Приложение N 4: ИЗ ОТКРЫТЫХ ИСТОЧНИКОВ
Приложение N 4: ИЗ ОТКРЫТЫХ ИСТОЧНИКОВ
Возмездие
Троцкий с армией в это время (30 августа 1918 года. — Н. З.) у Казани, сражаясь с наступавшими чехами. Узнав о покушении на Ленина, он бросает фронт и мчится в Москву. Троцкий чувствует себя наследником.
Коба продолжает сидеть в Царицыне. Да и что ему делать в Москве без Ленина? Ведь он существовал в руководстве только при его поддержке.
В те дни бывший юнкер студент Л. Каннегисер убил в Петрограде приятеля Троцкого — председателя Петроградской ЧК Урицкого. Каннегисер объяснил: убил за расстрелы офицеров и гибель своего друга.
Троцкий произносит пламенную речь о возмездии. 2 сентября после бурного обсуждения в ЦК большевики объявляют красный террор.
Коба узнает об этом в Царицыне. (Из книги Эдварда Радзинского «Сталин». М., 1997) Он был приятелем Троцкого.
После Брестского мира вылетел из ЦК в кандидаты также: М. С. Урицкий. Его соплеменник Каннегисер, застреливший его 30 августа 1918 года, оказал ему, по сути дела, большую услугу. Урицкий в прошлом был меньшевиком, старым другом Троцкого, примкнул вместе с ним к большевикам в числе прочих «межрайонцев» лишь в 1917 году. Дзержинский, деливший с Урицким тоску якутской ссылки, поставил его во главе Петроградской ЧК, но для этого учреждения он оказался слишком «либерален». Словом, не сносить бы Урицкому головы в грядущих передрягах, а так он попал в категорию мучеников, и это стоило названий тысячам улиц и площадей в русских городах.
(Из книги А. М. Иванова «Логика кошмара». М., 1993)
Из личного дела С. П. Урицкого (Урицкий Семен Петрович — племянник М. С. Урицкого)
Родился в 1895 году. Воспитывался в семье В. Воровского. Член РСДРП с 1912 года. Участник первой мировой и гражданской войн, организатор и командир Красной гвардии в Одессе, командир и комиссар кавалерийских частей 3-й армии, начальник штаба дивизии, командир кавбригады 2-й Конной армии. В 1920 году начальник оперативного отдела Разведупра Полевого штаба РВС, учился в Военной академии РККА. Участник подавления Кронштадтского мятежа.
После окончания Военной академии РККА направлен в Чехословакию, а затем в Германию, где находился на нелегальной работе. Помощник начальника, затем начальник Московской интернациональной пехотной школы (1924-1927), затем на командных должностях в РККА. В 1931-1932 годах начальник штаба Ленинградского военного округа, заместитель начальника Управления механизации и моторизации РККА, заместитель начальника Автобронетехнического управления РККА.
С апреля 1935 по июнь 1937 года начальник Четвертого управления Генштаба РККА. С июня 1937 года командующий войсками Московского военного округа. Награжден двумя орденами Красного Знамени.
Репрессирован. Реабилитирован посмертно.
История семьи Каннегисеров, записанная Натальей Соколовой со слов ее матери Н. Г. Блюменфельд
Каннегисер-старший был директором Николаевского судостроительного завода, но лето семья всегда проводила на одесской даче. И вообще его дети подолгу жили в Одессе, даже после того, как отец был переведен в Петербург, получив там какой-то крупный пост. Дети — это старшая дочь, которая претенциозно называла себя Лулу, и два сына — Сережа и Лева (вообще-то его звали Леонидом, но в семье и среди друзей почему-то принято было другое имя). Лулу — необыкновенно светская, разбитная и ловкая в разговоре девушка. Сережа — тоже полный, величественный, учился на юридическом. Лева — высокий, элегантный, черноволосый, нос с горбинкой, писал стихи, интересовался литературой. Все трое — необыкновенно культурные, начитанные, эстеты, изломанные, с кривляниями и вывертами, с какой-то червоточиной. Лева любил эпатировать добропорядочных буржуа, ошарашивать презрением к их морали, не скрывал, например, что он — гомосексуалист. Сережа важничал, смотрел на всех сверху вниз, умел осадить человека. Их отец был большой барин. Величественный, холеный, ничего еврейского, только европейское…
… Я бывала наездами в Петербурге. Помню первый визит к Каннегисерам. У них был собственный двухэтажный дом в стиле псевдобарокко в переулке где-то около Таврического. Швейцар спросил, к кому я иду. После моего ответа он вызвал лакея. И тот спросил меня, о ком доложить. В Одессе они были скромнее, их петербургский стиль меня поразил. Одесские семьи, даже очень богатые, держали кухарок, горничных, но мужской прислуги ни у кого не было, о гостях не докладывали…
… Бывали у Каннегисеров Кузмин, Савинков (он был оунь близок с Левой), Мандельштам, другие известные люди. Лулу с успехом играла роль хозяйки салона, этакой современной Аннет Шерер…
