Урбанизация и городская цивилизация в Дакии
Урбанизация и городская цивилизация в Дакии
Города и городская цивилизация. Первыми населенными пунктами Дакии, упомянутыми в одной латинской надписи от 108 г. н. э., являются два vici[71] – Напока и Потаисса. Через 15 лет первый официально получил статус города. Существует предположение, что ранее на месте этих населенных пунктов были поселения коренных жителей. Последние исследования, например раскопки в Напоке, опровергли эту версию – первое поселение предгородского типа здесь принадлежало северопаннонским колонистам. Впоследствии на его месте развился город. В Потаиссе также нет отчетливых следов коренных даков. Напротив, из надписей известно, что здесь временно была расквартирована Первая Флавиева Ульпиева тысячная конная испанская когорта, построившая в Потаиссе дорогу. Надписи также содержат свидетельства об общине римских граждан с двумя магистрами во главе; это указывает на то, что селение представляло собой vicus. /71/ Как в Напоке, так и в Потаиссе колонисты размещали свои поселения неподалеку от дорог, в местах, перспективных для развития экономики и торговли.
Приблизительно в это же время был основан первый город – colonia deducta. Для него было выбрано место на равнине Хацег на юго-западе Трансильвании. Не так давно при археологических раскопках форума колонии была обнаружена надпись об основании города. С самого начала он носил название colonia Ulpia Traiana Augusta Dacica Sarmizegetusa. К сожалению, надпись обрывается как раз в том месте, где выбита цифра, обозначающая год трибунских полномочий Траяна. Если это была цифра X, то речь идет о 106 г. Известно, что Траян оставался в Дакии до 107 г.; следовательно, акт основания в атом случае мог проводиться в присутствии императора. Существует еще одна давно известная надпись,{45} которая считается записью об основании города. В ней говорится, что он был основан (condita Colonia[72]) Скаврианом Децимом Теренцием, наместником Дакии, от имени императора. В этом случае акт основания приходится на 109–110 гг.
Некоторые историки считают, что территория colonia Dacica[73] первоначально простиралась до среднего течения Муреша, охватывая большую часть Баната и запад Трансильвании. Иными словами, она в основном совпадала с территорией, которую Траян раздал колонистам в собственность ex iure Quiritium.[74] На этой обширной территории, однако, с самого начала существовало множество анклавов, принадлежавших армии или являвшихся владениями государственной казны.
Известно одиннадцать городов римской Дакии. Помимо colonia Dacica, это Дробета, Напока, Диерна, Апул I («Партош»), Апул II, Потаисса, Ампел, Поролисс, Тибиск, Ромула-Малва. Дробета – это colonia Septimia (Септимиева колония) Апул I – colonia Aurelia (Аврелиева колония), a colonia nova,[75] упоминавшаяся как Апул в годы правления Деция, могла бы считаться Апулом II или просто воссозданным первым городом. Статус colonia во время Септимия Севера получила и Потаисса, а Напока обрела статус /72/ colonia Aurelia во времена Марка Аврелия. Другие города были возвышены только до муниципиев. Colonia Dacica Sarmizegetusa, Напока, Апул I и Потаисса попадали под юрисдикцию ius Italicum.[76]{46} Если первоначальная территория colonia Dacica действительно была столь обширной, как явствует из предположений, то представляется маловероятным, что Траян наделил ее италийским правом, сократив до минимума доходы государства. Постепенное уменьшение территории старых городов при создании новых привело к тому, что во времена Септимия Севера небольшим территориям в качестве компенсации было пожаловано италийское право.
