Год 1124 Киев

Из Лаврентьевской летописи

...В то же лето пала церковь каменная в Переяславле Святого Михаила, которую создал и украсил блаженный епископ Переяславский Ефрем, в 10-й день мая месяца, в субботу, перед вечерней[198].

В лето 6632 (1124). Пожар был великий в городе Киеве, так что едва не весь выгорел в два дня по Подолу и по Горе[199]; одних церквей сгорело около шестисот. Было же это в месяце июне в 23-й и 24-й дни, на Рождество Иоанна Предтечи. В то же лето месяца августа в 11-й день было знамение в солнце в 9-й час дня: стало оно маленьким, как месяц, и по полудни едва не померкло[200]. В то же лето преставился Василько Ростиславич, и Святополкова преставилась[201] месяца февраля в 28-й день. В то же лето преставился князь Володарь Ростиславич.

(45. Стб. 293)

Из Ипатьевской летописи

В лето 6632 (1124). Земля потряслась немного, и пала церковь великая Святого Михаила в Переяславле, мая в 10-й день... В то же лето привели польку в Муром за Всеволода Давыдовича. В то же лето преставилась жена Ярослава Святославича. В то же лето бездождие было; тогда же погорел Подол весь в канун Рождества святого Иоанна Крестителя и Предтечи. На следующий же день погорела Гора, и все монастыри, какие есть на Горе, в городе, и Жидове[202]. В то же лето знамение было в солнце с вечера, словно месяц малый, и едва не померкло, августа в 11-й день. В то же лето умер Василько Ростиславич, а за ним преставился Володарь, старший брат его.

(46. Стб. 288?289)

Из Новгородской Первой летописи старшего извода

...А на весну ходил Всеволод с новгородцами на емь, в великое говение[203], и победил их, но тяжек путь был, так что покупали хлеб по ногате[204].

...Месяца августа в 11-й день, перед вечерней, начало солнце убывать и сгинуло всё. О, велик страх, и тьма была, и звёзды были, и месяц; и снова начало прибывать, и вскоре наполнилось, и рады были все в городе.

(36. С. 21)

Страшный киевский пожар 23—24 июня 1124 года произвёл сильное впечатление на князя Владимира Всеволодовича. Приведём рассказ об этом, читающийся в Киево-Печерском патерике, во входящем в его состав Слове о преподобном Спиридоне просвирнике и Алипии иконнике. Последний прославился как чудный иконописец, чьи иконы создавались не человеческим, но Божьим вдохновением. А потому с ними происходили великие чудеса.

...Этого преподобного Алипия добродетельное житие не утаилось, и весть о чуде, бывшем с иконами, дошла и до князя Владимира. Случилось же некогда следующее. По воле Божьей из-за пожара выгорело всё Подолье, и та церковь сгорела, в которой были те иконы. И после пожара нашлись те семь икон целыми, а вся церковь сгорела. И, услышав о том, князь пришёл видеть чудо, бывшее там с иконами, кои Божиим мановением написаны за одну ночь, и прославил Творца всех, совершающего преславные чудеса молитвами угодников Своих Антония и Феодосия. И взял Владимир одну икону — Святой Богородицы, и послал в град Ростов, в бывшую там церковь, которую сам создал[205]; она и доныне стоит там, чему сам я очевидец[206]. И вот что при мне случилось в Ростове: церковь та упала, а икона осталась невредима; и внесена она была в деревянную церковь, которая сгорела от пожара, икона же осталась невредима, и даже следов огня на ней не осталось...

(2. С. 177?178)

В литературе высказывалось предположение, согласно которому в рассказе Патерика идёт речь об известной иконе Пресвятой Богоматери Великой Панагеи (Оранте), хранившейся в ярославском Спасском монастыре. Впрочем, по-другому эта икона датируется первой третью XIII века. Согласно церковному преданию, Алипию приписывались также икона Божией Матери, хранившаяся в ростовском Успенском соборе, и икона «Предста царица», или «Царь царем», хранившаяся в Успенском соборе Московского Кремля.

