Всеобщая стачка
Всеобщая стачка
Кабинет Болдуина (1924-1929) состоял из самых непримиримых тори, врагов социального прогресса. Завершив свой давно подготовлявшийся переход к консерваторам, У. Черчилль занял пост министра финансов. Портфель министра иностранных дел Болдуин предоставил Остину Чемберлену.
Стремясь укрепить мировые позиции Великобритании, в частности - ее пошатнувшееся положение в качестве мирового финансового центра, правительство занялось подготовкой финансовой реформы. Фунт стерлингов, считавшийся до войны прочнейшей из валют, в результате инфляции периода войны котировался значительно ниже, чем в довоенные годы. В апреле 1925 г. Черчилль (в качестве министра финансов) провел восстановление золотого стандарта. Фунт стерлингов отныне, как и до войны, соответствовал 4,86 американского доллара. В результате финансовой реформы цена на английские товары на мировых рынках повысилась. Английский экспортер, имевший возможность раньше продавать свои товары значительно дешевле (получив около 4 долларов, он тем самым получал фунт стерлингов), теперь должен был потребовать уже 4,86 доллара. Конкурентоспособность английских товаров понизилась, что создало новые затруднения для промышленности.
Конечно, консервативный кабинет не намеревался ущемлять интересы магнатов промышленности. Вынужденые заботиться о снижении себестоимости продукции, они - при поддержке правительства - перешли в новое наступление на рабочий класс. «Экономя» на зарплате, промышленники намерены были провести модернизацию предприятий. Выражая их планы, Болдуин говорил, что «все рабочие нашей страны должны согласиться на снижение заработной платы для того, чтобы помочь поставить промышленность на ноги».
Наступление буржуазии, как и в 1921 г., началось с решения снизить заработную плату углекопам, самому боевому отряду рабочего класса. Шахтовладельцы ультимативно потребовали согласия углекопов на снижение зарплаты и возвращения к системе коллективных соглашений по районам, а не в общенациональном масштабе. Это были все те же вопросы, которые и в начале 1921 г. привели к конфликту. Срок ультиматума истекал 31 июля 1925 г.; в случае отказа рабочих шахтовладельцы намеревались объявить локаут. Однако рабочему классу удалось на этот раз отбить атаку. Для этого не потребовалось даже объявлять всеобщую стачку или хотя бы угрожать ею. Генсовет совместно с исполкомами союзов транспортников и железнодорожников приняли решение наложить эмбарго на импорт угля. Практически это означало, что, если начнется локаут, английским предпринимателям не удастся провезти уголь из других стран - ни моряки, ни железнодорожники не станут его грузить и доставлять на заводы. А так как почти все предприятия в той или иной степени зависели от поставок угля, вскоре вся промышленность была бы парализована.
Правящим кругам Англии, не ожидавшим такого единодушия рабочего класса (они надеялись изолировать шахтеров, памятуя о «Черной пятнице»), ничего не оставалось, как отступить. Сами шахтовладельцы не желали и в этих условиях платить зарплату в прежнем объеме. Но правительство, лучше видевшее глубину надвигавшейся опасности, решило предоставить шахтовладельцам субсидию, т. е. попросту оплатить из государственных средств разницу между зарплатой, которую горняки получали в то время, и тем уровнем, который намеревались установить шахтовладельцы. Об этом решении было объявлено в пятницу, 31 июля, и рабочие тотчас назвали этот день «Красной пятницей».
Коммунистическая партия сразу же после «Красной пятницы» предупреждала рабочий класс об опасности. Действительно, правительственная субсидия шахтовладельцам устанавливалась на девять месяцев, и, следовательно, 30 апреля 1926 г. конфликт должен был разгореться с новой силой. Летом 1925 г. буржуазия была не готова принять бой и отступила, но лишь для того, чтобы лучше подготовиться, используя свои деньги, прессу, агентуру внутри рабочего движения и - прежде всего - всю мощь буржуазного государства.
Не дожидаясь решающих дней, правительство арестовало за «подстрекательство к мятежу» 12 руководящих деятелей Компартии, и суд приговорил их к тюремному заключению - одних к годичному, других - к шестимесячному. В этой судебной расправе сказался страх буржуазии перед растущим авторитетом Компартии, ее влиянием в Движении меньшинства, которое в то время насчитывало в своих рядах около миллиона рабочих, в том числе - немало углекопов.
Вожди Конгресса тред-юнионов отказывались прислушаться к предостережениям коммунистов и взяться за серьезную подготовку к стачке не потому, что они не видели приготовлений правительства и буржуазии. Просто профсоюзные боссы не хотели массовой и тем более всеобщей стачки. Руководитель Генсовета Уолтер Ситрин, такие лидеры, как Томас и Бевин, видели свою задачу в том, чтобы избежать открытого конфликта, добиться компромисса или даже слегка замаскированной капитуляции шахтеров.
Предприниматели и правительство, однако, не хотели компромисса; им нужна была победа, способная отбросить рабочее движение назад, и, главное, скомпрометировать саму идею всеобщей стачки, уже почти столетие бродившую в умах рабочих. 30 апреля 1926 г. правительство ввело чрезвычайное положение (на основе закона 1920 г.). Война была объявлена, и Генсовет, даже после этого продолжавший унизительные попытки к примирению, все-таки вынужден был взять на себя руководство всеобщей стачкой. Углекопы не вышли на работу уже 1 мая, а 4 мая началась первая (и единственная) в истории Англии всеобщая стачка.
