СЕНСАЦИОННОЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ

СЕНСАЦИОННОЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ

Двенадцатого октября 1992 года в Конституционном суде России продолжались слушания по «делу КПСС». В качестве свидетеля в этот день на заседание прибыл один из отцов-основателей перестройки и гласности Александр Николаевич Яковлев.

Слушания начались с изменения регламента. Суд проявил к именитому свидетелю завидную почтительность, мягкость и терпимость, перенеся начало заседания на час раньше. Причина уважительная: Александр Николаевич в тот день собирался лететь в Сорбонну читатьлекции, надо было собрать чемодан, и высшая российская судебная инстанция сочла данный повод веским и убедительным.

Регламентом поступились еще раз, когда председатель суда Валерий Зорькин на два часа увеличил время для ответов свидетеля на вопросы представителей КПСС. Это было абсолютно безопасно для президентской стороны, потому что, свидетельствуя, Яковлев не сказал ни слова в защиту партии, в руководстве которой он состоял тридцать три года. Наоборот, яростные наскоки представителей КПСС лишь вынуждали бывшего члена Политбюро выкладывать одну за другой тайны высшего партийного синклита, которые выбивали у его оппонентов почву изпод ног.

Яковлев умел держаться на трибуне, мастерски владел ораторскими приемами, позволявшими постоянно подогревать внимание аудитории. Остроумные колкости в адрес КГБ вызывали улыбки.

— Была ли прелюдия августовского путча? Да, нечто подобное происходило 28 марта, когда в Москву были введены войска. Зачем? Я спросил об этом Горбачева, и тот сказал, что есть информация КГБ: демократы готовятся к захвату Кремля. На предприятиях куются крюки. Мэр столицы Попов эту информацию прокомментировал так: «Да у нас даже веревок в Москве не хватит, чтобы забросить крюки на кремлевскую стену…»

Затронув тему КГБ, свидетель подробно поведал суду о практике борьбы с некоторыми инакомыслящими из партийной верхушки. Подслушивание и прослушивание было в порядке вещей. Иногда даже генсек не мог объяснить, по чьей инициативе это делалось.

Доведенный до кипения разоблачениями политического расстриги, один из представителей КПСС, профессор Рудинский, в упор, бездипломатничанья, спросил:

— Вы агент ЦРУ?

Свидетель умел держать удар. Под смех президентской стороны он сказал, что его американские хозяева считают Рудинского сотрудником израильской разведки.

Взаиморазоблачения агентов прекратил председатель суда Зорькин.

К числу сенсационных разоблачений, которые сделал Яковлев, относилось и заявление о готовившемся на него в недрах КГБ покушении.

Оно замышлялось зимой девяносто первого года, после того как Яковлев побывал в Прибалтике. Вернувшись в Москву, он вскоре убедился, что его телефон поставлен на прослушивание. А один старинный друг, генерал КГБ, предупредил:

— На тебя готовится дорожно-транспортное происшествие. Берегись.

И тогда еще не исключенный из КПСС Яковлев подошел к председателю КГБ Крючкову и сказал:

— Передай своим — они просчитаются. Я оставил письмо, и его опубликуют по трем адресам.

Письмо начиналось словами: «В случае моей внезапной смерти…»