Установление в Трансильвании сословного строя

Установление в Трансильвании

сословного строя

Последствия монгольского нашествия. Разрушительные последствия вторжения монголов 1241– 1242 гг. ощущались в Трансильвании еще в течение двух десятилетий. Основные замки провинции были захвачены и разрушены монголами. Среди них оказался и епископский город Алба-Юлия, который только в XV в. расширился до границ, существовавших до монгольского вторжения, а также замки-резиденции королевских комитов в глубине межкарпатской провинции (Дэбыка, Клуж, Турда, Четатя-де-Балтэ, Хунедоара) и меньшие замки в их окрестностях. Масштаб разрушений вынудил короля оставить замки, что послужило причиной их упадка. Столкнувшись с острым отсутствием ресурсов, с ужасным голодом, от которого пострадало королевство в 1242 г., с гибелью или бегством населения из равнинных областей, с многочисленными бунтами отчаявшегося народа, король Бела IV в течение года не смог заполнить вакуум власти, образовавшийся после отступления полчищ Батыя. Только после официального возвращения короля в Буду, по случаю празднования Пасхи в 1243 г., были предприняты меры по действительному восстановлению власти короля к востоку от Тисы. Их решительно и в жестокой форме проводили Павел Гередье, занимавший должность комита /157/ в Сольноке (1243– 1248), и воевода Лауренций Аба (1242/43–1252). Положительный эффект от действий по восстановлению порядка в Трансильвании начал ощущаться в 1246 г. Долго остававшийся вакантным епископский престол в Алба-Юлии наконец занял епископ Галл (Gallus; 1246–1270). К этому же времени приобрела регулярный характер добыча и транспортировка соли – основного экономического ресурса Трансильвании.

Однако это возрождение не было долговременным. В 1247 г. перспектива междоусобной войны в Монгольской империи между ханом Батыем и великим ханом Гуюком вновь сделала актуальной угрозу нашествия на Венгрию. В этих условиях, исходя из опыта 1241 г., Бела IV принял новую оборонительную стратегию, суть которой состояла в сосредоточении основных военных ресурсов королевства по линии Дуная. В письме папе Иннокентию IV от 11 ноября 1247 г. король Бела назвал Дунай aqua contradictionis,[157] указывая, что «здесь терпел неудачу наш много раз продуманный план, так что было бы полезно и для нас, и для всей Европы, чтобы для укрепления Дуная возводились замки». ^{107} Главный герой доблестной обороны линии Дуная во время нашествия 1241 г. – Павел Гередье был отозван с поста комита в Сольноке и назначен на должность судьи при королевском дворе. А Лауренцию Абе, воеводе Трансильвании, было поручено провести переустройство оборонительных укреплений на Дунае, в комите Валко. Рыцарей ордена госпитальеров, которые, заключив с королем Белой договор 2 июня 1247 г., должны были взять на себя функции по защите монарха, также привлекли к созданию оборонительной линии по Дунаю.

Трансильванское княжество (1257–1270). Медленное восстановление Трансильвании заставило короля Белу «возродить» в 1257 г. Трансильванское герцогство, которое возглавил принц Иштван, восемнадцатилетний наследник венгерской короны. Однако в 1258–1260 гг. он занимал герцогский престол в Штирии[158] и по этой причине был временно отозван из Трансильвании. Полномочия Иштвана были переданы Эрни Акошу, которого король назначил на должность бана (banus) Трансильвании после /158/ его спешных действий по реорганизации Славонии. Самым важным новшеством эпохи было включение комитата Сольнок – являвшегося в первой половине XIII в. удельным владением высоких сановников королевского двора – в административную структуру межкарпатской провинции. Независимо от намерений Белы IV после интеграции в 1260 г. Сольнока в политическую систему, возглавлявшуюся герцогом (баном) Трансильвании, этот комитат постоянно находился в подчинении у трансильванских воевод. Одной из заслуг Акоша было отражение монгольского нападения на юг Трансильвании в 1260 г., что оказало немалое воздействие на моральный дух трансильванцев. Возможно, победу удалось одержать в результате восстановления системы обороны восточных и южных границ, основные компоненты которой составляли автономные поселения румын, секеев и саксов. В том же 1260 г. секеи и румыны из Трансильвании вместе с представителями других народов, проживавших как на территории Венгерского королевства, так и за его пределами, приняли участие в большом сражении под Кресенбруном, в котором Бела IV противостоял королю Чехии Оттокару из династии Пршемысловичей. Потерпев поражение, Бела по Пресбургскому [159] мирному договору 1261 г. утратил Штирию. После потери западных владений принц Иштван вновь стал правителем Трансильванского герцогства. Его правление во второй половине XIII в. отличалось небывалой для этой провинции пышностью и роскошью двора.

