Глава IX

Глава IX

Празднование вербного воскресенья. Дорога из Москвы в Астрахань. Начальники и офицеры. Плавание на парусах. Мордвинские татары. Жестокая буря. Прибытие в Нижний-Новгород. Дешевое полотно и пища в Нижнем. Описание большой реки Волги. Начинаются черемисские татары. Внешность и обычаи. Замечательные идолы. Обряд погребения. Их одежда. Берут много жен. Спят со своими дочерьми.

Апреля 18, в вербное воскресенье, видел я большой русский праздник, когда они изображают благословенный въезд вашего спасителя Иисуса Христа в Иерусалим [103]. Это произошло при большом стечении народа и великолепии, присутствовал сам царь в сопровождении бояр и знатнейших господ, а также патриарх. Патриарх сидел на белой лошади в белом облачении, изображал Иисуса Христа. Его величество самолично, поддерживаемый двумя боярами, вел коня за уздечку; он был в великолепной одежде, с царской короной на голове. Патриарх был одет во все белое, и на голове у него была круглая шапка, украшенная крупным жемчугом, поверх которой стояла корона. В правой руке держал он золотой крест, усыпанный алмазами и драгоценными камнями, им он благословлял теснившийся вокруг него народ. Он сидел поперек лошади с дорогой сбруей, взнузданной и оседланной подобно ослу. По бокам и позади патриарха и его величества шли епископы и другие попы в белых ризах и дорогих стихарях, несшие книги и хоругви (знамена). Другие шли с кадильницами, которыми они кадили перед народом. Дорога, по которой они проезжали, была устлана красным сукном от царского дворца до равелина. Здесь патриарх сошел с лошади, которую тут же привязали; за ним последовали знатные дворяне, несшие большое дерево, обвитое шелком и увешанное яблоками, винными ягодами и изюмом. На этом дереве сидели маленькие дети с яблоками и зелеными ветвями в руках. За ними шел народ, разбрасывающий пальмовые и другие ветки по дороге. В руках у многих были ветви, и они пели: «Осанна, сын Давидов, благословен грядый во имя господне, осанна в вышних!» Дойдя до равелина, они совершили некоторые церемонии, после чего процессия тем же порядком пошла обратно. Патриарх подарил его величеству за то, что тот вел лошадь, 200 рублей или дукатов. Я видел также, как праздновали праздник пасхи, когда (по древнему обычаю) при встрече целуются и говорят «Христос воскресе» и дарят друг другу крашеные яйца. К концу недели на всех улицах торгуют крашеными яйцами: красными, синими, желтыми и других цветов, и никто, будь то мужчина или женщина, благородный или неблагородный, не откажет другому в таком поцелуе и яйце. Наступает всеобщая радость, и по окончании поста (который они соблюдают строже, нежели католики) русские радушно приглашают друг друга в гости, чему следуют как духовные, так и светские люди. Также происходит большое стечение народа у торговцев пивом, медом и водкой, и многие напиваются, что является корнем зла и отчего впадают в великий грех и убийства.

4 мая выехали мы из Москвы на струге (Stroegh), c добрым запасом различного военного снаряжения [104]. Струг — судно, напоминающее плоскодонную ладью, и вмещает примерно 16 ласт [105]. Нас было пятнадцать человек, ехавших вниз по Москва-реке (Mosquerika), на другой день прибыли в Коломну (Colomna), город на расстоянии 36 немецких миль по воде, сухим путем по льду и снегу — не более чем 10 миль от Москвы. Город окружен каменными стенами и башнями, и возле него протекает река Москва, через которую переброшен длинный деревянный мост.

6-го числа вошли мы в Оку (Oka), довольно широкую и глубокую реку, с которой сливается река Москва. Вечером мы прошли мимо деревни Дединово или Дедново (Dydenof иди Dedino) и подошли к нашему кораблю, называвшемуся «Орел», который и был, как герб его величества, изображен на корме [106]. Нас радостно встретили и приветствовали полковник Корнелис Букховен и наш шкипер Ламберт Якобс. Кроме них на корабле были дозорщиками обер-лейтенант Старк (Stark), хирург Шак (Schak), два капитана, шлифовальщик алмазов Антон Мюнстер, толмач и писарь. Размер месячного жалованья был таков [107]:

На нашем корабле было 20 немцев,

12 мая мы снялись с верфи, или места кораблестроения, и вышли, подняв паруса. Полковник Букховен провожал вас на расстоянии двух миль. В этот же день мы прибыли в село Никольское (Nicolo), где все продавалось очень дешево: я купил за одну копейку, стоящую не более одного стейвера, две прекрасных утки, и торговец радовался и веселился, словно получил большую прибыль.