Развитие городского строя в провинции имело региональные различия. Западные и юго-западные области Трансильвании и Баната были сильно урбанизированы, а на востоке и юго-востоке Трансильвании городов не было вообще. Главной опорой урбанизации Дакии являлись армия и колонисты. Свою ведущую при Траяне роль в образовании первой колонии ветераны утратили при Адриане, поднявшем до статуса муниципиев[77] Напоку, Дробету и Ромулу. Первую основали римские гражданские колонисты, вторая формировалась вокруг вспомогательного лагеря, третья также была основана неподалеку от лагерей. В годы правления Марка Аврелия основным населением новых городов, таких, как Апул I, тоже стали колонисты. Другие поселения получили статус муниципиев при Септимии Севере: Апул II и Потаисса создавались вокруг канаб двух легионов, а Поролисс и Тибиск сами превратились в два важных военных центра. С другой стороны, колония Дакия Сармизегетуза и Апул I, вероятно, создавались на месте размещения бывших лагерей легионеров, переведенных в другие районы, что практиковалось довольно часто во всех провинциях империи. Роль армии в урбанизации Дакии была весьма велика, что видно из приведенных фактов. Темп урбанизации зависел от различных географических, экономических и социальных факторов. Так, например, Напока и Апул I, занимавшие выгодное положение с точки зрения торговли, развивались по-разному. Напока при Адриане быстро превратилась в municipium Aelium,[78] в то время как Апул I только в эпоху Марка Аврелия до- /73/ стиг статуса municipium Aurelium.[79] Этот разрыв во времени, непонятный на первый взгляд, может объясняться тем, что Апул I возник позже – на месте лагеря «Партош», откуда был выведен Первый Вспомогательный легион. В 114 или 118 г. там построили гражданское поселение. Более позднее обретение виком в «Партоше» статуса муниципия можно объяснить двумя причинами – десятилетней задержкой с его созданием и расположением на территории колонии Дакия Сармизегетуза.
Скорость урбанизации Дакии в целом была весьма высокой. В соседней Паннонии романизация существовавших там civitates коренных жителей началась уже при Клавдии, однако статус муниципиев они получили только при Адриане. В Дакии, где урбанизация брала свое начало от поселений римских колонистов, а не от отсутствовавших там civitates коренного населения, путь от вика до города в отдельных случаях был на полвека короче.
Интеграция Дакии в римскую цивилизацию. «Романизация» – условный термин, используемый для обозначения ряда культурных трансформаций, в ходе которых сложилась римская цивилизация эпохи империи. Совокупность ее специфических черт образовала вполне целостную систему. Стать римлянином автоматически, путем простого восприятия уже готового набора культурных ценностей было нельзя. Изучение интеграции Дакии в римскую цивилизацию находится еще на начальном этапе, а археологические материалы по сравнению с сохранившимися в западных провинциях довольно скудны. Как уже подчеркивалось, Дакия отличалась рядом особенностей в структуре населения, устройстве общин коренных жителей, правах собственности на землю и в системе расселения.
Ученые, затрагивавшие в своих работах проблему романизации Дакии, разработали несколько абстрактных и упрощенных теоретических схем, не учитывавших вышеуказанных реалий. Поэтому романизация как процесс усвоения латинского языка и преобразования местной ментальности в римскую, в первую очередь, понималась как процесс приобщения к цивилизации. В его ходе масса коренных даков изменила свою этническую идентичность под влиянием римской цивилизации, принесенной колонистами, с которыми они сосуществовали бок о бок. Не принимались во внимание /74/ социальные механизмы этого процесса, который в Дакии происходил иначе, чем в Галлии, Британии или Паннонии. На современном этапе исследования отсутствие civitates коренных жителей в сильно урбанизированной зоне провинции и присутствие коренных дакийских общин в соседних регионах, подвергшихся слабой колонизации и урбанизации, не позволяют представить скорость процесса интеграции этих общин в римскую цивилизацию. Свидетельств об интеграции коренных элементов в городскую среду крайне мало. Даже 165 лет римского владычества не кажутся достаточным временем для завершения этого процесса. Поэтому возникла идея о насильственной романизации, проводимой римлянами в качестве государственной политики, хотя исторические материалы не содержат указаний на этот счет. Последние исследования романизации прочих провинций убедительно доказывают, что по всей империи перегрины добровольно признавали римские законы и налоги. С одной стороны, римские власти не имели достаточно эффективных средств для принуждения, а с другой – понятие терпимости составляло важный элемент философии, на которой зиждилось римское владычество. Тем не менее, все это не означает, что явление романизации не затронуло Дакию.
Следовательно, процесс романизации или интеграции Дакии в романскую цивилизацию нужно трактовать по-иному, стремясь объяснить его с учетом всех социальных реалий Дакии.
В новом видении акцент нужно, прежде всего, сделать на роли римских колонистов. В этом контексте следует прокомментировать известную фразу Евтропия, который писал, что Траян привел в Дакию «…infinitas copias hominum ex toto orbe Romano…».[80] Это не является случайным преувеличением историка. Он подчеркивал факт, что в Дакии после ее завоевания сложилась уникальная ситуация: колонизация являлась массовой и осуществлялась быстрее и решительнее, чем в других провинциях. Это, возможно, было хорошо известно древним историкам. Массовая колонизация стала особенностью Дакии по сравнению с другими территориями, вошедшими ранее в Римскую империю. В этом состоит специфика романизации Дакии, объясняющая быстрый успех ее интеграции в римский мир.
