Белозёров В. К Судьба учения Клаузевица на его родине

Белозёров В. К

Судьба учения Клаузевица на его родине

В поисках ответа на вопросы, поставленные войной

В 1924 г., завершая работу над рукописью «Жизнь и труды Клаузевица», Андрей Евгеньевич Снесарев писал, что «…влияние великого военного философа в Германии и поныне является всемогущим». Всегда ли так было до и после той эпохи, о которой писал Снесарев?

Наряду с этим более семи десятилетий назад талантливый единомышленник и близкий друг Снесарева Александр Свечин отмечал: «Уже в течение столетия знакомство с Клаузевицем как гениальным военным теоретиком является во всех армиях признаком хорошего тона. Но из сотни поклонников Клаузевица едва ли один читал его капитальный труд, а девяносто девять довольствовались, благодаря краткости и легкости изложения, более ранним трудом — „Важнейшими принципами войны“, представляющим дополнение к курсу лекций, читанных кронпринцу»[353].

Однако подобное заключение вряд ли можно отнести к родине самого Клаузевица, Германии: известно, что даже для «полубогов» прусского Генерального штаба, созданного графом Мольтке, знание основных положений трудов немецкого классика было обязательным. Как отмечено в комментарии редакции к восьмой части книги «О войне», «…глава IX, посвященная плану войны, представляет основу, из которой исходили все оперативные проекты прусского Генерального штаба, начиная с Мольтке старшего и до Шлиффена включительно»[354]. В трудах практически всех военных деятелей Германии того периода — за редким исключением — идеи Клаузевица в том или ином виде присутствуют.

Даже если в силу различных причин немецкие политики и военные отказывались воспринимать идеи своего соотечественника, они, не подвергая сомнению авторитет Клаузевица, вынуждены были — по крайней мере внешне — соглашаться с ним или же интерпретировать его концепцию таким образом, чтобы она служила подтверждением их собственных взглядов.

Сам Клаузевиц, предвидя неоднозначную судьбу своих идей, объяснял вероятность некорректного их использования прежде всего незавершенностью своего главного труда. Военный философ правомерно полагал, что «подвергшись превратным толкованиям, они могут послужить материалом для злословия многих незрелых критиков»[355]. И время подтвердило его опасения: воздействие учения Клаузевица на военную мысль Германии, отразившись и на ее военно-политической практике, действительно оказалось весьма противоречивым. С одной стороны, следование заветам военного философа стало одной из причин впечатляющих военных успехов Германии в XIX–XX веках. В то же время жесточайшие поражения страны в двух мировых войнах следует считать в какой-то мере следствием отхода от учения Клаузевица, выразившегося в том числе в стремлении отвергнуть ключевые идеи теоретика, увидеть их в выгодном для себя свете и истолковать их соответствующим образом.

Между тем Свечин отмечал, что «немцы до мировой войны считали, что, благодаря Клаузевицу, остающемуся для других армий непонятным, они обладают монополией стратегической дальнозоркости»[356]. Тем не менее, некоторых немецких исследователей творческого наследия Клазевица задевали за живое те положения его трудов, которые далеко не всегда соответствовали их взглядам. В частности, признание обороны в качестве сильнейшей формы войны, чему посвящено около трети содержания основного труда военного философа, вызывало откровенное неприятие у представителей германской военной стратегии.

Вместе с тем многие обстоятельства говорят в пользу того, что до определенного времени внимание многих немецких исследователей, в отличие от А. Е. Снесарева и А. А. Свечина, было сосредоточено преимущественно на внешней стороне учения Клаузевица.

При таком поверхностном подходе ускользало главное в учении Клаузевица — социальная природа войны. В результате стремление понять методологию и логику мышления теоретика уступило место поиску в его трудах ответов на узкопрофессиональные военные вопросы (как то: принцип сосредоточения сил во времени и в пространстве, экономия сил, марши, маневры, снабжение войск и др.). Вместе с тем названные проблемы представляют интерес скорее лишь с исторической точки зрения, как характеризующие эпоху, в которую жил и создавал свои труды немецкий военный философ.

Как представляется, механистичность подобного понимания взглядов военного философа, ущербность слепого копирования и бездумного переноса частных деталей его учения в современность без учета происшедших перемен достаточно корректно охарактеризовал Снесарев: «Что касается до технической стороны военного дела, мы во многом не в состоянии теперь следовать за Клаузевицем, но ведь многое, нами пережитое, в его время было совершенно недосягаемо для его мышления».

