Поученье Древнерусский текст

Азъ, худыи, дедомъ своимъ Ярославомъ, благословленымъ, славнымъ, нареченемь^{1} въ крещении Василии, русьскымь именемь Володимиръ, отцемь възлюбленымь и матерью своею Мьномахы...^{2}[215]

...и хрестьяных людии деля, колико бо сблюдъ по милости своей и по отни молитве от всех бед. Седя на санех[216], помыслих в души своей и похвалих Бога, иже мя сихъ дневъ грешнаго допровади[217]. Да дети мои или инъ кто слышавъ сю грамотицю[218], не посмеитеся, но ому же любо детии моихъ, а приметь е в сердце свое и не ленитися начнеть, такоже и тружатися. Первое, Бога деля и душа своея, страх имеите Божии в сердци своемь и милостыню творя неоскудну, то бо есть начатокъ всякому добру. Аще ли кому не люба грамотиця си, а не поохритаються,  но тако се рекуть: на далечи пути, да на санех седя, безлепицю[219] си молвилъ.

Усретоша бо мя слы от братья моея на Волзе, реша: «Потъснися к нам, да выженемъ Ростиславича[220] и волость ихъ отъимем. Иже ли не поидеши с нами, то мы coбе будем, а ты собе»[221]. И рехъ: «Аще вы ся и гнева[е]те, не могу вы я ити, ни креста переступити». И, отрядивъ я, вземъ Псалтырю, в печали разгнухъ я, и то ми ся выня[222]: «Вскую печалуеши, душе, вскую смущавши мя?» (ср. Пс. 41, 6), и прочая. И потомь собрах словца си любая, и складохъ по ряду, и написах; аще вы последняя не люба, а передняя приимаите[223].

«Вскую печална еси, душе моя, вскую смущаеши мя? Упова^{3} на Бога, яко исповемся ему» (ср. Пс. 41, 6. 12; 42, 5). «Не ревнуи лукавнующимъ, ни завиди творящимъ безаконье, зане лукавнующии потребятся, терпящии же Господа, ти обладають землею. И еще мало, и не будеть грешника; взищеть места своего и не обрящеть. Кротции же наследять землю, насладяться на множьстве мира. Назираеть грешный праведнаго и поскрегчеть на нь зубы своими: Господь же посмеется ему и прозрить, яко придеть день его. Оружья извлекоша грешьници, напряже лукъ свои истреляти нища и убога, заклати правыя сердцемь: оружье ихъ внидеть в сердця ихъ, и луци ихъ скрушатся. Луче есть праведнику малое, паче богатства грешных многа. Яко мышца грешных скрушится, утвержаеть же праведныя Господь. Яко се грешници погыбнут, праведныя же милуя и даеть[224], яко благословящии его наследят землю, кленущии же его потребятся. От Господа стопы человеку исправятся: егда ся падеть и не разбьеться, яко Господь подъемлеть руку его. Унъ бех и сстарехся, и не видехъ праведника оставлена, ни семени его просяща хлеба: весь день милует и в заимъ даеть праведныи, и племя его благословлено будет. Уклонися от зла, створи добро, взищи мира и пожени, и живи в векы века» (ср. Пс. 36, 1. 9—17. 20. 21—27; 33, 15). «Внегда стати человекомъ, убо живы пожерли ны быша, внегда прогневатися ярости его на ны[225]; убо вода бы ны потопила» (Пс. 123, 2—4). «Помилуи мя, Боже, яко попра мя человекъ; весь день боряся, стужи ми. Попраша мя врази мои, яко мнози борющися^{4} со мною свыше» (Пс. 55, 2—3). «Возвеселится праведник, и егда видить месть, руце свои умыеть в крови грешника. И рече убо человекъ: “Аще есть плодъ праведника, и есть убо Богъ судяи земли!^{5}”» (Пс. 57, 11—12). «Измии мя от врагъ моихъ, Боже, и от встающих на мя отъими мя; избави мя от творящих безаконье; и от мужа крови^{6} спаси мя, яко се уловиша душю мою» (Пс. 58, 2—4). «И яко гневъ въ ярости Его, и животъ в воли Его: вечерь водворится плачь, а заутра радость» (Пс. 29, 6). «Яко лучьши милость Твоя, паче живота моего. И устне мои похвалита Тя. Яко^{7} благословлю Тя в животе моемь; и о имени Твоемь въздею руце мои» (Пс. 62, 4—5). «Покры мя от соньма лукаваго^{8} и от множьства делающих неправду» (Пс. 63, 3). «Възвеселитеся, вси праведнии седцемь» (Пс. 31, 11). «Благословлю Господа на всяко время; воину хвала Его» (Пс. 33, 2), и прочая.