Романизация Дакии осуществлялась, в первую очередь, путем массовой колонизации. Уже в конце правления Траяна налицо был /75/ заметный прогресс. Однако различные группы колонистов сами были в разной степени романизированы. Одни подвергались воздействию римской культуры еще на прежнем месте обитания до переселения в Дакию. Для других процесс романизации все еще продолжался. Так, на юге и востоке Трансильвании появились общины перегринов, переселенных из Норика. Для них был характерен полупастушеский способ ведения хозяйства и погребение в курганах. Наиболее известные захоронения обнаружены в Кашолце и Калборе. Жители этих поселений наряду с римской керамикой использовали традиционную, практиковали кельтский обряд погребения – трупосожжение с помещением пепла в курганах. Раскопки поселения в Кашолце показали, что тамошние жители обитали в наземных лачугах с обмазанными глиной деревянными стенами. Таким образом, в этих общинах к моменту их появления в Дакии сохранялся традиционный кельтский уклад и собственные погребальные обряды. Степень их романизации была невелика даже в том случае, если они переселялись из римских провинций. Процесс интеграции подобных общин продолжился и в Дакии, хотя он не прослеживается по имеющимся археологическим материалам. Этот процесс типичен также и для варваров, в разное время переселенных римлянами в провинцию.
Поток колонистов, устремившихся на эти территории во II в. н. э., ускорил процесс романизации, который развивался уже в первые десятилетия, после первой массовой колонизации времен Траяна. В Дакии быстро распространялась и укоренялась городская цивилизация, чему способствовал процесс интеграции, в общих чертах завершившейся в первый век существования провинции. В силу своих особенностей Дакия оказалась самой романизированной из приграничных провинций, хотя и вошла в империю одной из последних. Здесь латынь не испытывала серьезной конкуренции со стороны других языков и в скором времени не только превратилась в lingua franca,[81] но и стала родной для подавляющего большинства населения Дакии.
О степени романизации Дакии можно составить достаточно четкое представление, исходя из анализа памятников и погребальных обрядов разных этнических групп. В этом отношении, например, заметны существенные отличия у норико-паннонских колонистов. Колонисты с юга и востока Трансильвании следовали тра- /76/ дициям трупосожжения с захоронением пепла в курганах, а прибывшие в Дакию Поролисскую возводили римские каменные памятники норико-паннонского типа. Они также использовали специфическую одежду и ее аксессуары (фибулы норико-паннонского типа), свойственные романизированным жителям Норика и Паннонии. Иллирийцы практиковали трупосожжение в простых ямах, иногда с обожженными земляными стенками. Это означает, что либо обряд трупосожжения совершался на месте, либо проводилось освящение огнем места погребения. Отдельные могилы обкладывались камнями в форме окружности или прямоугольника. Анализ погребального инвентаря, состоявшего из римской керамики, стеклянных lachmaria и unguentaria, [82] зеркал и других римских предметов из бронзы, в том числе монет, позволяет говорить о сильном влиянии материальной культуры римлян и их ритуальных обычаев на погребальный обряд иллирийцев. К этим свидетельствам можно добавить надгробные римские надписи, обнаруженные в некоторых иллирийских некрополях. И хотя у иллирийцев отмечается более высокая степень романизации, чем у норико-паннонских колонистов, они также сохраняют элементы традиционного погребального обряда, придающего своеобразие их захоронениям. Особенно известны иллирийские некрополи в горных районах Трансильвании: в Руда-Браде, Альбурне Большом («Хоп» и «Тэул Корни»), Игью, Чинчише, а также в Апуле, Сигишоаре и даже в Ромуле. Еще к одной группе колонистов, главным образом, выходцам из вспомогательных отрядов, относились фракийцы. По останкам в некрополях, среди которых были идентифицированы и фракийцы – в Брад-Мунчелуле либо в Ромуле, – можно заключить, что в погребальных обрядах преобладало трупосожжение непосредственно в простых ямах, ко дну которых вели ступени. Если в Ромуле эти погребения принадлежали дарданам, то в Брад-Мунчелуле они связаны с иллирийцами, смешавшимися с фракийцами. В целом фракийцы были более романизированными, чем другие этнические группы. Дако-сарматские варвары, переселенные римлянами с их территорий в Восточной Молдове, имели смешанные некрополи, где преобладавшее трупосожжение в урнах сочеталось с трупоположением детей. В погребальных обрядах они придерживались обычаев предков: убранство захороненных в некрополе Локустени традиционно – /77/ варварские фибулы и серебряные филигранные серьги для женщин. Степень романизации этих жителей была очень низкой. Еще в двух некрополях в Трансильвании – Сопоруле де Кымпие и Обреже – прослеживается соблюдение того же погребального обряда, но аксессуары одежды свидетельствуют о римском влиянии. Таким образом, степень романизации здесь была выше, чем в Нижней Дакии, несмотря на следование традиционным погребальным обрядам. Впрочем, и в других провинциях обряд захоронения у коренных жителей долгое время не претерпевал изменений. Например, в Британии в течение двух первых веков римского владычества интеграция имела лишь материальный характер, в то время как духовные ценности туземцев сохранялись.