13-го мы отошли от Дединова почти на 31 милю и прибыли в деревню Белоомут (Omuta). Через два дня мы дошли до Переяславля (Pereslaf), это довольно значительный городок, построенный из развалин Рязани (Resansky) — известного в прежние времена города. При неожиданном набеге татары разрушили его дотла и переселили жителей в Переяславль.

17-го мы были под Рязанью, по развалинам которой можно было судить, что она была большим городом. Мы проходили мимо зеленых лесов, загородных домов и прекрасных садов.

19-го мы прошли мимо красивых деревень и превосходных монастырей до Новоселок (Novosolky), поместья, принадлежащего архиепископу. Мы закупили скот, который здесь дешев и находится в изобилии, и отправились дальше в Шилово (Schilko), Терихово (Tericho), Тинорскую слободу (Tinersko Slavada), Kaпaново (Kapanouw) и др.

22-го мы бросили якорь в небольшом городе Касимове (Kassieme-gorod). Здесь расположен двор князя Рескитского (Reskitsky) и его матери [108]. Наш капитан и шкипер хотели засвидетельствовать ему свое почтение, но, придя туда, узнали, что он уехал в Москву. Дворецкий принял нас очень приветливо, пригласил к столу, за которым подавали вареную и жареную рыбу и пили мед и водку. В благодарность мы поднесли ему табак и другие подарки. Касимов был в прежние времена татарской крепостью, теперь он подвластен русским, его князь в двадцатилетнем возрасте подчинился царю.

23-го мы прошли мимо многих деревень и монастырей, 24-го бросили якорь у большой деревни Ляхи (Leshy).

25 мая мы прибыли в город Муром (Momma), населенный московитами и татарами, называемыми мордвинами, здесь и начинается их граница. Но Муром и все города и деревни этой области подчинены его величеству.

27-го прошли мы мимо местечка Павловский перевоз (Prewos Раlo), и нескольких сел, расположенных по течению двух рек: с правой стороны реки Ворсна (Morsna Reka), с левой — Клязьмы (Кlesnа), берущей начало от Владимира (Wolodimer). Берег с одной стороны очень высок, как горы на реке Волге, но наверху прекрасные равнины, шириной до 20 миль; это правая, юго-восточная сторона. Левая, северо-западная, низменная, пустынная, поросшая кустарником, почти не обработана и мало обитаема.

28-го мы прошли мимо деревень Избылец (Isbuiletz) и Троицкая (Troitska) и стали на якорь в Слободе (Slowoda).

29-го мы снялись с якоря и были вынуждены причалить в Дуденове (Dudwina), потому что нас застигла жестокая буря, которая продолжалась два дня и не давала нам возможности тронуться с места.

2 июня мы прибыли в село Нозимки (Nosimky), а 8-го в большой город Нижний-Новгород (Nieschn Novogorod), который лежит там, где Ока сливается с Волгой. Нижний лежит на широте 36° 28’ [109], хорошо укреплен каменным валом и башнями, оружием и солдатами. За городом, на расстоянии получаса ходьбы, живет больше людей, чем в городе, главным образом русских и татар, и все они подчинены великому государю. Несколько лет тому назад лютеране и кальвинисты имели свои отдельные церкви и значительные общины, но, теперь, так как немцы уехали, церкви запущены и общины распались. Здесь можно дешево поесть и все легко достать, как-то: мясо, сало, рыбу, масло, сыр и пр. Сто голландских фунтов масла стоят двенадцать гульденов, все остальное еще дешевле. За грош можно купить локоть полотна на морскую рубаху и за те же деньги столько рыбы, сколько не в состоянии съесть четыре человека. В Нижнем большие канатные дворы, где изготовляют тяжелые канаты и другие веревки. Тут нам выдали деньги за шесть месяцев. Начальство корабля заказало здесь снасти, блоки и якорь; получить их остались лейтенант Шак и старший боцман, которые должны были последовать за нами, когда все будет изготовлено [110].