Изучению влияния теории Клаузевица на современных политиков и военных был посвящен доклад, сделанный генерал-майором запаса бундесвера Христиана Е. О. Миллотатом на юбилейном собрании Общества Клаузевица, посвященном 225-летию со дня рождения мыслителя и проводившемся на его родине в городе Бурге 30 июня и 1 июля 2005 г.[357]

В своем докладе Христиан Е. О. Миллотат подчеркнул, что в годы его обучения в Академии управления бундесвера влияния идей Клаузевица на учебный процесс практически не ощущалось. Среди слушателей, бывших практиками военного дела, обсуждались лишь сугубо военные аспекты достижения победы. Так, участники дискуссий совершенно искренне верили, что если бы в свое время принимались правильные решения относительно тех или иных кампаний или операций, обе мировые войны Германия могла бы выиграть. Миллотат считает, что только дальнейшее обучение в США помогло ему разобраться в концепции Клаузевица, в вопросах соотношения политической цели войны, собственно военной цели и средств ее достижения.

Генерал называет как минимум две причины, которые, по его мнению, изначально мешали пониманию Клаузевица в Германии и влияние которых сказывается до сих пор.

В первую очередь называются последствия воздействия на немецкое общество, его политическую и военную элиту четырех победоносных военных кампаний, проведенных в XIX веке под руководством фельдмаршала Мольтке. Общество, политики и военные находились под впечатлением побед, воспринимавшихся как вершина военного искусства. Военный фактор этих кампаний затмил собою политический. В результате происшедшее, как казалось многим, подтверждало позицию Мольтке, состоявшую в том, что политика должна лишь обеспечивать достижение целей стратегии, а с началом военных действий влияние политических установлений должно быть вообще исключено.

В дальнейшем германский Генеральный штаб стал обладать все более ярко выраженными политическими функциями[358]. Следует отметить, что эпоха Мольтке, для которой характерно наполнение деятельности Генерального штаба страны политическим содержанием, оказала сильнейшее воздействие на мышление военной элиты Германии на многие годы вперед[359]. Клаузевиц же со своими взглядами на соотношение войны и политики долгое время оставался в тени, его ценили в первую очередь как военного историка ушедшей эпохи.

Другая причина непонимания Клаузевица в Германии Миллотату видится в том, что «его великое произведение „О войне“ окутано туманом», поскольку для многих является «философией войны». Отставной генерал бундесвера полагает, что если бы в Германии, подобно Америке, сразу же было уделено должное внимание анализу тех положений, где раскрывается соотношение войны и политики, судьба учения Клаузевица была бы совсем иной. При этом автором доклада выдвигается упрек, что у Клаузевица искали нечто «философское» в русле мышления таких философов, «как Гегель и Кизеветтер… имена которых лишь немногим немцам нашего времени что-то говорят. Тем самым, я повторяю, труду Клаузевица был придан туман, сквозь который лишь немногие немцы искали возможность продраться и смогли открыть его для себя». Генерал с упорством продолжает утверждать: «Должно быть понятно, насколько актуальными остаются мысли Клаузевица для политиков и военных сегодня, если они будут освобождены от философского тумана, перенесены на современность и адаптированы к современным политическим и военным отношениям».

Если с первой частью доводов генерала следует в целом согласиться, то правота второй весьма сомнительна. Определенную пренебрежительную интонацию по отношению к представителям классической немецкой философии следует оставить на совести автора доклада. Действительно, с прагматичной точки зрения, для скорейшего удовлетворения запросов практики и привлечения внимания специалистов к тем идеям Клаузевица, которые являются особо актуальными в современных условиях, подобный подход (правда, с некоторыми оговорками) имеет право на существование. Однако интересы глубокого познания идей немецкого теоретика требуют признания его именно как военного философа. Только понимая генезис и логику развития взглядов теоретика, можно в полной мере понять их сущность, сделать их использование продуктивным. В защиту Клаузевица следует сказать, что его идеи ценны как раз широким социально-философским взглядом на войну, и в этом не только сила его учения, но и объяснение его долговечности. Одновременно хотелось бы заметить, что обвинение мыслителя в чрезмерном философствовании вряд ли будет способствовать популяризации учения Клаузевица.

В этой связи стоит отметить, что в нашей стране, в отличие от Германии, ссылки на «философский туман» теории Клаузевица присутствовали совсем недолго, лишь на начальном этапе появления его трудов. В России подавляющее большинство исследователей давно отказалось искать в наследии немецкого военного мыслителя ответы на узко-военные, второстепенные вопросы, не их принято считать главным достоинством трудов Клаузевица[360].

Главной же причиной, которая препятствовала полноценному использованию методологии своего соотечественника и мешала многим представителям военной и политической мысли Германии осмыслить творческое наследие Клаузевица по-настоящему глубоко, является стремление искать в трудах почти двухвековой давности готовые ответы на вопросы современности.

Чтобы не на словах, а в действительности понять природу войны и увидеть сложную палитру проявления политического в войне, нужно предпринимать серьезные интеллектуальные усилия. Навсегда правильных рецептов для решения всех частных вопросов войны, какими бы животрепещущими они ни казались в конкретный исторический момент, просто не может существовать. Тем же, кто вопреки здравому смыслу усердно пытается искать их, «лучше читать „поваренные книги“, в которых говорится, что делать, какими инструментами и в каких обстоятельствах. В таких „поваренных книгах“ нет недостатка; их так много, что, если бы их погрузили на борт „Титаника“, он пошел бы ко дну и без помощи айсберга»[361].