Правление Иштвана было отмечено рядом политических, военных и административных реформ, положивших конец кризису, который продолжался в течение нескольких десятилетий, последовавших за монгольским нашествием 1241–1242 гг. Сторонник отмены старой, ставшей анахронизмом административной и военной структуры комитатов, герцог содействовал укреплению мелкого дворянства, в пользу которого отказался от значительной части королевского домена. Пожалования Иштвана были особенно внушительными в комитате Альба, где королевские владения преобладали. Значительные пожалования производились в комитатах Дэбыка и Турда, где их объектами стали замки-резиденции со значительной частью принадлежавших им земель. Такая политика, стимулировавшая рост денежного обращения и поиск новых решений для увеличения рентабельности земельного фонда – неза- /159/ висимо от его принадлежности к королевским, церковным или дворянским владениям – способствовала ускорению экономического развития Трансильвании. Административная система на подвластных Иштвану территориях подверглась существенному упрощению, а доходы королевской казны при этом ничуть не пострадали. К тому же времени относятся последние свидетельства о существовании в Трансильвании королевских удворников (1263), а также об участии замковых иобагионов в подтверждении сделок с собственностью (1261–1264/65). Упразднение Иштваном должности бана Трансильвании из-за перехода Эрни Акоша в лагерь его противников повлекло за собой восстановление значения титула воеводы, носителями которого последовательно стали три наиболее заметных представителя высшей аристократии: Ласло Кан (1261–1264/65), Николае Гюткелед (1265–1270) и Матэ Чак (1270–1272). В этот период совершенно точно зафиксировано появление должности вице-воеводы (vicevoievod) Трансильвании, преобразованной из должности вице-юдекс воеводы (viceiudex wayuode), но с более широкими полномочиями. Сформировавшаяся в результате проведенных Иштваном реформ централизация административной власти провинции способствовала укреплению особого положения Трансильвании и усилению ряда местных особенностей. В итоге реформаторской политики герцога разрушение замковой системы достигло наивысшей степени, чему способствовали почти непрерывные внутренние и внешние конфликты этой эпохи. Самым значительным из них стала борьба Иштвана против своего отца Белы IV, что существенно упрочило автономию Трансильвании.

Правление Иштвана в Трансильвании ознаменовалось оживлением восточной политики Арпадов. Мадьярская экспансия в условиях доминирования в Восточной Европе монголов была ограничена северо-балканским направлением. Неоднократные походы Иштвана в Болгарию, в которых принимали участие трансильванцы, привели к расширению венгерской гегемонии в западных областях Болгарского царства, на территории которого возникло соперничавшее с Тырновским царство со столицей в Видине. В условиях восточной экспансии Венгрии были вновь определены отношения королевства с румынскими воеводами на землях к югу от Карпат. Так, «страна Литовоя» в Олтении вернулась под власть венгерской короны. Кроме того, усилилось административное давление на румынские земли Карпатского региона. /160/

