Разоблачение Штирлица

Разоблачение Штирлица

В советское время был такой анекдот. После просмотра популярного многосерийного телевизионного фильма «Семнадцать мгновений весны», снятого в 1973 году по роману Юлиана Семенова, генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев вызвал своих товарищей по Политбюро и удивленно спросил: «А кто скрывается за этим Штирлицем? Замечательный разведчик. Штандартенфюрер СС, надо же! Это, как и я, полковник? Он вполне заслужил звезду Героя Советского Союза. Давайте наградим его, а? Он жив?».

В.В. Тихонов

Эти вопросы остались без ответа. Даже прибывшие кадры из компетентных органов скромно молчали. Потом, конечно, объяснили. Наградили в результате актера Вячеслава Тихонова, сыгравшего роль строго законспирированного разведчика. Ему вручили звезду Героя Социалистического Труда. Но такого рода вопросы задавались не только генеральным секретарем. Многих советских людей в то время очень интересовало, а кто же был на самом деле этот задумчивый Штирлиц, который лихо раскатывал на «Мерседесе» по улицам военного Берлина, общался с верхушкой нацистского руководства. Да и существовал ли он? Может, его выдумал Юлиан Семенов? В советской прессе ничего об этом не сообщалось. Не принято было. Позднее, правда, появились отрывочные данные, что прообразом для Макса фон Штирлица послужил некий полковник Максим Максимович Исаев. И все. Кто он, откуда родом, как попал в Германию — ни слова. Смею предположить, что таким выдуманным героем разведка просто попыталась отвязаться от общественного мнения и успокоить его. Да, был такой, да, работал, и хватит, никаких больше сведений. Спустя годы и годы, уже когда все грифы секретности были сняты с прошлых дел, об этом Исаеве по-прежнему ничего не сообщалось, никаких известий — жив, мертв. Ни слова о нем не появлялось и в зарубежной прессе. Миф? Легенда? Скорее всего. Да и ассоциации напрашиваются: Максим — Макс, слишком наглядно. А вот о другом человеке, который действительно работал на советскую разведку, информировал, предупреждал, передавал сверхсекретные данные, помогал избегать ловушек и при этом спокойно общался и с Мюллером, и с Кальтенбруннерем, и с Шелленбергом, и с Борманом, и с Гиммлером, об этом человеке долгое время вообще ничего не было известно. Не хотелось, очевидно, признаваться, что прообразом Штирлица послужил не засланный из Советского Союза человек, как это изображалось в фильме, а немец, житель Берлина, настоящий эсэсовец, служивший в гестапо, по адресу: улица Принц-Альбрехтштрассе, 8. Только звание у него было пониже — гауптштурмфюрер СС, что было равнозначно капитану.

Гестапо, или, официально, IV управление Главного управления имперской безопасности (РСХА), было очень серьезной организацией, по сути, внутренней контрразведкой. И работали в ней очень серьезные люди. Они умело решали возложенные на них задачи — искать противников фашистского режима, находить их, разоблачать и жестоко наказывать. Террор врагам был объявлен не только по территории всей Германии, но и далеко за ее пределами. Любое сопротивление подавлялось самым жестоким образом. Чтобы неповадно было. Шеф гестапо Генрих Мюллер, профессиональный полицейский, земляк и тезка Генриха Гиммлера, чтобы оправдать доверие высшего начальства, буквально дневал и ночевал в своем кабинете, по сути, все свое время тратил на поиск и разоблачение неугодных людей. Причем искал их не только на стороне, но и среди своего ближайшего окружения. Не до сантиментов. Всех своих сослуживцев — а их к началу войны в центральном аппарате насчитывалось около полторы тысячи человек — знал не только в лицо, но и по биографиям. Память у него была феноменальная. Однако при всем своем желании залезть в душу каждого сотрудника, прочитать его мысли не мог, хотя и очень старался. В его распоряжении оставались, в основном, опробованные средства: донесения агентов, проверка поведения во внеслужебное время, провокационные мероприятия и личные подозрения.

