«Germania» вместо Берлина

«Germania» вместо Берлина

Гитлер никогда не любил Берлина. И не потому, что он был выходец из провинциального австрийского городка Браунау и долго преодолевал в себе комплексы неудачника художника и архитектора, просто считал, что для имперской столицы, для тысячелетнего рейха этот город не годится. Он слишком серый, хаотичный, нет в нем идеи величия. И когда в открытом синем «Мерседесе» проезжал по древней Унтер-ден-Линден, усаженной липами, и горделивым взмахом руки отвечал на приветствия ликовавшей многотысячной толпы, уже тогда замысливал переделать весь центр города, все улицы преобразить, расширить. Для этого требовалось сперва снести все старое, невзрачное, кайзеровское. В частных разговорах фюрер неоднократно подчеркивал необходимость создать новую столицу. И допускал возможность ее переноса и возведения заново, например, севернее, возле озера Мюрицзее, в районе земли Мекленбург. Он специально пугал своими планами обер-бургомистра Берлина доктора Липперта, который упрямничал и не хотел никаких особых нововведений. Угроза переноса столицы подействовала. Гитлер вполне серьезно говорил, что там, на севере, настоящий нордический климат, в лесах много зверей, сама природа располагает к философскому размышлению об избранности немецкой нации. В 1937 году он вызвал к себе Альберта Шпеера, главного инспектора рейха по архитектуре, и изложил ему свои идеи. И тот отговорил Гитлера от переноса столицы. В районе озера Мюриц, по словам Шпеера, почвы песчаные, они слишком слабы для возведения грандиозных сооружений, кроме того, там много болотистых мест. Нет и хороших подъездных путей. Это все огромные затраты. После долгой беседы Гитлер предложил архитектору сделать свой проект нового Берлина, новой столицы, достойной тысячелетнего рейха, воплощающей в себе идеи величия и дух героической истории, дух немецкой нации, дух предков, дух арийцев. Берлин должен был затмить Париж, Лондон, не говоря о прочих городах. Приезжающих он должен был ошеломлять, подавлять и вызывать неподдельный восторг перед всем немецким. Это будет генеральный план строительства столицы под названием «Germania». А что скажет Липперт? Он уже согласился, к тому же скоро потеряет свой пост. Шпееру предстояло изрядно потрудиться. Задача оказалась непростой. Но в то же время он прекрасно понимал, что основные градостроительные представления фюрера заключались не столько в величии, сколько в простом гигантизме, в высоких колоннах, грандиозных скульптурах воинов, которые отражали идеи его прежних духовных наставников — Ханса Гербигера и Карла Хаусхофера. Первый, в соответствии с видениями Ницше и с вагнеровской мифологией, утверждал, что арийская раса спустилась с гор, она судьбой предназначена для того, чтобы управлять планетой и звездами. Они люди-гиганты. Второй геополитик толковал о необходимости завоевания нового жизненного пространства. Именно у Хаусхофера Гитлер заимствовал так понравившееся ему выражение — «пространство как фактор силы». Этот фактор силы в пространстве и в арийских людях-гигантах предстояло воплотить Шпееру в новом генеральном проекте столицы, названной «Germania», столицы не только Германии, но и Европы и даже всего мира.

К. Хаусхофер

Собственно, выбор на архитектора Шпеера и на посвящение его в тайные планы Гитлера о преобразовании Берлина пал далеко не случайно. Молодой выпускник Берлинского технического университета, которому в 1937 году было всего 32 года, сумел еще в 1934 году поразить воображение Гитлера, организовав масштабное празднование партийного съезда нацистов в Нюрнберге. Причем сделал это с таким размахом и с такой впечатляющей силой, что Гитлер решил проводить такие съезды каждый год. В самом деле, Шпеер впервые в практике массовых празднований применил некоторые впечатляющие новинки. На прежнем летном поле с временными трибунами, откуда люди могли наблюдать взлеты и посадки дирижаблей «Цеппелин», построил крутые трибуны в виде алтаря Пергамона — 450 метров в длину и 27 метров в высоту. Над ними возвышался гигантский орел, державший в лапах свастику, размах его крыльев достигал 33 метра. По периметру трибун были установлены тысячи флагштоков с полотнищами со свастикой. Там же расположились 130 мощнейших прожекторов, взятых напрокат у люфтваффе. Их яркий свет, направленный в небо, создавал магическое зрелище — связи Земли с Небом. Свет прожекторов видели за несколько километров. Гитлер тогда же призвал к себе известного кинорежиссера Лени Рифеншталь и уговорил ее снять полный документальный фильм о параде в Нюрнберге.