Якоже бо Василии[226] учаше, собравъ ту уноша: душа чисты, нескверньни, телеси худу, кротку беседу и в меру слово Господне: «Яди^{9}, питью бесъ плища велика быти; при старых молчати, премудрыхъ слушати; стареишимъ покарятися, с точными и меншиими любовь имети, без луки беседующе, а много разумети; не свереповати словомь, не хулити беседою, не обило смеятися; срамлятися стареиших, к женам нелепымъ не беседовати; долу очи имети, а душою горе; пребегати...[227], не стрекати учить легкых власти; ни в кую же имети еже от всех честь[228]. Аще ли кто васъ можеть инемъ услети, от Бога мьзды да чаеть и вечных благъ насладится». «О Владычице Богородице! Отъими от убогаго сердца моего гордость и буесть, да не възношюся суетою мира сего в пустошнемь семь житьи»[229]. «Научися, верный человече, быти благочестно^{10} делатель; научися, по евангельскому словеси, очима управленье, языку удержанье, уму смеренье, телу порабощенье, гневу погубленье, помыслъ чисть имети, понужаяся на добрая дела Господа ради: лишаемъ — не мьсти, ненавидимъ любо гонимъ — терпи^{11}, хулимъ — моли, умертви грехъ»[230]. «Избавите обидима, судите сироте, оправдаите вдовицю. Придете, да сожжемъся, глаголеть Господь. Аше будут греси ваши, яко оброщени, яко снегъ обелю я» (Ис. 1, 17—18), и прочее[231]. «Восияеть весна постная и цветъ покаянья; очистимъ собе, братья, от всякоя крови плотьскыя и душевныя. Светодавцю вопьюще, рцемъ: “Слава Тобе, Человеколюбче!”»[232].

Поистине, дети моя, разумейте, како ти есть Человеколюбець Богъ милостивъ и премилостивъ. Мы, человеци, грешни суще и смертни, то оже ны зло створить, то хощемъ и пожрети и кровь его прольяти вскоре (ср. Притч. 1, 16). А Господь нашь, владея и животомъ, и смертью[233], согрешенья наша выше главы нашея терпить, и пакы и до живота нашего. Яко отець, чадо свое любя, бья^{12}м, и пакы привлачить е к собе, такоже и Господь нашь показал ны есть на врагы победу, 3-ми делы добрыми избыти его и побрита его: покаяньемъ, слезами и милостынею. Да то вы, дети мои, не тяжька заповедь Божья (ср. Втор. 30, 77), оже теми делы 3-ми избыти греховъ своихъ и Царствия не лишитися. А Бога деля не ленитеся, молю вы ся, не забывайте 3-хъ делъ техъ, не бо суть тяжка: ни одиночьство, ни чернечьство, ни голодъ, яко инии добрии терпять[234], но малым деломь улучити милость Божью.