Не менее значительным показателем романизации провинции Дакия является религия. Согласно недавним статистическим данным, из общего числа религиозных эпиграфических и изобразительных памятников 73 % (2100) принадлежат к греко-римскому пантеону. Эта цифра почти полностью совпадает с 74 % романо-италийских названий, выявленных в результате анализа ономастики. Остальные распределились таким образом: Митра – 10 %, боги сирийско-пальмирские – 5, малоазийские – 3,8, божества фрако-мезийские – 3,6, египетские – 3, кельто-германские и северо-западные африканские – 2 %.
Что касается религии коренных даков, то ни в надписях, ни в изобразительных памятниках, ни в археологических находках не осталось никаких признаков ее сохранения в римскую эпоху. Отдельные историки высказывали предположения, что в доримскую эпоху религия служила политическим фундаментом дакийского государства. Она являлась основной идеологической опорой в организации сопротивления римлянам и поэтому преобразовалась в силу, способную превратить воинственных даков в фанатиков. По этой причине римляне якобы разрушили храмы, уничтожили класс священнослужителей и строго-настрого запретили любые формы традиционного культа коренного населения. По мнению румынских специалистов, именно этим объясняется исчезновение здесь в римскую эпоху местных теонимов, в то время как в римских надписях других провинций они сохранялись, например кельтские в Норике или Паннонии. Это чисто теоретическое предположение, не имеющее серьезной документальной основы, находится в противоречии с данными о различном отношении римлян к евреям и дакам, что явствует из латинских источ- /78/ ников. Восприятие латинскими писателями и историками двух народов сильно разнится: евреев ненавидят, а к дакам относятся с пониманием или даже с симпатией. Траян был «Дакийским», тогда как Тит не стал «Иудейским», чтобы не возникало никаких политических или генетических ассоциаций с евреями. Для евреев был создан fiscus ludaicus,[83] а для даков нет. Из этого следует, что к своей религии даки относились иначе, чем евреи. Они никому не стремились навязать свою веру и не породили диаспору. Следовательно, даки не представляли собой угрозы римской религии, обычаям и образу жизни (mores[84]). Вот почему у римлян не было причин третировать даков и их религию подобно тому, как они обращались с евреями, для которых религия была важнейшим фактором, обусловившим неприятие ими всего римского. И уж подавно римляне не дали бы название Сармизегетузы (считавшейся священным религиозным центром всех даков) первому римскому городу в Дакии – выведенной колонии ветеранов. С Иерусалимом римляне обошлись совсем иначе.