Сам же Клаузевиц предназначение теории видел в воспитании, взращивании духа и ума: она «…не может снабдить его готовыми формулами для разрешения практических задач; она не может указать обязательный для него путь, огражденный с обеих сторон принципами»[362]. Снесарев также придерживался точки зрения: «настроение можем дать, правила — не можем».

Споры о роли политики в воине

В современной Германии особенно часто отмечается ценность тех положений трудов Клаузевица, в которых анализу подвергаются вопросы соотношения войны и политики. Как правомерно отмечают современные немецкие исследователи наследия военного философа, «сегодня нет ни одного военного мыслителя, которого бы цитировали и читали чаще, чем Карла фон Клаузевица, чья главная заслуга состоит в том, что он подверг анализу политический характер войны и проявление в ней политической воли в качестве основополагающей характеристики войны. Лишь немногие теоретики и военные последовательно придерживались положения, что поскольку цель войны имеет политическую природу, то критерием, которым в конечном итоге измеряются военные мероприятия и военные действия, является их политическая целесообразность»[363].

При этом нельзя не видеть, что неприятие первичности политического фактора по отношению к военной деятельности вообще и, в том числе, к военной стратегии имело ранее для самой Германии самые губительные последствия. Многих известных представителей прусского и германского генеральных штабов приводил в сильнейшее смущение постулат Клаузевица о подчиненном положении военной стратегии по отношению к политическим установлениям.

Как известно, еще Мольтке с сожалением говорил о неотделимости политики от стратегии. Фельдмаршал считал, что влияние политики должно быть ограничено, что она не должна вмешиваться в операции. При их проведении полководец должен руководствоваться в первую очередь военными соображениями, которые и должны привести войска к победе.

На это обстоятельство обратил внимание Свечин, иронически комментируя взгляды некоторых немецких исследователей того времени: «…беда в том, — утверждал дошедший до абсурда германский писатель Шерф, — что Клаузевиц видит политическую цель войны и для него насилие является только средством. Это неплохо для дипломата, но для военного насилие должно являться не средством, а самодовлеющей целью…»[364].

Своеобразным апофеозом в развитии такого отношения к идейному наследию своего великого соотечественника можно считать взгляды немецкого генерала Эриха Людендорфа. Автор теории «тотальной войны» интерпретирует Клаузевица в соответствии со своими подходами, а по ряду ключевых вопросов пытается и опровергнуть его[365].

Полностью отклонить Клаузевица, ввиду его высокого авторитета, Людендорф не может. Признавая его «знатоком войны» (Lehrmeister des Krieges) и считая вслед за военным философом войну актом насилия, предназначенного для принуждения одним государством другого к выполнению своей воли, Людендорф тем не менее утверждает, что «в своих размышлениях о достижении этой цели Клаузевиц подразумевает лишь уничтожение вражеских вооруженных сил в битвах и сражениях». Эта мысль военного философа, искаженная, по всей видимости, сознательно, используется в качестве исходной посылки при определении сущности руководства тотальной войной. Вместе с тем, как полагает Людендорф, «сохраняет навсегда глубокий смысл» как раз та часть учения Клаузевица, где говорится об уничтожении противника. Полемизируя с классиком, Людендорф бескомпромиссен в утверждении, что закончились времена абстрактных, ограниченных войн и для человечества наступила эпоха абсолютных, тотальных войн.

Тотальный характер грядущих войн связывается генералом прежде всего с непосредственным воздействием на психические и духовные силы народа и армии, с распространением войны на все сферы социальной жизни. Следовательно, делается вывод, война становится делом всего общества. Понимая тотальность как отсутствие какого-либо предела в использовании военных средств при оказании воздействия на противника, Людендорф считал, что руководить подготовкой и ведением войны могут только военные, то есть в конечном итоге — генеральный штаб. Такова в сжатом виде логика Людендорфа.

Руководствуясь конъюнктурными соображениями, Людендорф прибегает к собственному толкованию мыслей Клаузевица, стремясь адаптировать их к своей теории. По всей видимости, такой прием использован для того, чтобы придать идее тотальной войны больший вес и авторитет. Генерал полагает, что спустя 100 лет после смерти Клаузевица «изменилась сущность войны, изменилось и соотношение между политикой и войной, и потому должна прежде всего измениться сама политика». При этом политика, «как и тотальная война, должна приобрести тотальный характер».

В то же время утверждение Людендорфа о том, что «Клаузевиц в своем труде „О войне“ вообще не упоминает о душевных силах народа», может свидетельствовать либо о слабом знании трудов немецкого военного философа, неприятии и непонимании его идей, либо о сознательном стремлении ввести читателей в заблуждение.