У сотрудника гестапо Вилли Леманна было две жизни, одна — наглядная, служебная, открытая, которая позволяла ему всегда находиться на глазах, оставаясь вне каких-либо подозрений. Вторая — закрытая, строго законспирированная, о которой не догадывался никто, кроме… Но об этом позже. Он считался одним из старейших и опытнейших работников контрразведки. Пришел в нее после службы в полиции. А до этого был военным моряком. Короче, характер нордический, ариец, проявил себя беспощадным к врагам рейха, в связях порочащих не замечен. Биография, в общем, не подкопаешься. Он родился в Саксонии, под Лейпцигом, в 1884 году. Отец был учителем, но молодого Вилли увлекла романтика путешествий, он мечтал о море, о далеких плаваниях и семнадцати лет отправился служить в Военно-морской флот Германии. В 1905 году в составе немецкой эскадры находился у острова Цусима и наблюдал морское сражение — русских с японцами. Многое осталось в памяти, особенно героизм русских моряков. Они умирали, но не сдавались. Почему-то ему очень хотелось встретиться с этими людьми, послушать их, высказать им слова восхищения. Позднее на военных кораблях Вилли ходил в порты разных стран, многое повидал, но никогда не забывал сражения под Цусимой. Желание познакомиться с русскими осталось. После десяти лет службы на флоте уволился и вскоре перебрался в Берлин, где поступил в полицию, в контрразведывательный отдел. Он считался надежным сотрудником, исполнительным, деловым, толковым, постепенно поднимался по служебной лестнице. Звезд с неба не хватал, но и не отставал от своих камрадов. Весной 1930 года Леманна назначили начальником отдела по связям с советским посольством и торгпредством. Теперь в его функции входили разработка сотрудников советского посольства, торгпредства, налаживание связей с теми, кто представлял интерес, особенно из числа военных представителей, и сбор соответствующей информации. Все свои обязанности он исполнял четко, проводил ту самую политику, которая отвечала интересам Германии. Когда в 1933 году к власти пришли нацисты, ему было уже сорок девять лет, возраст вполне солидный для получения очередного звания. К тому времени он закончил спецкурсы, овладел всеми тонкостями своей профессии, и конспирации в том числе. Кадр ценный во всех отношениях. Но этих показателей оказалось недостаточно. Эти факторы только спасли его от увольнения и репрессий. Буквально на следующий день после прихода к власти Гитлера Геринг был назначен начальником только что созданной Тайной государственной полиции. И начался разгон старых кадров, которых обвиняли во всех грехах, и прежде всего в попустительстве и любви к коммунистам и всяким демократам. Две трети прежнего полицейского аппарата оказались уволенными. Некоторые из числа неблагонадежных пострадали, очутились в тюрьмах, в лагерях. Пришедшие новые кадры, завербованные из числа штурмовиков и эсэсовцев, стали рьяно наводить новый порядок. Вилли Леманна не тронули, он опытный специалист, преданный новой власти. Его оставили на прежнем месте, но и нового звания не присвоили. Он работал в своем отделе, не проявлял ни малейшего сочувствия ни к «красным», ни к демократам. Новые хозяева ценили его знания, опыт, он оказался носителем полезной информации, приобрел нужные связи с советским посольством, знал там многих, его контакты можно было использовать в обеспечении интересов рейха. Кроме того, ему поручили заниматься вопросами контрразведывательного обеспечения объектов военной промышленности всей Германии. Ему приходилось ездить в разные города, встречаться с разными специалистами. Вместе с Вернером фон Брауном он присутствовал при пусках первых ракет под Берлином. В 1939 году его назначили начальником одного из подразделений Главного управления имперской безопасности (РСХА). Теперь у него самым главным начальником стал группенфюрер СС Рейнхард Гейдрих, высокий, атлетически сложенный и музыкально одаренный человек. Правда, его основные дарования проявились на другом поприще — он развил бурную деятельность в создании системы концентрационных лагерей и гетто для евреев. В 1942 году Гейдриха убили чешские партизаны, и на его место руководителем РСХА заступил Эрнст Кальтенбруннер. С 1941 года Леманн стал заниматься обеспечением безопасности сооружаемых объектов на территории Германии и на Востоке. Эта его наглядная деятельность и жизнь продолжалась почти до конца 1942 года…

О второй деятельности и жизни Вилли Леманна, негласной, невидимой и строго законспирированной, знали лишь несколько сотрудников советского посольства. Все началось в 1929 году, когда начальник Иностранного отдела ВЧК Михаил Абрамович Трилиссер 7 сентября направил в Берлин, в резидентуру советского посольства шифрованную телеграмму, в ней, в частности, сообщалось, что завербованный в Берлине новый агент под кодом А/201 очень заинтересовал разведку.