«Что есть человекъ, яко помниши и?» (Пс. 8, 5). «Велии еси, Господи, и чюдна дела Твоя; никак же разумъ человеческъ не можеть исповедати чюдес Твоихъ» (ср. Пс. 47, 2) [235]. И пакы речемъ: «Велии еси, Господи, и чюдна дела Твоя, и благословено и хвално имя Твое в векы по всей земли» (ср. Пс. 144, 1— 3). Иже кто не похвалить, ни прославляеть силы Твоея и Твоих великых чюдес и добротъ, устроеных на семь свете: како небо устроено, како ли солнце, како ли луна, како ли звезды, и тма и свет, и земля на водах положена, Господи, Твоимъ промыслом! Зверье розноличнии, и птица, и рыбы украшено Твоимъ промыслом, Господи! И сему чюду дивуемъся: како от персти создавъ человека, како образи розноличнии въ человечьскыхъ лицих, аще и весь миръ совокупить, не вси въ одинъ образ, но кыи же своимъ лиць образом по Божии мудрости[236]. И сему ся подивуемы, како птица небесныя изъ ирья[237] идут, и первее [в]^{13} наши руце; и не ставятся на одинои земли, но и силныя, и худыя идут по всемъ землямъ Божиимь повеленьемь, да наполнятся леси и поля. Все же то далъ Богъ на угодье человекомъ: на снедь, на веселье. Велика, Господи, милость Твоя на нас (ср. Пс. 32, 22), яже^{14} та угодья створилъ еси человека деля грешна. И ты же птице небесныя умудрены Тобою, Господи: егда повелиши, то вспоють и человекы веселять Тобе, и егда же не повелиши имъ, языкъ же имеюще, онемеють. «А благословенъ еси, Господи, и хваленъ зело» (ср. Пс. 118, 12; 144, 3), всяка чюдеса и ты доброты створивъ и зделавъ! Да иже не хвалить Тебе, Господи, и не веруеть всемъ сердцемь и всею душею во имя Отца и Сына и Святаго Духа, да будеть проклятъ (ср. 1 Кор. 16, 22).

Си словца прочитаюче, дети моя, божественая, похвалите Бога, давшаго нам милость Свою; и се от худаго моего безумья наказанье. Послушайте мене: аще не всего приимете, то половину.

Аще вы Богь умякчить сердце, и слезы своя испустите о гресех своих, рекуще: «Яко блудницю, и разбоиника, и мытаря помиловалъ еси, тако и нас грешных помилуи». И в церкви то деите, и ложася, не грешите ни одину же ночь. Аще можете, поклонитися до земли, а ли вы ся начнеть не мочи, а трижды. А того не забываите, не ленитеся: темь бо ночным поклоном и пеньем человекъ побежает дьявола, и что въ день согрешить, а темь человекъ избываеть[238]. Аще и на кони ездяче не будеть ни с кым орудья, аще инех молитвъ не умеете молвити, а «Господи помилуй» зовете беспрестани втаине, та бо есть молитва всех лепши, нежели мыслити безлепицю, ездя.

Всего же паче убогых не забываите, но елико могуще по силе кормите, и придаваите сироте, и вдовицю оправдите сами, а не вдаваите силным погубити человека. Ни права, ни крива не убиваите, ни повелеваите убита его; аще будеть повиненъ смерти, а душа не погубляете^{15} никакояже хрестьяны. Речь молвяче — и лихо, и добро — не кленитеся Богомь, ни хреститеся, нету бо ти нужа никоеяже. Аще ли вы будете крестъ целовати к братьи или г кому, а ли управивъше сердце свое, на нем же можете устояти, то же целуите, и целовавше блюдете, да не приступни погубите душе своее. Епископы, и попы, и игумены...[239]; с любовью взимаите от них благословленье, и не устраняитеся от них, и по силе любите и набдите, да приимете от них молитву от Бога. Паче всего гордости не имеите в сердци и въ уме, но рцемъ: смертни есмы, днесь живи, а заутра в гробъ; се все, чт[о] ны^{16} еси вдаль, не наше, но Твое, поручил ны еси на мало днии. И в земли не хороните, то ны есть великъ трехъ.

Старыя чти, яко отца, а молодыя, яко братью. В дому своемь не ленитеся, но все видите. Не зрите на тивуна[240], ни на отрока, да не посмеются приходящии к вам и дому вашему, ни обеду вашему. На воину вышедъ, не ленитеся. Не зрите на воеводы; ни питью, ни еденью не лагодите, ни спанью; и стороже сами наряживаите. И ночь, отвсюду нарядивше, около вои тоже лязите, а рано встанете. А оружья не снимаите с себе вборзе, не розглядавше ленощами, внезапу бо человекъ погыбаеть. Лже блюдися, и пьяньства, и блуда, в томъ бо душа погыбаеть и тело. Куда же ходяще путемъ по своимъ землямъ, не дайте пакости деяти отроковъ ни своимъ, ни чюжимъ ни в селех, ни в житех, да не кляти вас начнуть. Куда же поидете, идеже станете, напоите, накормите унеина[241]. И боле же чтите гость, откуду же к вам придеть: или простъ, или добръ, или солъ. Аще не можете даромъ, брашном и питьемь: ти бо, мимоходячи, прославять человека по всем землям любо добрым, любо злым. Болнаго присетите, надъ мертвеця идете, яко вси мертвени есмы. И человека не минете, не привечавше, добро слово ему дадите. Жену свою любите, но не дайте имъ надъ собою власти. Се же вы конець всему: страхъ Божии имеите выше всего.

