Год 1115 Вышгород. Киев

Год грандиозного церковного события — перенесения мощей святых князей-страстотерпцев Бориса и Глеба, небесных покровителей Руси, в новую церковь в Вышгороде, построенную несколькими годами раньше князем Олегом Святославичем.

Из «Сказания о чудесах святых страстотерпцев Христовых Романа и Давыда»

...После того как Владимир оковал святые раки[146], Олег, сын Святославов, замыслил воздвигнуть каменную церковь, [взамен] обрушившейся в Вышгороде. И, приведя мастеров, повелел им возвести церковь, дав им в изобилии всё, что необходимо. И когда она была завершена и расписана, много раз обращался к Святополку, прося его перенести святых мучеников в построенную церковь. Тот же втуне оставлял труд его и не желал перенесения, так как не сам построил ту церковь.

Спустя немного времени, на второй год после устроения той церкви, Святополк преставился[147], и начались среди людей сильный мятеж, и крамола, и немалое волнение; и тогда все люди, прежде всего знатные и нарочитые мужи, соединившись... стали умолять Владимира, чтобы он, придя, остановил крамолу в народе. И, придя, усмирил тот мятеж и ропот в людях, и принял княжение над всей Русской землёй в лето 6621 (1113).

Когда же Владимир стал владеть всею властью, он замыслил перенести святых страстотерпцев в построенную церковь и возвестил о том своей братии — Давыду и Олегу, так как те постоянно обращались к нему и понуждали его перенести святых. И собрал тогда Владимир сыновей своих, также и Давыд и Олег пришли со своими сыновьями в Вышгород. И митрополит Никифор собрал всех епископов: из Чернигова Феоктиста, из Переяславля Лазаря, Мину из Полоцка, Даниила из Юрьева[148]; и игуменов всех: Прохора Печерского, Савву от Святого Преображения, Сильвестра от Святого Михаила, Петра от Святой Богородицы Влахернской, Григория от Святого Андрея, и Феофила от Святого Димитрия, и всех прочих преподобных игуменов; и весь чин святительский и иноческий, и всех клириков, и всё священство. И сошлось тут многое множество людей из всей Русской земли и из иных стран, и князья, и все бояре, и все старейшины, и воеводы всей Русской земли, и все власти всей страны — попросту говоря, тут были всякое множество, и всякая область, и все: богатые и убогие, здоровые и больные, так что переполнился весь город, и даже на городских стенах не помещались.

И в первый день месяца мая, в субботу второй недели по Пасхе, освятили церковь. На следующее утро, в святое воскресенье, когда поётся о Мироносицах[149], во второй день того же месяца, начали петь утреню в обеих церквах[150]. Сначала повезли Бориса, возложив его на сани, которые были для того специально устроены. И с ним шёл Владимир с великим благоговением, а с ним митрополит и священство со свечами и кадилами. И пошли, волоча за огромные верёвки, вельможи и все бояре, теснясь и давя друг друга. По обеим же сторонам пути, по которому волочили честные раки, устроены были ограждения, и из-за множества людей нельзя было ни идти, ни волочить их. Тогда Владимир повелел разбрасывать людям деньги, и меха, и паволоки. И, увидев это, люди повернули туда, а другие, напротив, оставив всё то, к святым ракам стали приближаться, чтобы быть достойными прикоснуться к ним. И из всего множества людей, сколько ни было их, ни один не мог сдержать слёз от радости и от великого веселия. И так едва смогли дотащить их. Так же и святого Глеба затем поставили на другие сани. И Давыд с ним, и епископы, и клирики, также и черноризцы, и бояре, и бесчисленное множество людей; и все восклицали: «Кирие елеисон»[151], и со слезами Бога призывали. И было такое преславное чудо. Когда везли святого Бориса, прошли без помехи, только от людей теснота была; а когда святого Глеба повезли, остановились сани недвижимо. И когда потянули с силою, оборвалась верёвка, хотя и была она очень толстой, такой, что едва мог человек обеими руками обхватить, и вот за один раз порвалась. Люди же восклицали: «Кирие елеисон». И было многое множество людей по всему городу, и на стенах, и на забралах городских, словно пчёлы, и изо всех уст голос исходил: «Господи, помилуй!», словно гром. И так с утрени до литургии едва смогли провезти их в церковь.