Обобщающий вердикт Людендорфа по отношению к Клаузевицу и его учению категоричен и демонстрирует собой вершину милитаризма: «Изменилась сущность войны, изменилась и сущность политики, поэтому должно измениться и отношение политики к ведению войны. Все теории Клаузевица должны быть отброшены (Alle Theorien von Clausewitz sind ?ber den Haufen zu werfen). Война и политика служат поддержанию жизнеспособности народа, но война есть высшее проявление воли народа к жизни. Ради этого политика должна служить ведению войны».

В отношении Людендорфа к Клаузевицу в особой степени проявилось то, о чем предупреждал сам немецкий философ: конъюнктурность, субъективизм, а также неумение и нежелание делать верные выводы. Автор теории «тотальной войны» отказывается увидеть в Клаузевице философа, опирающегося на широкий подход в анализе войны, определившего ее социальную природу и жестко указавшего на примат политического. Не хотел Людендорф признавать и правоту тезиса Клаузевица о разнообразии средств ведения войны, предпочитая говорить только о военных средствах ее ведения и абсолютизируя их роль.

Не вызывает удивления и тот факт, что Людендорф стал идейным предтечей национал-социализма, поддержал приход Гитлера к власти и, в свою очередь, сам пользовался признанием со стороны руководства Третьего рейха.

Отказ от понимания исключительно политической обусловленности причин возникновения войны, ее подготовки, ведения, конечных результатов и послевоенного устройства фактически способствовал росту таких негативных явлений, как милитаризм и нацизм. В годы Первой мировой войны Генеральный штаб Германии подчинил интересам войны всю жизнь страны. Однако политическая безграмотность руководства Генерального штаба в лице Гинденбурга и Людендорфа («политическое безголовье», по выражению Свечина) стала одной из причин, которая привела страну к жесточайшему поражению в Первой мировой войне и гибели Германской империи.

Пришедшие в 1933 г. к власти нацисты принципиально не отличались от своих предшественников в стремлении использовать идейное наследие Клаузевица и его авторитет в своих интересах, для обоснования своих идеологических постулатов. Вместе с тем это не дает оснований обвинять военного философа в том, что его труды и мысли были использованы преступниками.

Ренессанс учения Клаузевица после II мировой войны

Определенное основание для критики Клаузевиц давал уже и тем, что рассматривал войну как вечного спутника человечества, рассуждения же о мире в его трудах практически отсутствуют.

Результатом Второй мировой войны стало образование двух немецких государств. В ГДР поначалу отношение к Клаузевицу складывалось под влиянием его критики Сталиным (изложенной в известном ответе генералиссимуса полковнику Разину), который таким образом стремился нанести удар по идейным основам нацизма.

В дальнейшем осмысление в немецком обществе нацистского и милитаристского прошлого страны способствовало постепенному формированию более объективного отношения к идеям Клаузевица. При этом в военной мысли послевоенной Германии можно увидеть не только частое цитирование философа, но и влияние и присутствие его духа.

И вновь творчество Клаузевица оказалось незаменимым в вопросах определения сущности войны и закрепления доминирующей роли политических установок в военной деятельности государства.

Однако вплоть до начала 90-х гг. прошлого столетия в Германии периодически высказывалось мнение о том, что подходы Клаузевица неприменимы для анализа современности. В этом отношении характерно созвучие некоторых германских и советских исследований того времени, утверждавших, что ядерная война не может быть продолжением политики, так как в ней не окажется победителей. Подвергалась сомнению и возможность применения концепции немецкого военного философа в отношении стран с другой культурой (речь шла прежде всего об арабском мире, поскольку в этот период велись военные действия в Персидском заливе).

В вышеупомянутом докладе генерал-майора запаса бундесвера Христиана Е. О. Миллотата говорится, что в США особое внимание на Клаузевица обратили после проигранной войны во Вьетнаме[366]. Действительно, американский военный аналитик Вашингтон Плэтт писал еще в середине 50-х гг. прошлого века: «Принципы ведения войны, разработанные Клаузевицем, лежат в основе всей нашей литературы по военным вопросам, и они оказали благотворное воздействие на развитие американской военной науки»[367]. Учет взглядов мыслителя на соотношение войны и политики выразился и в принятии известного закона Голдуотера — Николса и способствовал в конечном итоге гармонизации отношений между политическим руководством США и руководством вооруженных сил страны. Последовавшее после Второй мировой войны признание Клаузевица на его родине, как полагает Миллотат, произошло благодаря американцам.

Между тем военную операцию, проводимую США и их союзниками против Ирака в 2003 г., следует признать примером того, к чему может привести неясность в определении политической цели войны, которую руководство страны не смогло (или не хотело) сформулировать. Принимая во внимание ошибки, допущенные США и их союзниками, Миллотат делает следующий вывод: «Ни один немецкий солдат не может быть направлен для участия в операции, конечное политическое и военное состояние которой с политико-стратегической точки зрения не сформулировано с самого начала применения бундесвера — при условии учета консультаций на военно-стратегическом уровне»[368].

