Глава III РАБОЧИЕ НА СЕВРСКОЙ ФАРФОРОВОЙ МАНУФАКТУРЕ
Глава III РАБОЧИЕ НА СЕВРСКОЙ ФАРФОРОВОЙ МАНУФАКТУРЕ
1
Королевская Севрская мануфактура, приобретенная Людовиком XV в 1760 г., пользовалась не только субсидией со стороны правительства, но с 1784 г. королевским постановлением эта мануфактура была ограждена от конкурентов, ибо это постановление вводило целый ряд существеннейших стеснений в производство фарфоровых изделий в Париже и местах, находящихся в 15 лье в окружности (в 1787 г. эти ограничения частного производства в пользу Севрской мануфактуры были подтверждены [169]). Репутация севрского фарфора, вытеснившего фарфор китайский и саксонский [170], стояла очень высоко и во Франции, и за границей. Как и относительно Гобеленов и Бове, чрезвычайно трудно составить определенное представление о положении рабочих в Севре до начала революции. Получало большинство 1–1? ливра в день в среднем, меньшинство — 2 ливра, реже заработок некоторых подымался выше. В документах раз встречается глухое указание на «инсубординацию» рабочих [171], но ничего сколько-нибудь обстоятельного об этом мы не узнаем.
К началу революции на Севрскую мануфактуру отпускалось в год 300 тысяч ливров, причем рабочие получали ежемесячно 15 тысяч (в год 180 тысяч ливров), а другие издержки покрывались остальными 120 тысячами ливров в год. Но так как эти суммы добывались мануфактурой главным образом от продажи собственных продуктов, то вырученные деньги не шли в казну, а оставались в руках дирекции, которая их и тратила на нужды заведения. Выдача денег из казны производилась, когда не хватало вырученных денег от продажи сумм для покрытия бюджета. Революция, столь серьезно отразившаяся на Гобеленах и Бове, затронула, конечно, с первых же месяцев весьма чувствительно и Севр, но все-таки, по-видимому, в несколько меньшей мере, ибо севрские изделия все же были более доступны для людей среднего состояния, чем тканые шпалеры Гобеленов и даже Бове. 1789 год был тяжел, покупки почти вовсе прекратились, и уже осенью этого года произошла задержка в уплате жалованья, сопровождавшаяся некоторым (не имевшим, впрочем, никаких последствий) проявлением раздражения среди рабочих против кассира мануфактуры, хотя он, конечно, был решительно не виноват. И хотя все-таки еще высказывались в течение 1789 г. как бы некоторые надежды на известный сбыт [172], но еще больше сказывается мечта административных кругов уменьшить до известной степени число рабочих, так чтобы на рабочих выходило не 15, а хоть 12 тысяч ливров в месяц. Уже в начале 1790 г. расходы на производство не окупались выручкой [173], богатая клиентелла прежних лет под влиянием революционных событий разъезжалась, сокращала расходы. Главный директор всего ведомства b?timents du Roi, числившихся в Maison du Roi, граф d’Angiviller понимал, что сокращение расходов диктуется обстоятельствами, но боялся в эти годы, когда двору еще не все казалось погибшим, раздражать рабочих против короля массовым увольнением их. Он представил Людовику XVI в середине 1790 г. доклад, в котором прямо высказывается против увольнения рабочих. Он находит, что возможно было бы найти покупателя и даже на выгодных, «по-видимому» [174], условиях, но не советует продавать мануфактуру. Он считает нужным сохранить заведение, чтобы не возбуждать восстания рабочих столь близко от королевского двора и от столицы, и считает, что отчаяние может довести этих людей («от 200 до 300 рабочих») до преступления, если их лишить куска хлеба [175]. Король решил оставить мануфактуру за собой, но с тем, чтобы расходы на рабочих не превышали впредь 12 тысяч ливров, если уж нельзя еще более уменьшить эту цифру [176]. Этим думали предотвратить волнения на мануфактуре, которых тогда боялись до такой степени, что