М.А. Трилиссер

Следует подобрать с ним специальный способ надежной связи. Под кодом А/201 значился сотрудник немецкой политической полиции Вилли Леманн. Но сам он в посольство СССР не обращался, никому не говорил о своем желании работать на советскую разведку, так как не хотел бросать на себя тень. Сделал это через своего знакомого, также работника полиции Эрнста Кура, которого за провинности уволили со службы. Обиженный на весь мир, не имея средств к существованию, Кур не знал, куда ему податься. И тут его знакомый Леманн надоумил обратиться в советское посольство и предложить там свои услуги. Тот так и сделал. В посольстве посчитали, что появившаяся на горизонте фигура бывшего полицейского представляет интерес, и с ним решили начать работу, ему присвоили код А/70 и дали задание. Тот, не зная, как его выполнить, обратился к Леманну. Вилли Леманн только этого и ждал. Вместе с Куром он передал ряд заслуживающих внимания сведений, которые тотчас показали, что резидентура напала на интересный и важный источник. В скором времени Вилли Леманн решил открыться и сам предложил свои услуги советской разведке. На конспиративной встрече свое стремление к сотрудничеству он объяснил прежде всего идеологическим настроем, своим желанием давно установить контакты с советской разведкой. При этом он высказал готовность предоставлять те сведения, которыми располагал, и не будет отказываться от денежного вознаграждения за них. Собственно, в особых деньгах Леманн не нуждался. Его жалованье было вполне достойным. К тому же его жена Маргаретте владела небольшой гостиницей с рестораном, которая приносила дополнительный доход. Так что его желание сотрудничать диктовалось отнюдь не корыстными интересами. Во всяком случае, деньги для него не играли первостепенной роли. Вилли Леманна проверяли долго, хотели убедиться, не является ли он провокатором, и, убедившись, что источник ведет честную игру, ему присвоили еще одно кодовое имя — Брайтенбах. В этих условиях Эрнст Кур оказался, по сути, не нужен. Никаких новых сведений добыть он не мог, к тому же, получая гонорары в советском посольстве, он их пропивал в пивных, что, естественно, могло возбудить подозрения у полиции — откуда у безработного деньги на выпивку. И в скором времени Куру предложили другую работу. Но не в Берлине, а в Швеции, открыть там небольшой магазинчик, на содержание которого ему бы давали деньги. Сам тот магазинчик служил бы почтовым ящиком для передачи специальной корреспонденции. И в 1933 году Кур уехал в Швецию. Надо сказать, что после прихода к власти нацистов многим советским разведчикам пришлось покинуть эту страну. Были порваны связи и с Брайтенбахом. И только в 1934 году связь с ним установил только что прибывший из Москвы в Берлин советский разведчик-нелегал Василий Михайлович Зарубин. Это был опытный специалист своего дела, поработавший уже в Китае, в Финляндии, в Париже. Он свободно говорил на многих европейских языках и своей внешностью был похож на типичного арийца. И работа оживилась. Первым делом Брайтенбах сообщил о работе немецких инженеров и ученых над созданием боевых ракет. Его подробный доклад о результатах испытаний и перспективах этого нового и эффективного вида оружия через внешнюю разведку был положен на стол И.