Изучение современных немецких источников показывает, что в Германии практически не используется определение сущности войны как простого продолжения политики. Наиболее удачной дефиницией войны, с максимальной точностью передающей ее волевую сущность и посему активно употребляемой, считаются слова Клаузевица о том, что «война — это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю»[369]. Все другие определения выступают скорее как производные от указанного[370].

Между тем, как показывает анализ военно-доктринальных документов ФРГ, взглядов руководства страны на использование военной силы и реальная практика применения бундесвера, подобное понимание войны вовсе не является голословным декларированием, а выступает в качестве прямого руководства к действию.

Для немецких специалистов по вопросам обороны и безопасности Клаузевиц и поныне остается непререкаемым авторитетом, которого чтят и старательно цитируют. Достаточно назвать весьма солидный труд «Политика безопасности в новых измерениях», подготовленный германской Федеральной академией политики безопасности. Раздел книги, посвященный кризисному реагированию, насквозь пропитан идеей рассматривать военную силу в качестве чрезвычайного средства, предназначенного для подавления воли, принуждения конфликтующих сторон к прекращению кровопролития. Специально подчеркивается, что объектом воздействия является именно воля конфликтующих сторон. При этом весь спектр средств, при помощи которых происходит урегулирование кризиса, определен весьма широко. В частности, работа по информированию мировой и немецкой общественности о всех действиях по урегулированию конфликтов вполне обоснованно определена как необходимый компонент инструментария кризисного реагирования. Автор раздела, Клаус Науманн, ранее возглавлявший Общество Клаузевица и занимавший посты генерального инспектора бундесвера и председателя военного комитета НАТО, в своей аргументации неоднократно прибегает к цитированию немецкого военного философа[371].

В качестве практической реализации одного из заветов Клаузевица в наши дни следует рассматривать предельно четкое закрепление в военно-доктринальных документах современной Германии Принципа примата политики[372]. В пользу такого утверждения свидетельствует, в частности, то обстоятельство, что вооруженные силы ФРГ все более рассматриваются в качестве универсального инструмента государственной политики, приоритетной целью которой является гарантированное обеспечение безопасности граждан. Официально предназначение бундесвера заключается в парировании любых угроз, с которыми может столкнуться страна уже в ближайшем будущем: «Будучи гарантом национальной безопасности, бундесвер защищает и обороняет Германию от всякой угрозы ее населению и территории и способствует обороне ее союзников»[373]. Таким образом, перечень угроз, для отражения которых должен применяться бундесвер, не ограничивается сугубо военными ситуациями, а является весьма широким и определяется политическим руководством страны. В подтверждение вышесказанному заметим, что в «Директиве по оборонной политике в сфере компетенции федерального министра обороны», подписанной в мае 2003 г., подчеркивается, что именно «политическая цель определяет цель, место, длительность и способ применения бундесвера» («Der politische Zweck bestimmt Ziel, Ort, Dauer und Art eines Einsatzes»)[374].

В этих словах просматривается фактически прямое цитирование Клаузевица[375], который четко разделял политическую цель войны (Zweck) и цель военных действий (Ziel). Поэтому дух и идеи немецкого военного философа — по крайней мере в доктринальных документах — ощутимо присутствуют и в современной политике безопасности и обороны Германии.

Вместе с тем в современных условиях руководству Германии порою весьма непросто на практике придерживаться заветов Клаузевица, обеспечивая гармонию политических и военных целей, а также средств их достижения. Нарушение баланса между ними серьезно затрудняет поддержание необходимого уровня легитимности политики безопасности и обороны страны, что делает проблематичным обеспечение общественной поддержки конкретных шагов руководства страны в этой сфере. По мнению ряда экспертов, основная причина такого положения дел кроется не только в отсутствии у правительства ФРГ собственной принципиальной позиции по целому ряду вопросов, но и в его неспособности дать четкие политические установки относительно целей, которые необходимо достичь для обеспечения безопасности и укрепления обороны страны.

Политическая практика показывает, что сегодня руководство Германии своими конкретными действиями дает немало оснований для острой критики со стороны экспертного сообщества. В частности, весьма непросто убедить общественность в том, что обеспечение безопасности и обороны Германии осуществляется в Афганистане, на Гиндукуше (о чем так любил повторять бывший министр обороны ФРГ П. Штрук). Ведь обстановка в стране, где находятся 2 тыс. военнослужащих бундесвера, по-прежнему далека от стабильной. Более того, именно в период пребывания там воинских контингентов из 38 стран Афганистан превратился в основного мирового производителя героина, значительная часть которого попадает в Европу. Многие эксперты сходятся во мнении, что говорить о прекращении процесса распада в Афганистане государственных институтов явно преждевременно. Отсутствует в стране и позитивная динамика в решении проблем этнической напряженности, терроризма и коррупции, вновь активизируется движение «Талибан».