Политический кризис в первые годы правления Ладислава IV Куна (1272–1290). В первые годы правления Ладислава (Ласло) Куна[160] расстановка сил между враждовавшими дворянскими группировками, принимавшими участие во внутренних распрях 1272 г., зачастую зависела от того, насколько силен был их контроль над Трансильванией. По целому ряду точно установленных признаков можно определить, что модель герцогства оказалась для Трансильвании вполне органичной. Эту форму правления неоднократно пытались восстановить дворянские группировки из числа бывших сторонников «молодого короля» Иштвана времен его междоусобицы с отцом. После эфемерной реставрации по смерти Иштвана V положения аристократии, поставившей во главе Трансильвании воеводу Николае Гередье (1272–1274), контроль над Трансильванским воеводством, провинцией Сибиу и банатом Северин захватила дворянская группировка во главе с Матэ Чаком. Последний предпринял в 1276 г. попытку восстановления герцогства, имея, однако, в виду собственные интересы. Господство Чаков над Трансильванией было сброшено в результате восстания немецких колонистов (февраль 1277 г.), поддерживавших враждебную Чакам группировку во главе с дворянами из рода Хедеров. Двухлетний кровопролитный конфликт завершился поражением саксов в 1279 г., нанесенным вооруженными отрядами рода Аба. Последние тотчас же установили контроль над Трансильванией и на несколько лет стали ведущими фигурами на политической арене Венгерского королевства.

Восхождение Роланда Борши. Монгольское нашествие 1285 г. После свержения власти рода Аба, для чего потребовалось объединение политических сил королевства под патронатом короля Ладисла- ва IV, на должность воеводы Трансильвании был назначен бихорский дворянин Роланд Борша (1282, 1284–1294). Дворяне из клана Борша стали настоящими хозяевами комитатов между реками Тиса, Муреш и Западными Карпатами, захватив замки и владения, принадлежавшие семье Гередье. Они представляли старую ветвь дворянского рода из Северной Трансильвании, возможно, имевшего славянско-румынское происхождение. Политический союзник архиепископа Лодомира Эстергомского и сторонник /161/ политики централизации, проводившейся королем Ладиславом IV, Роланд Борша самым решительным образом содействовал устранению политического влияния рода Аба и подавлению в 1282 г. восстания куманов. С 1284 г., когда Борша был титулован воеводой Трансильвании, он использовал свою власть для установления равновесия между аристократическими группировками.

Эти первые успехи централизаторской политики короля Ладислава IV отчасти омрачило монгольское нашествие 1285 г. Начав вторжение в середине января, ханы Ногай и Тулабуга воспользовались старыми маршрутами, известными еще со времен нашествия 1241 г. Основные силы монголов, усиленные русскими и литовскими отрядами, проникли в Венгрию через Верецкий перевал, опустошив северо-восточную и центральную часть королевства. Другие отряды перешли Карпаты через перевал Быргэу, разграбили север Трансильвании, где разрушили Бистрицу, Окна-Дежулуй, Клуж-Мэнэштур, Турду, Окнеле-Турзии и Риметя-Траскэулуй. Монгольское вторжение было совершено также на юг Трансильвании. Неучастие в непосредственных столкновениях с монголами Ладислава IV было с лихвой восполнено операциями военных отрядов на службе у сеньориальных группировок, которые нанесли монголам ряд сокрушительных ударов. В результате долгой анархии и почти непрерывных междоусобных войн в королевстве появились мощные военные силы, служившие местной знати. Они обладали высокой степенью мобильности, а также ценным боевым опытом. Следует отметить, что новые типы укреплений, возведенные во второй половине XIII в. и выдержавшие испытания во времена междоусобных войн, доказали свою несокрушимость и перед лицом монголов. На юге и востоке Трансильвании секеи, румыны и саксы уже на начальном этапе нашествия успешно блокировали пути продвижения захватчиков. При отступлении чужеземных полчищ, ускоренном мобилизацией на западном берегу Дуная королевских войск, неоднократно предпринимались вылазки защитников, сеявшие панику в рядах монголов.