В. Сталину. Затем Брайтенбах передал ценные сведения о создании нового бронетранспортера фирмы «Хорьх», о создании нового самолета-истребителя, имевшего цельнометаллический фюзеляж, о закладке на верфях Германии 70 подводных лодок различных классов. Он также передал информацию о разработках 14 новейших видов немецкого вооружения, которое собирались производить в самом ближайшем времени. Все свидетельствовало о том, что новое вооружение нужно Германии для ведения масштабных военных действий на земле, в воздухе и на море. Но против кого? Кто в то время был основным врагом Германии? В Советском Союзе тогда полагали, что это Англия и Франция. Наряду с созданием новых видов оружия накалялась и обстановка в Германии. Гитлеровская идеология обретала агрессивные черты, усилились гонения на коммунистов, социал-демократов и на евреев. Леманн в этих условиях попросил представителя советского посольства на всякий случай сделать ему паспорт на другую фамилию. Такой паспорт мог понадобиться ему для непредвиденного перехода на нелегальное положение. Паспорт ему сделали. В начале 1937 года Зарубина неожиданно отозвали из Берлина. Он прибыл в Москву, где его ожидала неприятная встреча с заместителем наркома внутренних дел Л.П. Берией. Тот на очной встрече обвинил Зарубина в предательстве. До него дошли сведения, что Зарубин якобы связался с немецким агентом, который ведет двойную игру. Свидание могло закончиться трагически. Берия никогда не доверял зарубежным агентам, считал, что все они продажные и верить им нельзя. А Брайтенбах, который занимал высокий пост в немецкой контрразведке, ни в чем не нуждался. Зачем ему связи с советской разведкой? Поэтому к сведениям Брайтенбаха Берия относился очень настороженно, никак не мог понять, каким образом столь ответственный сотрудник гестапо переключился на советскую разведку. Чего он хочет? Убедить его в том, что немец работал по идеологическим соображениям, было очень трудно. Но худшего не случилось. Зарубина не расстреляли, только понизили в должности, оставили на работе в центральном аппарате. Вообще 1937 год принес советской внешней разведке невосполнимые потери. Были отозваны и уничтожены ценнейшие зарубежные кадры, в том числе и нелегальные. Связь с Леманном в отсутствии Зарубина поддерживала некая агент-женщина Клеменс, которая не умела даже говорить по-немецки. И, несмотря на все трудности, Брайтенбах продолжал работать на советскую разведку. На конспиративной квартире он передавал Клеменс запечатанные в конверте бумаги и от нее же получал необходимые инструкции и письма. Так, от него поступили данные о точном нахождении пяти секретных полигонов, на которых проходили испытания новейших образцов оружия, о строительстве секретного завода по производству химического оружия, об опытах по изготовлению бензина из бурого угля. Уже на основании только этих сведений можно было сделать вывод, что Германия активнейшим образом готовится к тотальной войне, следовательно, эта война будет вестись далеко за пределами немецкой территории. Вполне возможно, что военные действия развернутся сначала в странах Европы, а затем перекинуться и на Советский Союз. Но никакого далеко идущего вывода советское правительство из получаемых сведений не делало. 1 сентября 1939 года Германия совершила нападение на Польшу — эта дата считается началом Второй мировой войны. Через два дня, 3 сентября, Франция и Великобритания объявили войну Германии. Но немцев это не остановило. За Польшей последовал захват Дании, Норвегии, Бельгии, Люксембурга. Военные действия развернулись на территории Франции, в июне 1940 года немцы вошли в Париж. Гитлер торжествовал победу…