В этих условиях для Германии пребывание войск в стране становится бессмысленным. Следовательно, признавая в целом обоснованность закрепленного в военно-доктринальных документах Германии тезиса о том, что в современных условиях с угрозами необходимо бороться там, где они возникают, нельзя не заметить, что предпринимаемые в отношении Афганистана меры военного характера явно не способствуют достижению заявленной политической установки. Возможен и другой вариант: официальные заявления выступают не более чем прикрытием для реализации иных, недекларируемых интересов. В любом случае в политике безопасности и обороны Германии в данной конкретной ситуации нет ясности и присутствует элемент иррационализма.

Поэтому неудивительно, что редактор по вопросам политики авторитетного в ФРГ еженедельника «Die Zeit» Констанция Штельценмюллер в своем докладе, прозвучавшем на коллоквиуме Общества Клаузевица в Берлине в марте 2005 г., в довольно резкой форме потребовала от правительства страны дать четкую ориентировку национальной политике безопасности и использовать военную силу в соответствии с ее однозначными установками. «Наша политика безопасности, — заявила Штельценмюллер, — вот уже несколько лет разрывается между претензиями (самыми высокопарными) на статус гражданской державы и проецированием силы (совсем жалким), между моральной и реальной политикой, отсутствием ориентировки и оппортунизмом. Таков новый парадокс германской политики безопасности. Это политика с винтовкой, но без компаса»[376].

Тем самым уже современное руководство Германии, как когда-то и прежнее, по существу было обвинено в «политическом безголовье», в неспособности сформулировать цели политики безопасности страны и определять адекватные способы их достижения. А в этом видится прямой отход от идей Клаузевица. Вместе с тем история убедительно показала, что действия в соответствии с положениями теории немецкого военного философа придают политической и военной мысли Германии, политике безопасности и обороны страны стройность, логику, здравый смысл и эффективность.

Общество Клаузевица

Показательным следует признать учреждение в Германии общественных организаций, специально создаваемых для изучения творческого наследия военного философа. Прежде всего речь идет о вышеупомянутом Обществе Клаузевица (Clausewitz-Gesellschaft e.V.), созданном в 1961 г. в Западной Германии. Его предшественником можно считать существовавшее ранее в стране Общество Шлиффена.

Будучи независимым объединением граждан, эта организация, как записано в ее уставе, «…стремится сохранять духовное наследие германского Генерального штаба и распространять его бессмертные идеи. Общество поддерживает исследование трудов генерала Карла фон Клаузевица», что, безусловно, должно способствовать распространению идей великого немецкого военного философа по проблемам политики безопасности, стратегии и оборонной науки.

Общество Клаузевица «является объединением офицеров службы Генерального штаба (адмиралтейской службы)[377], а также лиц, которые выступают за цели Общества, отстаивают и поддерживают их». Членами этого объединения могут быть:

— генералы и адмиралы бундесвера;

— офицеры, которые состоят или состояли на службе Генерального штаба и адмиралтейской службе;

— офицеры, проходящие подготовку для службы Генерального штаба и адмиралтейской службы;

— штабные офицеры, которые способствуют усилиям Общества Клаузевица и поддерживают их;

— другие лица, которые своей деятельностью и достижениями способствуют усилиям Общества Клаузевица и поддерживают их.

Президентом Общества в настоящее время является генерал запаса Клаус Райнхардт, почетным президентом — бывший генеральный инспектор бундесвера генерал Ульрих де Мезьер, который в течение десяти лет руководил его деятельностью. В настоящее время Общество насчитывает около 1000 членов, в него входят многие авторитетные ученые, политики и военные, и не только немецкие. Как отмечалось на собрании, посвященном 225-летию со дня рождения Клаузевица, члены Общества есть во многих странах мира — от Швейцарии и США до Австрии и Японии. Есть ли в их числе представители России, остается неизвестным. Территориально общество располагается в Гамбурге, в месте дислокации Академии управления бундесвера.

В условиях постоянного усложнения всех сфер социальной жизни, углубления специализации общественного производства и отраслей науки Общество руководствуется тем принципом, что для поддержки широкого кругозора и творческого мышления руководящих военных кадров страны требуются разностороннее образование и широкий кругозор. Для реализации данных установок Общество и намерено использовать свое влияние и авторитет.

Как показывает анализ деятельности объединения, оно стремится регулярно привлекать к обмену мнениями по проблемам обороны и безопасности представителей различных общественных институтов. Особенно это касается тех, кто проявляет интерес к деятельности Общества и непосредственно связан со сферой обороны и безопасности, занимает ответственные руководящие посты, проявляет себя в науке и публицистике. Будучи негосударственным институтом, Общество занимает важную нишу в духовной жизни Германии, способствуя лучшему осмыслению и актуализации тех ценностей, которые должны защищаться с применением военных средств.