(1. С. 62?66)

При всей подробности повествования автор «Сказания о чудесах» упустил (или, может быть, нарочно исключил) весьма важный, в том числе и для характеристики князя Владимира Всеволодовича, эпизод в истории с перенесением мощей. Как явствует из летописного рассказа, во время торжества между князьями произошёл спор о том, куда ставить раки со святыми мощами. Дело едва не дошло до разрыва, и только митрополиту удалось помирить князей и уговорить их положиться на Высшую волю — жребий:

Началась же распря между Владимиром и Давыдом с Олегом, ибо Владимир хотел поставить их (гробницы князей. — А.К.) посреди церкви и возвести ковчег серебряный над ними, а Давыд и Олег хотели поставить их в комару[152], «где отец мой наметил», на правой стороне, где была устроена комара для них. И сказали митрополит и епископы: «Бросьте жребий — и где выберут мученики, там их и поставим». И согласились с этим, и положил Владимир свой жребий, а Давыд и Олег — свой жребий на святой трапезе[153], и вынулся жребий Давыдов и Олегов. И поставили их в ту комару на правой стороне, где и ныне лежат... Князья же, и бояре, и все люди праздновали три дня, и воздали хвалу Богу и святым мученикам, и так разошлись каждый восвояси.

(46. Стб. 280?282)

Как видим, Владимиру пришлось уступить и тем сохранить мир и добрые отношения между князьями. Но его ревность к памяти первых русских святых, а вместе с тем и стремление не отстать от Олега в их почитании нашли выражение в очередном украшении гробниц Вышгородской церкви:

...Затем, после перенесения [мощей, князь Владимир] ещё больше украсил святые гробницы[154]. Ибо оковал их серебряными досками, изобразив на них святых и позолотив их, ограду же оковал серебром и золотом, устроив её с большими хрустальными подвесками, поверху же украсил в изобилии золотом; и светильники поставил позолоченные, и свечи на них, всегда горящие. И так хорошо всё украсил, что не могу и сказать подобающими словами обо всём этом великолепии. Так что многие приходили из Греции и из других земель и говорили: «Нигде такой красоты нет, хотя многих святых видели мы гробницы». И устроил это на память о добрых своих делах: во-первых, от Господа, сказавшего: «Не собирайте себе сокровищ на земле, но на небе» (ср. Мф. 6, 19—20); во-вторых, от святых, ибо так втайне почтил их; в-третьих, от людей, приняв благословение и похвалу от всех, видевших и слышавших об этом.

(1. С 63)

К тому же 1115 году относится ещё одно грандиозное предприятие Владимира: сооружение в Киеве первого (по всей вероятности, наплавного) моста через Днепр, о чём также сообщается в летописи.

Владимир особо почитал память святого Бориса, принявшего мученическую смерть на реке Альте, вблизи его родного Переяславля. Не случайно он лично участвовал в перенесении именно его мощей в Вышгороде, в то время как Давыд Святославич, соименный святому Глебу (в крещении Давыду), — в перенесении мощей «своего» святого. Известно, что Владимир хранил у себя меч святого Бориса. (Много лет спустя меч этот окажется у его внука князя Андрея Юрьевича Боголюбского, который никогда с ним не расставался; в роковую для Андрея ночь на 29 июня 1174 года Борисов меч будет выкраден из княжеской опочивальни, а безоружный князь убит заговорщиками из числа своих приближённых.) Спустя два года после торжественного освящения Вышгородского храма, в 1117 году, Владимир заложит на месте гибели Бориса каменную церковь во имя святых братьев, которую летописец назовёт «прекрасной» и «милой», то есть любимой князем.

Вскоре после вышгородских торжеств, 1 августа 1115 года, умер князь Олег Святославич. Его брат Давыд, старший в роде черниговских князей, продолжал поддерживать Владимира во всех его начинаниях. В частности, он оказался на стороне Владимира в его войне с минским князем Глебом Всеславичем, сыном давнего недруга князей Ярославова рода Всеслава Полоцкого.