Разгадка отсутствия упоминаний о дакийских божествах в римских надписях и на памятниках кроется, скорее всего, в структуре религии даков, о которой нам почти ничего не известно, а также в социальной и политической эволюции дакийского мира в доримский период. Разрушение племенной организации с одновременным установлением государственной власти, возможно, оказало существенное влияние и на религию даков. На сегодняшней стадии изучения проблемы представляется, что отсутствие любых проявлений религии коренного населения в римскую эпоху связано, скорее, с ее «народным» характером. Это, возможно, подтверждается и тем, что никаких зримых форм культа (храмы, святилища, алтари) не возникало и на соседних с римской Дакией территориях, где обитали свободные даки и другие родственные им племена и где римляне не могли ввести запрет на их религию. Дакийская «аристократическая» религия и «официальные» божества исчезли вместе с классом священнослужителей, тесно связанных с царем и государством. Этим объясняется трудность interpretatio Dacica,[85] т. е. признания коренными жителями в отдельных римских божествах собственных богов. /79/
Напротив, Дакию наводнили культы других провинций, привнесенные извне в римский пантеон. Это лучше всего видно на примере кельтских и германских провинций: Аполлон с косой Сирона, Суцеела и Нантоцелта, Цернунос, Эпона, Марс Камул, Обила и Геркулес Магузан, Юпитер Буссумар, Юпитер Тавкан или такие божества, как Квадривии, Матроны, Домины, Гесахены, Сулевии, Кампестры. Из имеющих фрако-мезийское происхождение хорошо известны синкретические боги, так называемые дунайские всадники, запечатленные на 60 рельефах, где иногда «фракийский всадник» отождествляется с Аполлоном. По одному памятнику имеют богиня Дарданика и Збелтиурд, бог молний. В Дакии, как и в других провинциях, имелось множество поклонников восточных богов, в особенности Митры (свыше 280 памятников). За ними следуют культы таких сирийско-пальмирских божеств, как Юпитер Долихен (50 памятников), Азиз Сирийский (Атаргатис), Юпитер Гелиопольский, Юпитер Балмар, Непобедимое Солнце, Балтис, Вечный Бог, Теос Ипсистос, Бел, Яргибол, Малагбел, Бенефал, Манават, а также малоазийские культы Кибелы, Сабазия, Цимистена, Мена, Эрузена, Адрастии, Сардендека, Зевса Нарина, Зевса Ситтаномика. Не обойдены вниманием египетские и северо-западные африканские боги: Серапис, Исида, Аммон, Апис, Сатурн, божества Мавритании.
Разнообразие религиозных верований жителей Дакии и их ментальность отражали, хотя и не в точных пропорциях, пестроту состава колонистов. Можно даже говорить об их религиозном космополитизме. Имели место явления interpretatio Romana (римского истолкования) и синкретизма. Ко всему этому нужно добавить многочисленные оккультные и магические обряды, складывавшиеся в яркую мозаику «народных» верований, в меньшей степени отраженные в письменных и художественных источниках. Следовательно, жителям Дакии не было свойственно единообразие ни в понимании религии, ни в отправлении религиозных культов. В процессе интеграции населения Дакии в римский мир важную роль наряду с латынью играла греко-римская религия, получившая наибольшее распространение в городах. Религии отводилась еще более «наступательная» роль, чем латыни. Большое значение имели «политические» божества, воспитывавшие верность империи и императору: Victoria,[86] Virtus /80/ Romana,[87] Genius Imperatoris,[88] и в особенности культы, непосредственно связанные с императорским домом: Domus Divina,[89] культ Ромы или Августа. Поклонение таким божествам или, напротив, отказ от их почитания могли как способствовать продвижению человека по социальной лестнице, так и лишить его милости и обречь на маргинализацию. Культ императора в Траяновой Ульпии Сармизегетузе отправлял concilium Daciarum trium (Совет трех Дакий).{47} Во главе совета стоял sacerdos arae Augusti (coronatus Daciarum trium),[90] существовавший во время Александра Севера (чему есть точное свидетельство), а быть может, и раньше. Основной задачей этого учреждения было отправление культа императора от имени всех поселений провинции. Такой ритуал был элементом религиозной и политической жизни провинции. Очевидно, наряду с латинским языком он являлся одним из важных рычагов формирования единого общества из групп, имевших разные традиции и в различной степени романизированных.
С возникновением римской городской цивилизации в Дакии распространяется латынь, греко-римская религия, формируется ментальность римского типа. Это не означает отсутствия особенностей их усвоения и различий в восприятии римской цивилизации в разных частях Дакии. В Дакии переплетались традиции восточных и западных провинций, что привело к замечательному культурному многообразию, хотя налицо было преобладание западных черт. Благодаря географическому положению она служила мостом между Западом и Востоком. В силу приграничного расположения ее культурные, художественные и технические достижения были незначительны и не отличались большой оригинальностью. Единственным исключением, которое можно было бы причислить к лучшим творениям империи, являлся мост через Дунай в Дробете, построенный Аполлодором Дамасским в эпоху Траяна.
Такое культурное своеобразие Дакии по сравнению с другими провинциями обусловило заметное лингвистическое единообразие. А поскольку распространение латыни проходило гладко и без отторжения, завершилось оно очень быстро. /81/