А. Шпеер на Нюрнбергском процессе

И Шпеер, имея уже опыт организации массовых мероприятий, в том числе и на берлинском аэродроме «Темпельхоф», где также масштабно, с прожекторами отмечался очередной партийный съезд, активно взялся за работу. Он соорудил макет центра новой столицы, значительно расширил центральную улицу Унтер-ден-Линден, убрал все обветшавшие кайзеровские здания — типа Немецкой оперы, Немецкого музея. Убрал даже Рейхстаг. От центра два широких бульвара вели в аэропорт Темпельхоф, который представлял собой гигантскую скобу, вытянувшуюся на километр и двести метров. Одна из центральных площадей — Кёнигсплатц была перестроена столь масштабно, что была способна вмещать около миллиона немцев, перед которыми Гитлер собирался выступать с зажигательными речами. К площади присоединялся бульвар, длиною около шести километров. По замыслу Шпеера, который тотчас уловил амбициозные устремления фюрера, бульвар был гораздо шире Елисейских Полей в Париже. Название бульвара? Может, не по-французски — бульвар, а по-немецки — проспект Победы? Триумфальную арку тоже решили вознести до небес — на высоту в 120 метров. На стены планировалось нанести имена почти двух миллионов немецких солдат, павших в Первой мировой войне. Венчать арку должен был памятник воину-победителю работы Йозефа Торака, любимого скульптора Гитлера. Постепенно на макете появлялись новые комплексы — рейхсканцелярии, дворца-резиденции фюрера, Главного управления имперской безопасности. Шестикилометровый проспект Победы протянулся до помпезной Адольф-Гитлерплац, где должно было разместиться самое большое здание мира — Зал рейха, или дворец фюрера. Как отмечал в своих «Воспоминаниях» сам Альберт Шпеер, уже в мирное время вышедший из берлинской тюрьмы «Шпандау», купол Зала рейха был настолько велик, что в нем мог многократно уместиться римский собор святого Петра. «Диаметр купола должен был составить двести пятьдесят метров, — писал он. — Под большепролетным перекрытием такого купола на площади в 38 тысяч квадратных метров могли разместиться 150 тысяч слушателей». Рассматривавший макет новой столицы Гитлер остался очень доволен, но все же сказал, что для многомиллионного города зал на 150 тысяч даже маловат. И он категорически не согласился с отсутствием Рейхстага. Рейхстаг обязательно нужен. Он нужен для сравнения. Пусть все видят, каким мелким, ничтожным был кайзеровский Берлин. На осмотр Гитлер пригласил нескольких доверенных лиц из своего окружения, в том числе Геринга, Геббельса и Гиммлера. Что понравилось фюреру, то сразу понравилось его подчиненным. Тогда же была высказана мысль, что столь гигантские сооружения должны привлечь к Берлину миллионы иностранцев. «Не Берлина, — поправил Гитлер, — а столицы тысячелетнего рейха «Germania». Она откроет свои ворота для осмотра таких великих достопримечательностей, которых нет ни у одной столицы мира. Пусть соберутся миллионы, жаждущие увидеть все это великолепие». Высшие должностные лица рейха были уверены в том, что после генеральной реконструкции Берлина и возведения столь циклопических сооружений неминуемо начнется туристический бум. Как подчеркивал Геббельс, этот бум будет очень выгодным для Германии как идеологически, так и экономически. Наглядное зрелище — лучшая пропаганда. И рейхсминистр пропаганды запланировал строительство развлекательного центра для туристов — с гостиницей, казино, варьете и традиционными пивными — бирштубе. Это должно быть самое красивое, самое современное, самое элегантное здание в Европе. Мы должны всех поразить. Проект новой столицы получил горячее одобрение фюрера. Шпеер был доволен. Он угодил вождю немецкой нации и, кто знает, может быть, в дальнейшем вождю европейской или даже мировой нации. Никто не спорил с тем, что теперь обновленный город должен называться не Берлин, a Germania. Правда, до осуществления этих грандиозных замыслов не дошло. Начавшаяся война все отодвинула, на повестке дня появились более животрепещущие вопросы. Когда летом 1940 года Гитлер приехал в захваченный Париж, он вместе со Шпеером осматривал достопримечательности — и Парижскую оперу, и Эйфелеву башню, и Елисейские Поля. «Париж хорош, он не перестает меня восхищать, — заметил фюрер, обращаясь к Шпееру. — Но Берлин должен затмить его. Это ваша задача». Но в войну вовлекались все новые и новые страны, пока наконец Гитлер не напал на Советский Союз в июне 1941 года. Начавшаяся война полностью перечеркнула все архитектурные замыслы Гитлера. От его города «Germania» оставался только макет, некоторое время его хранили в здании имперской канцелярии для показа высоким зарубежным гостям. Потом он перекочевал в архитектурную мастерскую Шпеера, затем на площадь Паризерплац, 3, в Имперское министерство по вооружениям и боеприпасам, которое в 1942 году возглавил сам Альберт Шпеер. Затем этот макет бесследно исчез. И о новой столице «Germania» уже больше никто не вспоминал. Столицу тысячелетнего рейха нещадно бомбили. Ни следа не осталось от здания новой рейхсканцелярии. Были уничтожены и мастерские, в которых Шпеер создавал свои шедевры. Досталось и имперскому Министерству вооружений и боеприпасов. Берлин был основательно разбомблен с воздуха, разбит артиллерией и танками до такой степени, что в нем после мая 1945 года оставалась пригодной всего одна треть зданий. И восстанавливать его начали вовсе не по амбициозным гитлеровским архитектурным планам и замыслам, а с устранения развалин. Зато сегодня туристы могут прогуляться и по Унтер-ден-Линден, увидеть восстановленный Рейхстаг и рядом с ним сохранившуюся Триумфальную арку. Можно прогуляться и по обновленной площади Паризерплац. Правда, сам макет города «Germania» можно увидеть разве что на фотографиях да в кадрах кинохроники. Сегодня Берлин считается одним из красивейших городов Европы, который за послевоенные годы с немалым трудом избавился от нацистского прошлого, от бездушного гигантизма, от всего наследия фюрера и его несбывшегося тысячелетнего рейха.