Кавказ перебирается в Калугу

Кавказ перебирается в Калугу

10 октября 1859 года Шамиль прибыл в Калугу.

Он остановился в гостинице Кулона, которая тут же стала местом паломничества калужских обывателей. Ветераны, годами не казавшие носу из своих имений, и те явились в город, влекомые чрезвычайными известиями. Повидать Шамиля приходили и побывавшие у него в плену солдаты. Они кланялись имаму, а когда их спрашивали, отчего они это делают, отвечали: «Так ведь тем пленным и было хорошо, кто у Шамиля жил или где проезжал он. Забижать нас не приказывал, а чуть, бывало, дойдет до него жалоба, сейчас же отнимет пленного и возьмет к себе, да еще, как ни на есть, и накажет обидчика».

— Так он хорош был для вас, для пленных? — удивлялся Руновский.

— Хорош, ваше благородие, одно слово — душа! И даром, что во Христа не верует, одначе стоящий человек.

Имам сделал визиты к военному начальству и гражданскому губернатору В. Арцимовичу. Они тепло приветствовали почетного пленника и обещали сделать его жизнь в Калуге достойной его славы и подвигов.

Затем Шамиль посетил преосвященного Григория, епископа Калужского и Боровского. В семинарии ему подарили Евангелие на арабском языке. Шамиль внимательно прочел его, сверяясь с собственными книгами. Затем сказал Руновскому: «Тут много хорошего написано, только многого вы не исполняете». На это Руновский ответил, что мусульмане тоже не все исполняют, что написано в Коране, иначе палачу Шамиля не пришлось бы отрубить столько голов. Но с тем, что Бог у всех один, согласились и Шамиль, и Руновский. Как и с тем, что один у людей и дьявол-искуситель.

Шамиль хотел даже посетить церковную службу, но необходимость снимать папаху при входе в храм сделалась для имама непреодолимым препятствием.

В тот же день Шамилю было выдано его годовое содержание — 10 тысяч рублей серебром, а затем ему показали дом, в котором ему предлагалось поселиться со своим семейством.

Шамилю понравился трехэтажный каменный особняк по Одигитриевской улице. Дом с отдельным флигелем, большим плодоносящим садом, красивым бассейном, теплой баней и вместительными конюшнями был обнесен высоким забором. Но внутреннее устройство дома не отвечало образу жизни имама, и он пожелал его изменить.

Работы были поручены архитектору князю Вадбольскому. Князь отнесся к делу очень серьезно. Прежде чем приступить к работам, он деликатно выяснил потребности Шамиля, характер и предпочтения членов его семьи, а также особенности мусульманского быта.

Сам же дом, принадлежавший вдове майора Сухотина, был выкуплен казной и передан Шамилю.

Древняя Калуга с ее живописными окрестностями напомнила Шамилю Кавказ. Глядя на широкую Оку, за которой поднимались высокие холмы и наливались золотом бескрайние леса, Шамиль улыбался: «Чистая Чечня!»

Но горожане опасались, как бы их тихая Калуга и в самом деле не превратилась в беспокойный Кавказ.

Этому весьма способствовали бойкие газетчики, публикуя сенсационные статьи под заголовками вроде «Наполеон Кавказа взят!» или «Грозный имам в Калуге!». А проворный фотограф Гольдберг даже успел сделать портрет Шамиля и пустить его в продажу, поместив на обороте короткое, но впечатляющее жизнеописание имама.

Публика любопытствовала и беспокоилась. Мнения расходились. Одни уверяли, что Шамиль из простых крестьян, другие доказывали, что он давно уже генералиссимус. Не был ясен и статус Шамиля: если он военнопленный, то почему ему отвели один из лучших домов? И разве он разбойник, если государь его так одаривает? Дамы желали удостовериться, верно ли пишут, что «Шамиль — статный красавец, и из глаз его брызжет огонь, а из уст его сыплются розы?» Их также очень волновало семейное положение Шамиля. Им чудилось, что имам явится с большим гаремом и опасно повлияет на калужских мужчин. Ветераны успокаивали их тем, что «жен у Шамиля осталось две, прочие в боях пали». Но то, что вместо гарема в городе появятся воинственные амазонки, волновало дам еще больше.

«Мы, было, и вовсе Кавказ к рукам прибрали, а как поставили они над собой Шамиля, так он утесы свои от солдатского духа и очистил,— просвещали публику ветераны.— А не троньте, говорит, нас. А у нас по-своему. А кто сунется в горы — секир башка! Ну, мы его тогда в кольцо, крепостями обложили, да просеки через леса».

Все сходились на том, что Шамиль — новый Пугачев и как бы тут чего не вышло…

На объяснения местных вольнодумцев насчет того, что Шамиль, хоть и бунтарь, но на чужие земли, а тем более на царский трон не покушался, возражали помещики: «Разве не он ханские фамилии под корень извел, а мужика с дворянином вровень поставил? Податей не платят, рекрутов не дают, власти над собой никакой не ведают! Аккурат — Пугачев! Плаха по нему плачет!»

Вспомнили даже Лжедмитрия II — Тушинского вора, который пытался овладеть Москвой, а затем бежал в Калугу, где и был убит.

Пока публика горячо обсуждала свою будущность в соседстве с «буйными абреками», а купцы подумывали о возможных барышах ввиду ожидавшегося наплыва гостей, полицмейстер твердил одно: «Калуга пока еще русский город! Тут им не Кавказ. Тут сиди смирно!»

^____________

За свои пять веков Калуга повидала многое. Она стояла на подступах к Москве и оказывалась участницей многих войн. Особая роль выпала ей в войне с Наполеоном. Когда Кутузов оставил Москву, Калуга стала главной опорой его побед над французами.

Шамиль оказался не первым именитым пленником, жившим в Калуге. Еще при Екатерине здесь несколько лет пробыл епископ Краковский Солтык. После него в Калуге был поселен последний крымский хан Шан-Гирей. Потом хана отпустили в Молдавию, откуда он попал на остров Родос, где был задушен по приказу турецкого султана.

В Калуге был похоронен и султан Малой Киргизской орды Аригази Абдул-Азиз, живший здесь с 1824 по 1833 год на широкую ногу с родными и свитой и умерший от сильной простуды, когда выпил в жару слишком много холодного квасу.

Однако впечатление от прибытия Шамиля затмило все прежние визиты знатных гостей.