Значительные опустошения и разрушения, причиненные захватчиками, на этот раз все же не могли сравниться с катастрофическими последствиями нашествия 1241–1242 гг. И хотя вторжение 1285 г. было устрашающим и позволило монголам укрепить свое господство на балканских и прикарпатских территориях, оно явилось последним большим наступлением степных орд /162/ на Венгерское королевство. Отражение нашествия 1285 г. могло считаться успехом местных политических сил и во многом обусловило региональную самобытность, став важным импульсом для укрепления аристократических «принципатов» и стимулируя сосредоточение политической власти в регионе в руках тех, кто обладал реальной военной силой.

Утверждение сословного режима (1288–1291). Появление новых функций у собраний знати и превращение их в основной институт системы управления произошли в годы правления короля Ладислава IV, когда этот процесс принял характер подлинной реформы. В задачи новой монархической идеологии – помимо прочего нашедшей свое отражение в историческом сочинении Симона Кезы и в известном политическом трактате аббата Энгельберта Агмонтского De regimine principum[161] – входило восстановление прямых отношений королевской власти с низшими категориями дворянства и, таким образом, разрушение установившейся монополии аристократии на политическую жизнь государства. Оказав королевской власти необходимую поддержку при введении централизованной системы управления, среднее дворянство взамен добилось признания своих требований, связанных с представлением себя на уровне местных и провинциальных властных структур. Таким образом, деятельность комитатских собраний не ограничивалась теперь только судейскими полномочиями, но распространялась и на достижение поставленных политических целей. Кроме того, была образована система провинциальных собраний (конгрегаций), что позволило уменьшить диспропорцию в представительстве между дворянством и баронами на уровне общих собраний королевства. Образованные в связи с этим конгрегационные провинции, объединявшие различное число комитатов, в большинстве своем складывались на основе старых территориальных структур тех политических образований, что существовали в северной и восточной частях Карпатского региона до монгольского нашествия. Они сохранялись в различных формах до XI–XII вв., и память о них вошла в историческую традицию эпохи. Так, одна из конгрегационных провинций на территории к востоку от Тисы (свидетельство о которой восходит к 1279 г.) – между Сомешем, Тисой и Западными Карпатами – воспроизво- /163/ дила старую структуру «страны Менуморута». В свою очередь, систему поселений в нижнем течении Муреша следует связать с прежним ядром древней территориальной структуры «страны Айтоня». Тем более, что аристократический род Чанад, практически владевший большей частью этого региона, вел свое происхождение от участников событий, происходивших здесь около 1000 г.

В Трансильвании дворянское собрание, о котором впервые упоминается 8 июня 1288 г., объединяло представителей комитатов, подчинявшихся властям воеводства. Собрания дворян обычно проходили в Опришане (villa Cruciferorum[162]) в окрестностях Турды. Право участвовать в дворянских конгрегациях Трансильвании, несомненно, зависело от размеров земельных владений в конкретной провинции. Такая форма проявления автономии трансильванского дворянского сословия приводила к парадоксальной ситуации, когда воевода Роланд Борша, не имевший земельной собственности в провинции, скорее всего, не принимал участия в собраниях на подвластных ему территориях. В этих условиях правом председательствовать на конгрегациях и исполнять в период между ними юридические процедуры был наделен вице-воевода (до анжуйского периода он обязательно был представителем трансильванской знати), которому помогали четверо судей, избиравшихся, в свою очередь, исключительно из рядов местного дворянства.