...В эти последние годы своей жизни князь Владимир Всеволодович проявлял особую заботу о делах духовных, раздавал щедрую милостыню церквям и монастырям. Поистине «не щадил имущества своего, раздавая нуждающимся и церкви созидая и украшая», по словам летописца, автора его посмертной похвалы. При этом щедрость его распространялась не только на киевские, переяславские или ростовские церкви, но даже на обители, находившиеся далеко за пределами Руси. В XI—XIII веках древняя Русь поддерживала отношения со многими странами Западной Европы, тем более что правителей этих стран связывали с русскими князьями узы династических браков. Несмотря на произошедшее в середине XI века разделение церквей, общение между «латинянами» (католиками) и «схизматиками» (православными) продолжалось: и те и другие ощущали себя частью пока что единого христианского мира. Из Жития святого Мариана Ирландца — основателя ирландского бенедиктинского монастыря в Регенсбурге, известно, что главный собор этой обители был достроен на деньги, предоставленные Владимиром Мономахом (впрочем, имя князя в тексте Жития не названо)[207]. Рассказывается же здесь следующее:

...Один из братий этой обители, муж деятельный и весьма смышлёный в практических делах, по имени Маврикий, в сопровождении только мальчика, по бездорожью мира ведомый милосердием Святого Духа, прибыл к королю Руси, получил от этого короля и от вельмож богатейшего города Киева на сто марок[208] драгоценных мехов и, погрузив их на повозки, благополучно добрался с купцами до Регенсбурга. На деньги от [продажи] этих [мехов] были закончены постройки монастыря и сделана крыша собора...

(17. С. 286—287; перевод Л.В. Назаренко)

Щедрость Владимира Всеволодовича в отношении ирландских монахов может объясняться, в частности, тем, что родные братья его первой супруги Гиды после изгнания из Англии (60—70-е годы XI века) нашли убежище в Ирландии. Сам же монастырь в Регенсбурге был посвящён святому апостолу Иакову и святой Гертруде — небесной покровительнице первой жены князя.

Вероятно, не всем в Киеве пришлась по душе такая щедрость князя в отношении «латинян», равно как и его готовность к заключению дружественных союзов с западными правителями. Известно, что ещё в 1113—1121 годах, при жизни митрополита Никифора, Владимир Мономах обращался к нему за разъяснениями по поводу расхождений между Восточной и Западной церквями. И митрополит направил ему пространное послание, исполненное самыми различными и весьма резкими обвинениями в адрес «немцев», чьё учение («прелесть немецкая») было поименовано им как «ересь великая», противная «правой вере» (65. С. 71—73).

...Рассуждая о душевном состоянии князя в последние годы его жизни, скажем ещё о том, что в киевском Софийском соборе — главном храме Киевской Руси — среди множества граффити — надписей, прочерченных на стене здания и обращённых непосредственно к Богу, — обнаружены и те, что приписываются — разумеется, предположительно — князю Владимиру Мономаху.

Первая из них обнаружена в проходе из апсиды Михайловского придела собора в придел Святых Иоакима и Анны, на западной стене:

Г(оспод)и, помози ра

бу своему Василеви

грешь[ни]ку. Помозие

ему, Г(оспод)и.

(То есть:

Господи, помоги рабу своему Василию грешнику. Помоги ему, Господи.)

(11. С. 48?49, № 131)

Надпись выполнена красивым уставным письмом, очертания букв архаичны и близки памятникам XI века. Над надписью имеется ещё одно граффити на греческом языке, с именем ?????????, то есть «Никифор», повторенным одиннадцать (!) раз:

Аминь, Иисусе, да получит помощь раб Никифор, Никифор, Никифор...

(107. С. 56)

Предположение о связи надписи № 131 и греческого граффити с именами князя Владимира (в крещении Василия) Всеволодовича Мономаха и киевского митрополита Никифора I было выдвинуто академиком Б.А. Рыбаковым и поддержано исследователем и издателем софийских граффити С.А. Высоцким.

Вторая надпись обнаружена на хорах собора с южной стороны, на крещатом столбе с изображением святого Езекии, под слоем поздней масляной живописи:

Г(оспод)и, помъзи рабу свое

му Володимиру на мъ

нога лета и про[щ]ение греха на судинь.

(То есть:

Господи, помоги рабу своему Владимиру на многие лета и [дай] прощение греха на [день] судный.)

(11. С. 49?50, № 132)

Надпись прочерчена на той половине хоров, которая предназначалась для мужской половины княжеской семьи; она сделана крупными буквами, на видном месте. Предположение о возможной принадлежности надписи князю Владимиру Всеволодовичу высказано С.А. Высоцким.