Обе Америки, или Главная ставка из всех

Америки как «периферия», как «кора» Европы? Та и другая из этих формулировок довольно хорошо передают тот способ, каким Новый Свет начиная с 1492 г. мало-помалу со всем своим достоянием, со своими прошлым, настоящим и будущим, вступил в сферу деятельности и размышления ³ Европы, тот способ, каким он в нее интегрировался и в конечном счете приобрел свое фантастическое новое значение. Америка, которую Валлерстайн, ни минуты не колеблясь, включает в европейский мир-экономику XVI в., разве же это не фундаментальное объяснение Европы? Разве последняя не открыла, не «изобрела»⁴ Америку и не прославила путешествие Колумба как величайшее событие в истории «со времен сотворения»⁵?

Вне сомнения, Фридрих Лютге и Генрих Бехтель⁶ вправе придавать минимальное значение первым следствиям открытия Нового Света, особенно в перспективе немецкой истории. Но Америка, однажды войдя в жизнь Европы, мало-помалу изменила все ее глубинные характеристики, она даже переориентировала ее деятельность. Вслед за некоторыми другими авторами Иньяс Мейерсон⁷ утверждает, что индивид — это то, что он делает, что он определяется и проявляется самой своею деятельностью, что «быть и делать» составляют одно целое. Тогда я сказал бы, что Америка была «деянием» Европы, созданием, которым та лучше всего проявила свое существо. Но созданием, столь медленно совершавшимся и завершавшимся, что оно обретает свой смысл, лишь рассматриваемое в целом, во всей полноте своей протяженности.