Сложность административного устройства Трансильвании привела к образованию всеохватывающей конгрегационной структуры, объединявшей как представителей семи подчиненных воеводе комитатов, так и представителей привилегированных поселений саксов, секеев и румын. Созыв этой представительной структуры – прообраза будущего законодательного собрания, – очевидно, являлся королевской прерогативой. Король был единственным лицом, обладавшим прямой и бесспорной властью над всеми привилегированными слоями. Первые признаки существования таких собраний, поначалу носивших преимущественно консультативный характер, датируются последними годами правления Ладислава IV (1288–1289). Генеральная конгрегация, созванная новым королем Эндре III (Алба-Юлия, март 1291 г.), отличалась, однако, от предыдущих тем, что была «конституционной». Ей отводилась роль в проведении на территорию Трансильвании реформаторских мероприя- /164/ тий, одобренных Генеральной конгрегацией Венгрии, состоявшейся в Буде в сентябре 1290 г. Необходимость организации в Трансильвании другой – «реформаторской» и «конституционной» – Генеральной конгрегации, отдельной от собственно венгерской, является неопровержимым доказательством превращения в этот период королевства Арпадов в более сложную структуру, чем просто личная уния двух почти во всем отличных государственных образований – regnum Hungariae[163] и regnum Transilvanum.[164] Присутствие короля в Алба-Юлии в марте 1291 г. было отмечено активной политической деятельностью. Эндре III провел сепаратные переговоры с представителями всех привилегированных сословий Трансильвании и сумел заручиться их поддержкой. По окончании интенсивной подготовительной работы в воскресенье (11 марта 1291 г.) монарх председательствовал на Генеральной конгрегации всех привилегированных слоев Трансильвании: дворян, саксов, секеев и румын, которые признали «конституционные» положения, предложенные королем в целях «реформирования их статуса».

Временное укрепление королевской власти сразу же после «конституционного» собрания в 1290– 1291 гг. привело к ухудшению отношений между королем Эндре III и воеводой Роландом Боршей. В вооруженном конфликте, вспыхнувшем весной 1294 г., Борше вначале противостоял епископ Бенедикт из Орадя, сторонник политики короля. Трансильванские сословия воспользовались шансом, чтобы избавиться от непопулярного воеводы.

Роланд был вынужден вернуться в свои бихорские владения. В течение трех месяцев (август – октябрь 1294 г.) замок Адриан, где он укрывался, был осажден самим королем. Капитулировав, Борша получил королевское прощение, однако лишился должности воеводы и утратил политическое влияние в Трансильвании. Успех централизаторской политики короля Эндре III нашел отражение в участии саксов и секеев (возможно, вместе с провинциальным дворянством) в Генеральной конгрегации Венгрии, проходившей в Пеште в 1298 г. Прекращение деятельности расширенной конгрегации Трансильвании было, однако, временным. В период общего кризиса, вызванного смертью Эндре III (14 января 1301 г.) – последнего представителя династии Арпадов, – Трансильвания вновь вернула себе автономию. /165/

Regnum Transilvanum. Письменные свидетельства последних двух десятилетий XIII в. о regnum Transilvanum (Transilvaniae) появляются в контексте известий об исполнении дворянами судейских полномочий в рамках собраний (конгрегаций; 1288 и 1292 гг.) или касаются прав и обязанностей дворянского сословия. В то же время все эти документы связаны с функционированием конгрегационной системы. Если акты воеводы Ласло (1288) и его заместителя Бенедикта (1291) были изданы по случаю проведения каких-то конгрегаций, то грамота Эндре III включала положения, которые должны были быть представлены на обсуждение общей конгрегации в Алба-Юлии в марте 1291 г. Ни в одном из упомянутых документов не говорилось о власти над этой территорией Роланда Борши. Таким образом, невозможно показать наличие какой-либо связи между его персоной и использованием понятия regnum Transilvanum. Следовательно, в своем реальном значении, как ясно из документов, термин regnum был призван обозначить законодательно оформленное сообщество дворян Трансильвании, представленных в congregatie nobilium.[165] Это сообщество людей, обладавших привилегиями, не могло, однако, образовывать regnum при отсутствии собственно «страны», характерными признаками которой являются территория с четко очерченными границами, наличие правового статуса и система институтов, способная оправдать это название. Подобные законодательно оформленные сообщества привилегированных людей, аналогичные трансильванским, существовали и в других «конгрегационных провинциях» на территории Венгерского королевства. Несмотря на это, ни к одной из них никогда не применяли термин regnum. Однако межкарпатская провинция занимала особое место среди прочих провинций, составлявших политический географический ландшафт королевства Арпадов. Бесспорное свидетельство об этом нам предоставляет «Descrip- tio Europae Orientalis».[166] В этом сочинении анонимного доминиканского монаха, написанном в 1308 г. по просьбе Карла Валуа, отмечается: «Dividi- tur enim Vngaria in duas partes, videlicet in partem tran- silvanam et in partem danubialem».[167] Ее жители, именуемые /166/ homines fideles Transsilvanos, homi- nes regionis Transsilvane, nobiles partis Transsilvaniae, [168] и в самом деле, обладая исконными специфическими чертами, отличались от других жителей Венгерского королевства. Таким образом, regnum Transil- vanum было особой «страной», располагавшей собственными учреждениями, собственной законодательной системой и собственным законодательно оформленным сообществом. Королевская власть являлась номинальной (regia in persona[169]) и осуществлялась трансильванским воеводой, наделенным полномочиями королевского наместника (lo- cumtenens). Именно он в качестве представителя монарха контролировал исполнение на этой территории административных и судебных функций государства. Трансильвания отличалась от regnum Hun- gariae и в силу собственной исторической традиции, сохранявшей память о былой независимости, утраченной в результате столкновений с правителями Венгрии и заключенных с ними договоров.