Несмотря па то, что для подготовки стачки почти ничего не было сделано, она проходила в высшей степени организованно. Для миллионов рабочих это были великие дни, доказавшие силу пролетарской солидарности. По решению Генсовета стачка расширялась постепенно, охватывая все новые и новые отрасли промышленности, и не было случая, чтобы рабочие не выполнили указаний о прекращении работы. Наоборот, они торопили руководство, требуя охвата стачкой всех отрядов рабочего класса. На местах руководство стачкой было возложено на советы тред-юнионов либо на специально созданные Советы действия. Эти органы брали на себя и некоторые функции государственной власти, поскольку только их распоряжения выполнялись массами.
В руках Генсовета в эти дни была огромная власть. Хотя правительство двинуло в наиболее беспокойные районы войска, по стране шли аресты, фашисты провоцировали столкновения - судьба страны во многом зависела в эти дни именно от штаба стачки - Генсовета. Не использовать этот революционный энтузиазм, который проявила огромная армия пролетариата, для решающего удара по реакции могли только предатели, более всего на свете боявшиеся подлинной победы рабочего класса.
Коммунистическая партия в дни стачки убеждала рабочий класс идти вперед, свалить консервативное правительство. Но Ситрин, Томас, Бевин и, конечно, Макдональд оставались конституционалистами, и любое революционное действие отвергали безоговорочно. Логика борьбы начинала выводить стачку из чисто экономических рамок. Лидеры видели, что они не смогут долго контролировать движение, и это усиливало их желание как можно скорее прекратить борьбу. За спиной бастующих они вступили в переговоры с правительством и готовили капитуляцию. Ссылаясь на то, что накануне стачки все тред-юнионы согласились подчиняться решениям Генсовета, они, не считаясь с возражениями углекопов, заявили правительству о прекращении стачки. 12 мая всеобщая стачка формально была прекращена, хотя, вопреки указаниям Генсовета, во многих местах рабочие еще несколько дней не выходили на работу.
Только исполком Федерации углекопов не отдал распоряжения о прекращении стачки. Почти 7 месяцев преданные лидерами Конгресса тред-юнионов горняки продолжали борьбу в одиночестве. Только моральная и материальная поддержка со стороны рабочего класса Советского Союза и других стран дала им возможность так долго вести эту героическую борьбу. Советские рабочие собрали 11,5 млн. рублей по золотому курсу (свыше 1 млн. ф. ст.). Генсовет не пожелал принять эту братскую помощь, ссылаясь на то, что это приведет к обвинению в большевизме, но углекопы с благодарностью приняли ее. Лишенные поддержки со стороны Генсовета и английских тред-юнионов, углекопы, в конце концов, вынуждены были выйти на работу (30 ноября 1926 г.) на условиях, выдвинутых предпринимателями.
Срыв всеобщей стачки правыми лидерами тред-юнионов и лейбористской партии развязал руки буржуазии. Наступила пора жестокой реакции. Ряд тред-юнионов без боя принял снижение зарплаты, в том числе - железнодорожники.
Уже летом 1926 г. парламентским актом рабочий день шахтеров был увеличен с семи до восьми часов. В июле 1927 г. парламент принял крайне реакционный закон о промышленных конфликтах и тред-юнионах. Всеобщие стачки были объявлены незаконными.
Столь же реакционный характер приобрела и внешняя политика консервативного кабинета. Борясь за сохранение колониальных позиций Англии, правительство Болдуина еще в 1925 г. попыталось силой оружия помешать национально-освободительной борьбе китайского народа. Расстрелом мирной демонстрации в Шанхае (30 мая 1925 г.) Англия вызвала огромное возбуждение китайского народа, поддержанного прогрессивными силами во всем мире. Особенно усилились зверства англичан в Китае после срыва всеобщей стачки, когда можно было временно не считаться с протестами рабочего класса. Тем не менее, английские рабочие создали комитеты «Руки прочь от Китая!» и внесли свой вклад в срыв интервенционистских планов английского правительства.
Главную внешнеполитическую задачу консервативный кабинет видел в подготовке новой интервенции против Советского Союза. Используя избитое обвинение Советского Союза в «антибританской пропаганде», не брезгая при этом самыми низкопробными фальшивками, реакционная пресса старалась возбудить антисоветскую и антикоммунистическую истерию. Английская агентура в различных странах устраивала антисоветские провокации. В апреле 1927 г. она организовала нападение на советское посольство в Пекине, а 12 мая - на торговое представительство в Лондоне. Одновременно подверглось нападению англо-советское акционерное общество «Аркос». Нарушая не только условия англо-советского договора 1921 г., обеспечивавшие дипломатическую неприкосновенность советскому торговому представителю, но и общепринятые нормы международного права, полиция захватила документы, хранившиеся в сейфах. Хотя в них не удалось обнаружить каких-либо свидетельств вмешательства во внутренние дела Англии, 27 мая 1927 г. консервативный кабинет объявил о разрыве дипломатических отношений с СССР.
Консервативные лидеры рассчитывали, что вслед за Англией по этому пути пойдут и другие державы, а это приведет к дипломатической изоляции Советского Союза. Однако твердая позиция Советского правительства, которое не поддавалось на провокации, сорвала эти замыслы О. Чемберлена и Черчилля. Другие империалистические страны не решились идти на новые авантюры и предпочли использовать обстановку для укрепления торговых отношений с Советским Союзом, получить те заказы, которые потеряла вследствие своей агрессивной политики Англия. Провал авантюристической политики Болдуина - Чемберлена ослабил престиж английской дипломатии и консервативного кабинета. Как заявил Ллойд-Джордж, разрыв дипломатических отношений с СССР был «монументальным примером политического слабоумия».