спешили всячески успокоить рабочих, когда какое-нибудь неосторожно вымолвленное слово об увольнении начинало их волновать. Положение администрации мануфактуры было тем затруднительнее в эти годы, что над ней висело некоторое подозрение в контрреволюционности, как, впрочем, и вообще над всем персоналом ведомства Maison du Roi, и в случае рабочих беспорядков можно было опасаться также всего окрестного населения. В этом отношении характерно письмо, написанное 3 марта 1790 г. инспектором мануфактуры Hettlinger главному директору графу д’Анживилье, с вопросом, как быть: предстоит празднество принесения присяги Севрской национальной гвардии, и если иллюминовать мануфактуру, то выйдет непроизводительно на это 80 фунтов свечей, а если не иллюминовать, то люди, «которые уже нас не любят» [177], прибегнут к оскорблениям и даже могут перебить стекла. Но боясь всего, боясь прибегнуть к массовому и единовременному увольнению рабочих, администрация старалась не замещать вакансий, открывающихся вследствие смерти или необходимости для того или иного рабочего покинуть мануфактуру. Так, с июня 1789 г. до 15 мая 1791 г. таких незамещенных вакансий оказалось 40, т. е. за это время число рабочих уменьшилось приблизительно на 1/6 часть. Перспективы относительно дальнейшего течения торговых дел в 1791 г. были еще менее утешительны, чем прежде. Покупщики становились все реже [178], дворцовое же ведомство, на которое тем тяжелее ложились расходы по содержанию мануфактуры, не в состоянии было аккуратно и в полной мере поддерживать это заведение. В дореволюционные времена ежегодно устраивалась в версальских аппартаментах выставка произведений Севрской мануфактуры, причем придворные, вельможи, посланники, чтобы угодить королю, покупали все по огромным ценам [179]. Теперь и это исчезло. Тем не менее севрским рабочим удалось в эти годы воспользоваться затруднительным положением королевского двора и вынудить у него увеличение заработной платы; о точных размерах этого увеличения мы сведений не нашли. Нужно сказать, что и относительно Севрской мануфактуры политика двора в эти годы была той же, как и относительно других мануфактур: по возможности уступать требованиям рабочих, чтобы предупредить волнения. Еще весной 1790 г. на мануфактуре было волнение [180] по поводу задержки в выдаче заработной платы, и высшее начальство советовало дирекции внушить «непокорным рабочим», что король может и совсем закрыть мануфактуру, не приносящую ему доходов. Но на это смелости у двора не хватило. Рабочие весной того же 1790 г. добились увеличения обеденного перерыва с 1? до 2 часов во весь тот сезон (с 15 апреля по 1 сентября), когда работы начинаются с 6 часов утра, и граф d’Angiviller прямо мотивирует эту уступку желанием убедить рабочих, что он стремится по возможности их удовлетворить [181]. Конечно, когда удавалось в ущерб рабочим и на пользу экономии провести какую-нибудь меру и при этом избегнуть волнений, граф d’Angiviller этому только радовался. Так, когда прекратили работу женщин (жен и дочерей рабочих, работавших на дому), то граф выразил свое удовольствие по поводу благополучного возвещения этой меры [182]. Как увидим в следующей главе (по поводу этого же вопроса, о работе женщин), министр эпохи владычества монтаньяров гораздо искреннее и действительно гуманнее относился к рабочим. Если d’Angiviller, таким образом, боялся рабочих, то под влиянием того же мотива его преемник De la Porte (или Laporte, как его иногда называют документы), интендант de la liste civile, согласился во избежание волнений на увеличение платы [183]. Случилось это в конце 1791 г., когда, нужно прибавить, финансовые обстоятельства мануфактуры были несколько благоприятнее, нежели предшествовавшая и последовавшая эпохи [184].