Ласло Кан (1294–1315). Политический режим дворянского воеводства. Утверждение Ласло Кана в должности воеводы произошло в 1294 г., в ходе конфликта между королем Эндре III и Роландом Боршей. Любопытно, что передача власти Кану состоялась в обстановке таинственности, без каких-либо предварительных договоренностей между новым воеводой и королевской властью, могущих как-то объяснить это назначение. Ласло был первым воеводой XIII в., который не отличился ни политическими, ни военными успехами в служении королю. Но он был первым, чья семья полностью интегрировалась в дворянское сословие Трансильвании и проживала в этой провинции на протяжении трех поколений. Его статус представителя конгрегационного дворянства был обусловлен слабостью власти воеводы на подчиненной ему территории. Таким образом, новая модель правления отличалась от той, которую в других областях королевства культивировали Матэ Чак, Амадэ Аба и Хенрик Кесеги. Ласло Кан должен был обосновать свое возвышение политической традицией и идеологической программой трансильванского regnum. К тому же трансильванский воевода правил в условиях соперничества с Петром Моносло (1270–1307), /167/ неоднократно (в 1274, 1294 и 1304 гг.) пытавшимся превратить Трансильванию в политический феод своей семьи.

Режим Ласло Кана, установленный после смерти короля, отличался от режима его предшественников, поскольку воевода взял непосредственно на себя исполнение многих королевских прерогатив. В его руках оказались управление королевской собственностью и королевские доходы в землях, входивших в сферу его компетенции. Кан также установил власть над королевскими «комитатами» секеев и саксов. Он созывал конгрегации общего характера, превосходившие по числу участников собрания семи «воеводских» комитатов Трансильвании, и председательствовал на них. Кроме того, Ласло присвоил себе ius regium[170] завладевать бесхозными земельными наделами и свободно распоряжаться ими. Это право он оставил за собой даже после достижения компромисса (1310) и принесения присяги королю Карлу Роберту. Опираясь во внутренней политике на среднее трансильванское дворянство, Ласло Кан внедрил его представителей в подчиненный ему административный и военный аппарат. Дворянское собрание действовало постоянно на протяжении всего его правления. После 1301 г., в условиях, когда воевода присвоил себе все прерогативы монарха, собирались расширенные конгрегации, в которых участвовали секеи и саксы, а иногда и дворяне из других провинций королевства. Власть Ласло Кана распространялась на всю Трансильванию. Ее формально признавали и в комитате Сибиу, и в округах секеев. Ласло также контролировал еще с 1300 г. комитат Арад. После 1311 г. Ласло господствовал над большей частью Баната. Двор воеводы в Деве копировал королевский. Это объяснялось переходом после 1301 г. на службу к воеводе местных чиновников, подчиненных главным сановникам королевства. Кроме того, Ласло Кан играл решающую роль в организации казны Трансильвании, первое упоминание о которой содержится в тексте договора в Сегеде (1310). Основная деятельность этой фискальной организации состояла в ежегодной перечеканке денег и во взимании причитающихся сборов (lucrum camerae).[171] Вполне возможно, что ее полномочия распространялись на всю территорию Трансильвании, включая комитат Сибиу и земли секеев. Кроме того, Кан произвел реорганизацию канцелярии воеводства по образцу /168/ епископской канцелярии в Алба-Юлии. Ее глава в 1303–1306 гг. – архидиакон Иоанн из Тырнова – обладал важными судейскими полномочиями. Он заверял распоряжения воеводы и принимал участие в их исполнении. Став летом 1307 г. заместителем епископа Трансильвании, Иоанн казался наиболее вероятным преемником немолодого епископа Петра Моносло и первоначально пользовался поддержкой Ласло. Однако возведению Иоанна в ранг епископа помешали чрезмерные амбиции воеводы. В день смерти епископа Петра (27 ноября 1307 г.) Кан арестовал в Алба-Юлии большинство каноников капитула епископского собора, которым 7 января 1308 г. навязал в качестве избранника на должность епископа одного из своих сыновей. В результате такого превышения власти под контролем воеводы оказались основные владения епископии. В то же время Кан серьезно подорвал собственные позиции, нажив многочисленных врагов.

