случае напасть на Польшу».

Подготавливая захват Польши, гитлеровцы исходили из того, что на этот раз дело не обойдется без вооруженного столкновения. «О повторении Чехии нечего и думать, – заявил Гитлер. – Дело дойдет до военных действий».

Не исключая возможности вовлечения в конфликт Англии и Франции, Гитлер, однако, рассчитывал, что благодаря английским и французским мюнхенцам ему снова удастся бить противников поодиночке, начиная с более слабого.

«…Столкновение с Польшей, начатое нападением на нее, – указывал „фюрер“, – приведет к успеху только в том случае, если Запад останется вне игры.

Если это невозможно, тогда лучше напасть на Запад и при этом одновременно покончить с Польшей».

Главным противником Германии на рассматриваемом этапе борьбы за мировую гегемонию Гитлер считал Англию. «Фюрер сомневается в возможности мирного урегулирования с Англией, – говорится в цитируемом документе. – Необходимо подготовиться к столкновению с нею. Англия видит в нашем развитии закладку основ той гегемонии, которая лишит ее силы. Поэтому Англия – наш враг и столкновение с ней будет не на жизнь, а на смерть».

Основной вариант борьбы против Англии строился на предположении, что ее правительство не вмешается в германо-польскую войну. Это позволит рейху подготовиться и нанести сокрушительный удар по Британским островам. Изложенный Гитлером план действий содержал явно авантюристические моменты.

«Если бы в [первой] мировой войне у нас было двумя броненосцами и двумя крейсерами больше и если бы мы начали сражение у Скагеррака[94] утром, британский флот был бы разбит, а Англия поставлена на колени. Это означало бы конец мировой войны.

Раньше было недостаточно разбить флот, чтобы победить Англию, надо было высадиться там. Англия могла сама прокормить себя. Сегодня это уже невозможно.

В тот самый момент, когда Англия будет отрезана от подвоза, она окажется принужденной капитулировать. Подвоз продовольствия и горючего зависит от защиты флотом.

Налетами авиации на метрополию Англию к капитуляции не вынудить. Если же уничтожить флот, капитуляция последует немедленно.

Нет никакого сомнения в том, что внезапное нападение может привести к быстрому исходу… Соблюдение прав или договоров при этом никакой роли не играет».

Для достижения намеченных целей должны быть приведены в готовность сухопутные войска, чтобы нанести внезапный удар. «Соседние государства должны быть сокрушены прямо из казармы».

В целях соблюдения максимальной секретности разрабатываемых планов при верховном главнокомандующем (им был Гитлер) создавался оперативный штаб. Он включал по одному представителю от каждого из трех родов войск, и эпизодически к его работе привлекались три главнокомандующих и их начальники штабов[95].

Речь Гитлера изобиловала противоречиями, и слушавшие его генералы, должно быть, не раз протирали свои монокли. Принято решение напасть на Польшу «при первом подходящем случае». Однако не исключена возможность, что в конфликт вмешаются западные державы, к борьбе с которыми Германия пока не готова. Сокрушить Англию «одним ударом». Но какими средствами? Германский флот лишь к 1945 г. должен был сравняться с британским, а пока насчитывал лишь 2 линкора, 2 тяжелых крейсера, 17 миноносцев и 47 подводных лодок. Этого было слишком мало для уничтожения английского флота даже при «внезапном» нападении. Никто из генералов не посмел ни о чем спросить у «фюрера».

Мало кто из участников совещания был информирован о том, что еще 25 марта, то есть сразу же после встречи Риббентропа с Липским, Гитлер направил верховному главнокомандующему германской армией генералу Браухичу директиву, где говорилось:

«В настоящее время фюрер не намерен решать польского вопроса. Однако уже теперь он должен быть разработан. Его решение в ближайшем будущем может быть основано только на особо благоприятных политических обстоятельствах».

Под «особо благоприятными» обстоятельствами подразумевалась политика «умиротворения», которую проводили западные державы и которая позволила Германии беспрепятственно захватить Австрию и Чехословакию. «Фюрер» указывал в директиве, что «Польша должна быть до такой степени разгромлена, чтобы в ближайшие десятилетия ее можно было не принимать во внимание в качестве политического фактора».

11 апреля Гитлер подписал «Директиву вооруженным силам на 1939—1940 гг.» о подготовке к войне. Составной частью директивы был «Белый план» – план нападения на Польшу. «Задачей вермахта, – отмечается там, – является уничтожение польских вооруженных сил. В этих целях должно быть рассчитано и подготовлено внезапное нападение».

Директива содержала указание вести подготовку с таким расчетом, чтобы операция «могла быть осуществлена в любой момент начиная с 1 сентября 1939 г.». Так была установлена дата, ставшая началом одной из величайших трагедий в истории человечества (3).