21-го мы поплыли на парусах вниз по реке Волге. Это самая большая и длинная река во всем мире, берет свое начало в горах Новой земли (Nova Sembla), близ Вайгача (Weygatz), течет мимо Ярославля (Iereslaf), Твери и доходит наконец до Астрахани, где делится на многие рукава и вливается в Каспийское море. В нее впадает бесчисленное множество рек и ручьев, большей частью с севера. Так как они дают много воды, то Волга имеет свою высоту и свой уровень; прибывает в мае и июне и быстро спадает в июле, оттого всюду образуются отмели, в чем мы убедились в продолжение путешествия, тоща как при полноводье беспрепятственно проезжают над некоторыми островами. Ширина реки в некоторых местах более полумили, и в двух местах имеются большие водовороты, весьма опасные по причине сильного падения воды, и проезжать там судам можно с большой осторожностью. От Нижнего до Казани (Саsan) река течет на восток и юго-восток; от Казани до Астрахани и до Каспийского моря все время на юг. По берегам расположены красивые села и пажити, а кой где города. Плавать по этой реке и в мирное время не всегда безопасно из-за донских казаков, которые перевозят свои суда издалека по суше и внезапно нападают на русские лодки, ладьи и струги.

22-го проплыли мы мимо островов Телятинского (Tlevinsky) и Собщинского (Subsinsky), но нам трудно было продвигаться вперед из-за многих мелей. Здесь мы оставили на произвол судьбы якорь, который зацепился за корни.

23-го мы миновали без всяких затруднений острова Теплый (Dioploy) и Маза (Musa) и бросили якорь в Кременках (Kremonsky).

24-го мы дошли до деревни Бармино (Parmino), где причалили и весьма дешево закупили съестные припасы. Дальше плыли мы мимо разных островов и сел, и все время по обеим сторонам реки встречались то красивые и веселые равнины, то мелкие кустарники, здесь и там поля и луга.

29-го мы приехали в Васильгород (Wasilgorod), маленький город или местечко с деревянными домами, не имеющее ни стен, ни ворот. Оно лежит на правом берегу Волги, под широтой 55° 51’. С южной стороны Васильгорода протекает маленькая река Сура (Soura).

От Васильгорода начинается земля черемисских татар и тянется до Казани. Татары делятся на два племени: живущие на правом берегу Волги, нагорные (Nagorny), что значит живущие на горах, и те, которые живут на левом берегу, луговые (Lugowy), т. е. живущие на лугах, они на самом деле населяют прекрасную равнину и запасают много сена, которым нагорные кормят скот [111]. Это весьма дикий народ как по своей одежде, так и по своим нравам. Они не умеют ни читать, ни писать, их язык русский, но некоторые говорят на простом татарском языке. Это самые злые и свирепые язычники, каких я когда-либо видел; у них нет ни церквей, ни попов. Они не верят ни в воскресение из мертвых, ни в загробную жизнь. Некоторые верят в бессмертного бога, который ими управляет, как земной король; и хотя они не ждут и не надеются на другую жизнь, но все-таки верят в существование злых духов и чертей, которые только и мучают их в этой жизни, почему приносят им жертвы и стараются их задобрить. Они говорят, что существует особая вода, в которой появляется отвратительный образ главного черта Вельзевула, его они больше всего страшатся и боятся [112]. Они приносят в жертву, диковинным образом лошадей, коров и овец. Натягивают кожу на шест, возле которого разводят большой огонь, и варят мясо. Потом берут в одну руку миску с кусками мяса, а в другую чашку с медом, бросают на натянутую кожу так, что все падает в огонь, и говорят: «О бог, прими эту жертву и услышь нашу молитву» (о здоровье, приплоде скота и других благах). Так как они не верят в будущую жизнь, то их бог не что иное, как добрый господин, а черт — злодей и губитель, так что они могут сказать с полным основанием, что злой дух у них то же самое, что у нас, когда говорят про человека, что он черт и губитель для другого. Они молятся солнцу, огню и воде. Когда умирает богатый человек, то закалывают лошадь, выбранную для этого случая, ее съедают родные и друзья покойного. Его одежды, в память о нем, вешают на дерево. Мужчины ходят в длинных белых халатах и носят штаны и чулки, сшитые вместе. Женатые выбривают наголо голову; но холостые носят длинные волосы, которые у них иногда распущены, а иногда заплетены и висят косичками, как у женщин. Женщины и девушки носят такую же одежду из холста и закрываются до самых глаз. Наряд невесты удивителен, украшен предметом наподобие рога в локоть вышиною, укрепленным прямо над лбом, на конце висит кисточка с колокольчиками. Они не знают ни об обрезании, ни о крещении, но соблюдают большие церемонии при даровании имен детям, когда им исполнится примерно полгода. Они назначают день и дают ребенку имя первого пришедшего. Они берут себе одновременно трех или четырех жен и не считаются с тем, что иные из них родные сестры; даже отец иногда берета жены своих собственных дочерей, подобно сингалезам на Цейлоне, которые лишают девственности своих дочерей за десять или двенадцать дней до замужества, говоря: «Что же я посажу дерево и не соберу с него плодов, прежде чем передам его другому. Это было бы большим упущением и глупостью».