Важнейшая задача Общества — осмысление наследия Клаузевица с учетом потребностей сегодняшнего дня. При этом речь идет не столько о детальном изучении огромного наследия Клаузевица, об исторической ретроспективе, освещении и описании событий эпохи, в которую жил военный философ, сколько о способности критически подойти к насущным проблемам политики и стратегии под углом зрения Клаузевица. Провозглашается, что приоритетной задачей является оценка того, насколько актуальны и в какой степени значимы могут быть воззрения мыслителя и сформулированные им принципы для разрешения самых животрепещущих проблем современности. Среди этих проблем называется «малая война» (война-герилья), терроризм, религиозные и этнические противоречия, связанные с распадом государств, конфликты, вызванные обострением борьбы за ресурсы. В связи с этим вышеприведенная цитата из выступления редактора газеты «Die Zeit» Констанции Штельценмюллер является весьма показательной. Фрагмент ее выступления ярко демонстрирует, насколько остро могут проходить дискуссии на мероприятиях, проводимых Обществом Клаузевица. Думается, не стоит лишний раз подчеркивать то, насколько обсуждение актуальных и злободневных проблем с привлечением экспертов из негосударственных институтов способствует выработке более обоснованной и легитимной политики безопасности и обороны Германии.

Каждый год под эгидой Общества проходит ряд мероприятий. Среди них выделяются коллоквиум в Берлине, который готовится совместно с Федеральной академией политики безопасности, годовое собрание членов общества в Гамбурге, в Академии управления бундесвера, сопровождающееся обменом мнениями по проблемам политики безопасности, а также специальный форум, проводимый в одном из учебных центров бундесвера. Многочисленные мероприятия проводят также региональные организации Общества в Германии и секция в Швейцарии. По итогам своей работы Общество ежегодно издает сборник докладов, прозвучавших на проведенных мероприятиях. Кроме того, объединение имеет свой печатный орган — журнал «Europ?ische Sicherheit» («Европейская безопасность»), который является авторитетным не только в Германии, но и за ее пределами.

Расположение на территории Академии управления бундесвера — ведущего военно-учебного заведения страны — далеко не единственный показатель тесной связи Общества Клаузевица с вооруженными силами и подготовкой военной элиты Германии. Эта связь скорее духовного свойства, она проявляется в стремлении использовать научный, творческий и интеллектуальный потенциал.

Общества в интересах укрепления обороны и безопасности страны. Весьма характерно, что выпускники Академии управления бундесвера ежегодно поощряются Обществом за лучшие научные работы. В этих целях в 1968 г. была учреждена медаль «Генерал фон Клаузевиц» (Ehrenmedaille General von Clausewitz).

В учредительной грамоте одноименного фонда от 1 июня 1968 г. определено, что Общество ежегодно поощряет одного офицера бундесвера, который проходит подготовку для службы Генерального штаба или адмиралтейской службы. Награждение медалью приурочивается к окончанию курса подготовки.

При награждении медалью учитывается ряд обстоятельств. Офицер, рассматриваемый как кандидат для награждения, должен выполнить годовую научную работу, в которой, при соблюдении научного подхода, проявлено творческое мышление и сформулированы идеи, способствующие воспроизводству общества, росту его благосостояния, а также развитию правовых основ и свободной формы жизни людей. В резюме начальника (соответственно специализации — от сухопутных войск, люфтваффе или ВМС) должно быть отмечено, представляет ли собой работа офицера действительно существенное достижение по сравнению с общим уровнем исполненных работ.

Тематика работ, которые были отмечены медалью с момента ее учреждения, во многом отражает эволюцию взглядов военной элиты ФРГ на способы организации обороны страны и обеспечения ее безопасности, на роль и место военной силы в этом процессе. Впервые медаль была вручена в 1968 г. представителю сухопутных войск бундесвера майору Хубертусу Зенфу за исследование «Развитие танкового вооружения германских сухопутных войск в период между мировыми войнами». Обращает на себя внимание тот факт, что работы, отмеченные медалью, посвящены не только сугубо военным проблемам. Во многих из них затрагиваются актуальные политические, управленческие и иные вопросы, представляющие определенный интерес не только для специалистов, но и для широкой общественности[378].

18 ноября 1999 г. в Академии управления бундесвера был открыт Международный центр Клаузевица (Internationale Clausewitz-Zentrum). Центр был задуман как дискуссионный форум, где могут обсуждаться вопросы политики безопасности, находящиеся на стыке политической и военной сфер. Обсуждение происходит с учетом закрепленного в доктринальных документах ФРГ широкого понимания безопасности. Организаторами центра поддерживается стремление молодых офицеров бундесвера к исследовательской работе при прохождении ими подготовки для службы Генерального штаба.