Внешняя политика Трансильвании в этот период резко отличалась от той, которую проводили короли династии Арпадов. С 1301–1303 гг., руководствуясь соображениями безопасности подвластной ему страны, воевода укрепил позиции в Юго-Восточной Европе. Великолепные отношения Кана с сербами, болгарами, Русью[172] и румынами позволили ему принять участие в споре за венгерскую корону и до 1315 г. обеспечивали воеводе прочное положение в международных делах. Вступив в спор о наследовании венгерской короны, Ласло Кан проявил себя непримиримым противником Карла Роберта Анжуйского – в отличие от Петра Моносло, с самого начала приветствовавшего анжуйского кандидата на престол. Ласло до 1305 г. объявлял себя сторонником чешского короля Вацлава II Пршемысловича, а после его убийства стал приверженцем баварского кандидата Отто Виттельсбаха. Последний, оказавшись в сложном положении, бежал в Трансильванию, где заключил брак с дочерью воеводы. Однако летом 1307 г. Ласло Кан по наущению короля Германии Альбрехта Габсбурга – соперника дома Виттельсбахов – арестовал Отто, конфисковав корону и другие регалии венгерского королевства. Обладание священной короной[173] превратило Ласло Кана в основного претендента на венгерский трон. Он заключил прочный союз с королем Сербии Стефаном Милутином, а сын последнего, будущий король Стефан Де- /169/ чанский, стал зятем воеводы. Кроме того, сербский король вовлек Ласло в политические проекты Карла Валуа – брата короля Франции Филиппа IV Красивого, – пытавшегося завладеть венгерской короной для своего сына. В конце концов, трансильванский воевода вступил в переговоры с королем Карлом Робертом, которому в августе 1310 г. уступил священную корону в обмен на признание своей власти над Трансильванией и большей частью Баната.

Румыны в политической системе воеводства. Включение румын в политическую систему Трансильвании и начало утверждения их как особого слоя в ее рамках явилось результатом длительного процесса адаптации традиционного местного общества к системе ценностей западного феодализма и образования элиты, стремившейся к обретению дворянского статуса. К представителям таких румынских князей-землевладельцев король Эндре III обратился с призывом принять участие в Генеральной конгрегации в Алба-Юлии в марте 1291 г. Именно к ним в 1288 г. архиепископ Лодомир Эстергомский обратился с просьбой отказаться от поддержки короля Ладислава Куна, которому они до этого помогали вместе с представителями других привилегированных слоев Трансильвании. В бурных событиях второй половины XIII в. военная роль румын становилась все более важной, выходя за рамки обороны границ. Привлечение их к участию в различных конфликтах на западных рубежах Венгрии – война против Чехии (1260) и поход против Австрии (1291) – является бесспорным подтверждением этого факта. Роль румын в экономике также становилась более значимой, поскольку их пастушеская специализация была связана с производством сукна в промышленных центрах саксов. В то же время необходимость повышения рентабельности дворянских владений привела к возрастанию интереса землевладельцев к румынам как к крестьянам, способным обрабатывать землю.