… Я смотрела на молодых Каннегисеров с их выкрутасами, великосветскими претензиями, нервной утонченностью (Сережа говорил: «породистой утонченностью») и думала: «Не только особняк тут в вычурном стиле ложного барокко, но и люди». Лева мог преспокойно произнести пошловатую фразу: «Такой-то слишком нормален и здоров, чтобы быть интересным». Поза, рисовка, кокетство? Допускаю. Но по тому, кого человек из себя изображает, кем он хочет казаться, тоже можно судить о его сути. Монологи Левы о сути плоти, о свободной морали, о праве на «святую греховность» иногда мне напоминали такую дешевку, как «Ключи счастья» Вербицкой. Помню ее излюбленные словечки «вульгарно» и «плебейски», которые она произносила, морща нос. Сережа свысока осуждал тех, кто увлекался футболом, греблей, плаванием; говорил, что футбол — это «для кухонных мужиков»…
… Живя в Петербурге, Каннегисеры приезжали в Одессу. Лева становился все более изломанным и изысканным, петербургским перенасыщенным и утомленным снобом. Он старался походить на героев Оскара Уайльда, на рисунки Бердслея… Он любил ходить с тростью, что у молодого человека выглядело манерно, на ходу вертел бедрами. Вера Инбер говорила, что у нее от его походки делается морская болезнь…
… Его брат, Сережа, какя уже сказала, учился на юридическом, считался очень умным и способным. Типичный белоподкладочник, он вращался среди так называемой «золотой молодежи» (Леву больше тянуло к богеме). Все считали, что Сережа никогда не влюбится, не женится. Он ни за кем не ухаживал, был очень сдержанным человеком. В свои 22 года рассуждал, как старик. И вот Наташа Цесарская… Сергей Каннегисер женился на Наташе и увез ее в Петербург… В Одессе потом ходили разные слухи насчет Наташиного петербургского житья-бытья. Кто-то говорил — Сережа, оказывается, такой же гомосексуалист, как его брат, а красавицу жену взял «для вывески»…
… Март 1917-го. Известие о Февральской революции, красные банты, улыбающиеся лица. Все мы были веселы, ждали только роз впереди, с восторгом бегали на митинги.
На светлом фоне особенно выделилось одно черное событие. Вернулась в Одессу Наташа Каннегисер — неожиданно, без телеграммы. Худая, бледная, необычайно красивая, волосы затянуты в высокий узел на темени, вся в черном. Она сказала только два слова: «Сережа застрелился». И ничего не стала объяснять.
Никто в Одессе не мог понять, что стряслось с Сережей, таким самоуверенным, победительным, эгоистичным. Неужели так подействовала революция? Потом приехал из Петербурга информированный человек и объяснил: «Был в списках осведомителей полиции. Боялся, что про это узнают». Оказывается, Сережа, заигрывая с революционным подпольем, в то же время доносил на революционеров — кажется, главным образом, на эсеров. Денег ему не требовалось, богатые родители ничего не жалели для детей. Думаю, что при своей испорченной натуре он просто находил удовольствие в такой двойной игре…
… После Октябрьской революции связь с Петербургом прервалась. Но один общий знакомый рассказал о Каннегисерах: отца сняли с должности, никаких лакеев и балов, самоубийство Сережи подкосило стариков. Лулу рвет и мечет, хочет уехать за границу, старикам трудно решиться; живет у них Савинков, имеет большое влияние на Леву.
Потом дошла до нас весть — убит Урицкий. К индивидуальному террору в нашей среде относились как к глупости. Эсеры? Да, убийство приписывали им. Ну, убит какой-то комиссар, я эту фамилию слышала впервые. И вдруг выясняется — убил Лева Каннегисер. В Одессе, где его хорошо знали, все ахнули. Мальчишка, далекий от — всякой политики, элегантный эстетствующий сноб, поэт не без способностей, что его могло на это толкнуть? Кто-то его настроил? Не Савинков ли? Существовала версия, что Лева считал своим долгом в глазах лидеров эсеровской партии искупить преступление брата, спасти честь семьи.
Старики Каннегисеры пустили, говорят, в ход все свои связи, но тщетно. Держался их сын, по слухам, до последней минуты спокойно и твердо.
Лева с тростью денди, с похабщиной на сардонически изогнутых губах — и террор… Лева — и политическое убийство… Неужели так далеко могли завести кривляние, привычка к позе? От игры в порочность в духе Дориана Грея — к убийству?..
После расстрела Левы Каннегисера старики были совершенно убиты. Такие мальчики, выдающиеся, блестящие, столько возлагалось на них надежд, такие рисовались радужные перспективы… Через некоторое время старики уехали за границу вместе с Лулу. Счастье, благополучие, почет — все осталось позади.
Знакомый работник советского торгпредства видел потом Лулу в эмиграции, толстую, грубую. Родители умерли, она неудачно вышла замуж и разошлась, очень нуждалась. Все пошло прахом. Таким был конец династии Каннегисеров.
(Журнал «Столица», 1992, N 92)