Осенью 1940 года в Берлин прибыл советский разведчик Александр Михайлович Коротков. Это был опытный сотрудник, владевший в совершенстве немецким языком. И следом поступила шифрограмма от Берии, в которой говорилось, что никаких специальных зданий Брайтенбаху давать не следует. От него брать надо то, что дает он сам, особенно важны сведения о работе различных разведок против СССР. В условиях военного времени тем самым заметно сужались возможности столь ценного агента. Роль связника с Леманном выпала молодому сотруднику резидентуры Б.Н. Журавлеву, который недавно приехал в Берлин и не знал толком немецкого языка. Именно с ним Брайтенбах встречался на затемненных улицах Берлина, ему передавал свои бумаги, которые тот переснимал и рано утром возвращал обратно. Брайтенбах рисковал жизнью, он ходил буквально по острию ножа, но тем не менее всеми имевшимися у него возможностями он сопротивлялся агрессивной политике и тому режиму, которому вынужден был служить. От него поступали все более и более тревожные сведения о том, что в абвере расширили подразделения, работающие на Советский Союз, в него набирали новых сотрудников, изменился режим работы — появились круглосуточные дежурства офицеров. Все свидетельствовало об особом состоянии армии и разведки, о начале каких-то больших перемен. Но каких?

И вот 19 июня 1941 года, только что вернувшись из отпуска, Брайтенбах настоял на срочной, немедленной встрече с Журавлевым. И когда тот прибыл, Брайтенбах в устной форме передал ему текст приказа Гитлера, согласно которому, немецким войскам, размещенным вдоль границ Советского Союза, предписывалось 22 июня 1941 года начать боевые действия в три часа утра…

Эта оперативная информация тотчас ушла в Москву. Но она попала на стол Берии. Тогдашний уже нарком внутренних дел СССР очень сомневался в достоверности сведений от гестаповскою агента, такого, как Брайтенбах. И он не торопился показать шифрограмму Сталину. Утром 22 июня 1941 года советское посольство в Берлине оказалось оцепленным эсэсовцами с автоматами в руках. Всякая связь с внешним миром прекращалась. Германия объявила войну Советскому Союзу. Оборвались и связи с Вилли Леманном, с Брайтенбахом, с агентом А/201. Начинался тяжелый период.

Конечно, законспирированные советские разведчики-нелегалы в Берлине оставались, как они оставались и на территории всей Германии, других стран, но уже не работали. Только после некоторого шока они пытались наладить связи с Центром. Прежде всего старались установить контакты с немцами антифашистами. Теперь важные сведения пришлось передавать через эфир. Не собирался прекращать свою работу и Вилли Леманн. После некоторого перерыва ему удалось наладить связь с немцами антифашистами. И он не хотел обрывать эту связь. Понятно, что в условиях контролируемого эфира много не передашь, ни чертежей, ни подробных планов. И все же сигналы из Берлина начали снова поступать…

В самом конце 1942 года, в разгар войны против Советского Союза, нацистская контрразведка перехитрила в радиоигре советских радистов и шифровальщиков. Не сумели наши понять сигнал тревоги, прозвучавший из Берлина. Не поняли и работали в прежнем режиме. На запрос, как обычно, послали по эфиру явки, пароли, назвали нескольких агентов. В их числе был и Брайтенбах. В радиограмме оказались его пароль, явка и домашний телефон…

Больше никаких сигналов из Берлина от агента А/201, от Брайтенбаха, от Вилли Леманна в Москву не поступало. Никакой информации. Агент замолчал. О его судьбе долго ничего не было известно, до самого конца войны. В мае 1945 года на разрушенных останках зданий по улице Принц-Альбрехтштрассе трудились представители советской разведки. Возглавлял группу полковник госбезопасности А.М. Коротков. Разбирались завалы, разыскивались документы. Наиболее ценные передавались Короткову. В ходе поиска один из офицеров наткнулся на учетную карточку некоего гауптштурмфюрера СС Вилли Леманна, арестованного гестапо в конце 1942 года. Никаких других сведений на карточке не было. Никто ничего об этом Вилли Леманне не знал. И документ с кипой других отправили в Москву для разбирательства. Похоже, что о Леманне Короткову так ничего и не доложили, хотя сам факт ареста нацистского чиновника такого уровня должен был заинтересовать разведчиков. Не заинтересовал. И вполне возможно, мы о нем так ничего и не узнали бы, если бы не его жена Маргаретте, которая спустя годы рассказала, что в конце декабря 1942 года ее мужу позвонили со службы и просили срочно явиться. Больше его она не видела и ничего о нем не слышала. Сама потом скрывалась и боялась разоблачения. Позднее сослуживец мужа по работе в гестапо по секрету рассказал ей, что с Вилли особенно не возились, расстреляли в подвале, сделали это как можно быстрей. И Мюллер и Кальтенбруннер имели все основания опасаться крупного скандала, который мог завершиться и арестами и расстрелами среди руководства РСХА. Скорее всего, сведения о том, что среди руководства гестапо был человек, работавший на советскую разведку, так и не попали на стол Гиммлеру или Гитлеру…

В конце девяностых годов двадцатого столетия автор этих строк вместе с Юлианом Семеновым посещал разные памятные места в Берлине, которые напоминали о прошлом фашистского режима, о его главарях. Не раз подъезжали к прежней Принц-Альбрехтштрассе, где еще оставались остатки Берлинской стены, разделявшей город на Восточный и Западный. С тяжелым чувством молча проходили мимо фрагментов того самого дома номер восемь, гестапо, в подвалах которого в 1942 году был расстрелян Вилли Леманн. Этот человек работал по зову совести, он совершил настоящий подвиг, который, к сожалению, так и не был отмечен советской разведкой. Разве что тайно послужил прообразом выдуманного советского разведчика Макса фон Штирлица.