В течение года в центре проводятся симпозиумы, многочисленные дискуссии по актуальным проблемам в сфере политики безопасности с участием как немецких, так и зарубежных политиков и военных, представителей науки и экономики. В Академии управления бундесвера предусмотрены и другие мероприятия, на которых обсуждаются специальные вопросы подготовки с участием преподавательского состава и слушателей.

Следует также отметить, что в современной Германии существуют и другие учреждения, ставящие своей целью осмысление учения Клаузевица и популяризацию его идей.

Российскому читателю будет небезынтересно узнать, что особым направлением деятельности Общества Клаузевица является изучение влияния духовного наследия немецкого военного философа в нашей стране. Думается, что это вполне закономерно, поскольку в России труды Клаузевица всегда имели особое звучание. Современный исследователь из ФРГ Олаф Розе, основательно изучавший процесс воздействия учения немецкого военного философа на российскую военную мысль, абсолютно прав, когда утверждает, что восприятие главного труда Клаузевица состоялось в нашей стране «существенно раньше, чем в других европейских государствах». Более того, по мнению исследователя, в России осмысление взглядов теоретика «всегда находилось в эпицентре… смены направлений исследований и теоретических парадигм»[379].

Знакомство с научными публикациями членов Общества показывает, что имена российских специалистов, занимавшихся и занимающихся изучением духовного наследия Клаузевица, его членам хорошо известны. Кстати, несколько лет назад при поддержке Общества была переведена на немецкий язык и с комментариями издана книга нашего соотечественника Александра Андреевича Свечина «Клаузевиц»[380]. Книга имеет весьма красноречивый подзаголовок: «Классическая биография — из России». Думается, что такая оценка особенно важна, так как когда-то в Германии открыто заявляли, что лучше немцев Клаузевица никто и никогда понять не сможет[381].

Достойно всяческого уважения отношение немецкой общественности и органов власти Германии к тем памятным местам, которые связаны с именем Клаузевица. Причем такое отношение после Второй мировой войны демонстрировали оба немецких государства. Так, еще в 1971 г. власти ГДР организовали перезахоронение останков Карла фон Клаузевица и его супруги, для чего был подготовлен специальный государственный акт. Прах немецкого военного философа и его жены был перевезен из польского города Вроцлава (бывший Бреславль) в родной город Клаузевица — Бург, где и был перезахоронен на Восточном кладбище. В гарнизоне Национальной народной армии ГДР, расквартированном в Бурге, в 1989 г. был установлен бронзовый бюст Клаузевица.

Уже после объединения Германии был приведен в порядок и дом семьи Клаузевицев в Бурге, в котором 11 октября 2000 г. президентом Общества Клаузевица отставным генералом бундесвера Клаусом Науманном в торжественной обстановке был открыт музей выдающегося немецкого военного мыслителя. От имени Общества музею был передан бюст Клаузевица работы Вальтера Шуберта. Там же, в Бурге, с 30 июня по 1 июля 2005 г. состоялось собрание Общества Клаузевица, приуроченное к 225-летию со дня рождения мыслителя.

Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что идеи Клаузевица живут и по сей день. Они учитываются представителями науки, политиками, военными не только в Германии, но и во многих других странах, побуждая к размышлению, давая необходимые импульсы для познания войны, дальнейшего развития теории и практики. Немецкие исследователи, а также лица, занимающиеся реальной политикой в сфере обороны и безопасности, по-прежнему опираются на творческое наследие своего великого соотечественника и черпают в нем плодотворные идеи для решения задач, стоящих перед Германией сегодня.

И в заключение. В Германии традиционно весьма оперативно реагируют на появление за рубежом — особенно в нашей стране — исследований, так или иначе имеющих отношение к Клаузевицу[382]. Так, в мае 2004 г. представители немецкой делегации при посещении Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации и в ходе состоявшегося там семинара, посвященного наследию немецкого военного философа, с большим вниманием отнеслись к только что вышедшей — пусть и крайне ограниченным тиражом — книге Андрея Евгеньевича Снесарева «Жизнь и труды Клаузевица». Германскими специалистами неоднократно и вполне обоснованно отмечалось духовное родство и схожесть судеб Клаузевица и тех российских мыслителей, которые занимались изучением его творческого наследия. С полным правом к числу этих ученых может быть отнесено и имя Андрея Евгеньевича Снесарева.

В трудах, вышедших в Германии и посвященных воздействию учения Клаузевица на Россию, имя А. Е. Снесарева и ранее неоднократно упоминалось. Обычно он назывался в ряду других военных специалистов старой русской армии, поступивших на военную службу в Красную армию после революции. Хотелось бы верить, что выход в свет нового издания труда, посвященного Клаузевицу, откроет имя Андрея Евгеньевича Снесарева для российского и зарубежного читателя (в том числе и германского) в новой ипостаси: как крупнейшего знатока духовного наследия немецкого военного философа Карла фон Клаузевица.