Две из румынских «земель», включенных в политическую систему Трансильванского воеводства, – Хацег и Фэгэраш – в конце XIII в. вступили в новый период укрепления своей автономии. Румынские кнезы земли Хацег, основывавшие во второй половине того же столетия монастыри и укрепленные церкви, например в Денсуше и Пештяне, безусловно, находились в привилегированном положении во времена воеводства Ласло Кана. Наиболее ранний слой фресок церкви Стрейсынджеорджиу, где упоминаются /170/ кнез Баля, священник Нанеша и иконописец Теофил, датируется этой эпохой (1313–1314) и свидетельствует о том, что кнезы завладели земельной собственностью дворян. Румыны из Фэгэраша продолжали играть важную роль в системе обороны Трансильвании. Участвуя в создании в южных предгорьях Карпат приграничного военного округа с центром в Кымпылунге, бояре Фэгэраша традиционно (что зафиксировано многими средневековыми источниками) оказывали воздействие на процесс формирования средневековой «Румынской земли» (Валахии). Что касается румынских воевод из «земли Марамуреш», то им удалось получить дворянский статус еще во времена Ладислава Куна. В период междуцарствия Марамуреш, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами, практически вышел из политической системы Венгерского королевства. В начале лета 1308 г., когда Ласло Кан отправил в Марамуреш своего пленника Отто Виттельсбахского, «герцог» (Herzog) этой «валашской земли» (Walachenland) являлся, по данным хроники Оттокара Штирийского, не более, чем союзником трансильванского воеводы.

Закреплению позиций румын во второй половине XIII в. способствовала ликвидация – по инициативе королевской власти, нуждавшейся в новых людских и материальных ресурсах, – внутренних преград между сравнительно малочисленным слоем завоевателей и массой покоренного населения. Процесс адаптации румын к конгрегационной политической системе происходил довольно быстро. Их традиционные институты в ту эпоху постоянно развивались, приспосабливаясь к новым реалиям. Замедление в дальнейшем темпа развития этих институтов объясняется фактом исключения румын из политической системы, так как признание их привилегированного статуса могло подвергнуть опасности ее существование.

Завоевание Трансильвании Карлом Робертом. Режим анжуйской монархии. После смерти Ласло Кана (1315) королевские войска вторглись в Трансильванию, и началась длительная война. Трансильванские дворяне при поддержке Сербии, Болгарии, Галицкого княжества и Валахии отчаянно сопротивлялись установлению анжуйского господства, отстаивая права сыновей Ласло Кана на управление воеводством. После многочисленных столкновений, происходивших с переменным успехом, – при Дебрецине (1316), Киче (1317), Топе (1318), Бонциде (1320), Деве (1321) и в дру- /171/ гих местах – королю, в конце концов, удалось установить свою власть над большей частью Трансильвании. Несмотря на это, многие представители мятежного дворянства – например, комит Шаламон из Брашова, который удерживал замок Кодля от захвата королем в течение всего 1331 г., – продолжали оказывать сопротивление еще на протяжении многих лет после официального окончания войны. Одержав победу, Карл Роберт установил в Трансильвании оккупационный режим под патронатом жестокого и корыстолюбивого воеводы Томы Сечени (1321–1342). Трансильванских дворян лишили важных должностей и заменили преданными короне людьми из областей к востоку от Тисы. Дворяне наравне с другими жителями провинции подвергались сильнейшему угнетению со стороны королевских сторонников.