Порядки величин и корреляции

Как показал коллоквиум в Прато в 1976 г.¹⁰⁷, многие историки проявляют скепсис, если не враждебность, в отношении ретроспективных национальных отчетностей. В нашем распоряжении есть только ненадежные и плохо сгруппированные цифры. Сегодня компьютер оставил бы их в стороне, потому что располагает другими. К сожалению, не так обстоит дело в нашем случае. И все же, если в ретроспекции количества предстают не в виде серий, остается возможным искать корреляции между этими количествами и переходить от одной величины к другой, шаг за шагом реконструировать их совокупности и на их основании рассчитывать другие. Действовать так, как делал это Эрнст Вагеман в своей небольшой книге «Цифра как детектив»¹⁰⁸, такой любопытной, но, впрочем, мало читаемой. Естественно, что детектив — не цифра, а тот, кто ею оперирует.

В общем, коль скоро мы располагаем лишь порядками величин, цель заключается в том, чтобы сделать один из них опорой для других, дабы величины эти каким-то образом подтверждались и верифицировались все вместе. Разве же не было соотношений, почти не вызывавших споров? Так, цифры численности населения до XIX в. позволяют выделить в целом соотношение городского и сельского населения: с этой точки зрения Голландия в XVIII в. установила рекорд: 50 % с одной стороны, 50 % — с другой¹⁰⁹. Для Англии в это же время удельный вес [населения] городов составлял, вне сомнения, 30 % общей численности¹¹⁰, во Франции — 15–17 % ¹¹¹. Эти проценты сами по себе суть индикаторы целого.

Интересно было бы поразмыслить над плотностью населения-темой, которой уделяли мало внимания. Сетка, которую рассчитал для 1939 г. Эрнст Вагеман¹¹², не была действительной для всех периодов в силу самого факта своего существования, что бы ни думал по этому поводу ее создатель. Если все же я ее здесь воспроизвожу, то потому, что она содержит в себе вероятную истину, а именно ту, что существовали пороги плотности, открывавшие либо благоприятные, либо неблагоприятные периоды. Благоприятные или неблагоприятные демографические плотности оказывали давление на доиндустриальные экономики и общества, как они давят и на нынешние развивающиеся страны. Зрелость того или иного национального рынка или его возможная дезорганизация отчасти были бы их следствием. Следовательно, не всегда растущее население оказывало то прогрессивное и конструктивное воздействие, какое ему слишком часто приписывают. Вернее, оно рисковало оказывать такое воздействие лишь на протяжении какого-то времени, но все обращалось вспять после пересечения определенного порога. Трудность заключена в том, что, по моему мнению, этот порог изменялся в зависимости от технологии рынка и производства, в зависимости от массы и природы обменов.

_{«Пороги плотности» по Эрнсту Вагеману}

_{Этот график (построенный Ф. Броделем — см.: «Annales E.S.C.», 1960, р. 501,—по данным Э. Вагемана) различает уровни плотности населения, из которых одни будто бы были всегда благодетельными (белые столбцы), а другие пагубными (столбцы серые), каковы бы ни были рассматриваемые страны. Это сделано по данным статистики трех десятков стран за 1939 г.}

_{Использовались три цифры: плотность населения, доход на душу самодеятельного населения (черные кружки) и процент детской смертности (белые кружки). Переходя от пространства ко времени, Вагеман несколько поспешно заключил, что население какой-либо страны при возрастании будет попеременно переходить от благоприятного периода к периоду пагубному всякий раз, как оно пересечет один из «порогов» сетки.}

Было бы также полезно посмотреть, как распределялось между различными отраслями экономики самодеятельное население¹¹³. Такое распределение прослеживается для Соединенных Провинций к 1662 г.¹¹⁴, в Англии — около 1688 г.¹¹⁵, во Франции — около 1758 г.¹¹⁶, в Дании — в 1783 г.¹¹⁷… В составе тех 43 млн. фунтов стерлингов, в которые Грегори Кинг оценивал национальный продукт Англии (1688 г.), сельское хозяйство представляло более 20 млн., промышленность — чуть меньше 10 млн., торговля — чуть больше 5 млн. Это не те пропорции, какие предлагала модель Кенэ¹¹⁸ (сельское хозяйство —5 млрд, турских ливров, промышленность и торговля — 2 млрд.): Франция Людовика XV была более погружена в свои сельские виды деятельности, нежели Англия. По оценке Вильгельма Абеля¹¹⁹, данной им в опыте приближенного расчета в соответствии с моделью Кенэ, Германия XVI в., до опустошений Тридцатилетней войны, была гораздо более погружена в земледельческую деятельность, чем Франция XVIII в.

Соотношение между продуктом сельского хозяйства и продуктом промышленности (С/П) повсеместно, но медленно изменялось в пользу промышленности. В Англии последняя превзошла сельское хозяйство лишь в 1811–1821 гг.¹²⁰ Во Франции — не ранее 1885 г., немного раньше — в Германии (1865 г.)¹²¹ и Соединенных Штатах (1869 г.)¹²². Основываясь на не отличающемся достоверностью подсчете, относящемся ко всему Средиземноморью XVI в.¹²³, я предложил равенство С = 5 П, соотношение, приемлемое, может быть, для всей Европы этого столетия. Если это так, то мы видим, какой путь предстояло пройти Европе.

Другая корреляция: соотношение между достоянием (национальным богатством) и национальным продуктом. Кейнс имел обыкновение считать запасы капитала в современном ему мире равными тройному или четвертному размеру национального дохода. В самом деле, соотношения 3 к 1 или 4 к 1 были установлены Голлмэном и Голдсмитом¹²⁴ для Соединенных Штатов XIX в.; для различных развивающихся стран нашего времени эти цифры варьируют от 5 к 1 до 3 к 1. По данным Саймона Кузнеца¹²⁵, для старинных экономик соотношение должно было бы варьировать тежду 3 к 1 и 7 к 1. На самом деле в этих целях трудно использовать оценки Грегори Кинга. Для него английское национальное богатство составляло будто бы к 1688 г. 650 млн. фунтов стерлингов, из которых на землю приходилось 234 млн., на рабочую силу—330 млн., а остальное, т. е. 86 млн. фунтов, делилось между скотом (25 млн.), драгоценными металлами (28 млн.) и «разными» Статьями (33 млн.). Если из общей суммы вычесть труд, мы получаем цифру в 320 млн. фунтов при национальном продукте в 43,4 млн. фунтов, т. е. соотношение примерно 7 к 1.

Элис Хенсон Джонс¹²⁶ воспользовалась этими вероятными коэффициентами, чтобы оценить доход на душу населения в некоторых американских «колониях» в 1774 г., после обследования, позволившего ей вычислить национальное богатство этих колоний. Она получила величину дохода на душу населения от 200 (при соотношении 1 к 5) до 335 долларов (при соотношении 1 к 3) и заключила, что США накануне своей независимости имели более высокий жизненный уровень, нежели европейские страны. Если это заключение правильно, то оно определенно не лишено значения.