Аще забываете всего, а часто прочитаите: и мне будеть бе-сорома, и вамъ будеть добро.

Егоже умеючи, того не забывайте доброго, а егоже не умеючи, а тому ся учите. Якоже бо отець мои, дома седя, изумеяше 5 языкъ[242], в томъ бо честь есть от инехъ земль. Леность бо всему мати: еже умееть, то забудеть, а егоже не умееть, а тому ся не учить[243]. Добре же творяще, не мозите ся ленити ни на что же доброе, первое к церкви: да не застанеть вас солнце на постели. Тако бо отець мои деяшет блаженыи и вси добрии мужи свершении. Заутренюю отдавше Богови хвалу, и потомъ солнцю въсходящю, и узревше солнце, и прославити Бога с радостью и рече: «Просвети очи мо[и]^{17}с, Христе Боже (ср. Пс. 12, 4), и[же]^{18} далъ ми еси светъ Твои красныи». И еще: «Господи, приложи ми лето кь лету, да прокъ греховъ своих покаявъся, оправдивъ животъ». Тако похвалю Бога и седше думати с дружиною, или люди оправливати, или на ловъ ехати, или поездити, или лечи спати; спанье есть от Бога присужено полудне, о тъ чина^{19} бо почиваеть и зверь, и птици, и человеци.

А се вы поведаю, дети моя, трудъ свои, оже ся есмь тружалъ, пути дея и ловы 13 лет[244].

Первое к Ростову идохъ сквозь вятиче, посла мя отець, а самъ иде Курьску[245]. И пакы 2-е к Смолиньску со Ставкомь с Кордятичемъ^{20}[246]; той пакы и отьиде к Берестию со Изяславомь[247], а мене посла Смолиньску[248]. То и-Смолиньска идохъ Володимерю[249]. Тое же зимы тои посласта Берестию брата[250] на головне, иде бяху пожгли[251], то и ту блюдъ городъ тихъ[252]. Та идохъ Переяславлю отцю, а по Велице дни[253] ис Переяславля та Володимерю на Сутеиску мира творить с ляхы[254]. Оттуда пакы на лето Володимерю опять.

Та посла мя Святославъ в Ляхы[255], ходивъ за Глоговы до Чешьскаго леса[256], ходивъ в земли ихъ 4 месяци. И в то же лето и детя ся роди старейшее новгородьское[257]. Та оттуда Турову, а на весну та Переяславлю, таже Турову[258].

И Святославъ умре[259], и язь пакы Смолиньску[260], а и-Смолиньска той же зиме та к Новугороду, на весну, Глебови в помочь[261]. А на лето со отцемь подъ Полтескъ[262]. А на другую зиму с Святополкомъ[263] подъ Полтескъ: ожгоша Полтескъ; онъ иде Новугороду[264], а я с половци на Одрьскъ[265], воюя, та Чернигову[266].

И пакы и-Смолиньска къ отцю придох Чернигову. И Олегъ приде из Володимеря выведенъ[267], и возвах и к coбе на обедъ со отцемь в Чернигове, на Краснемь дворе, и вдахъ отцю 300 гривен золота[268]. И пакы и-Смолиньска же пришедъ, и проидох сквозе половечьскыи вои, бьяся, до Переяславля, и отца налезохъ, с полку пришедше^{21}[269]. То и пакы ходихомъ том же лете со отцемь и со Изяславомь биться Чернигову с Борисомь, и победихомъ Бориса и Олга[270], и пакы идохом Переяславлю, и стахом во Оброве[271].

И Всеславъ Смолнескъ ожьже[272], и азъ вседъ с черниговци о двою коню... и не застахом въ Смолиньске[273]. Тем же путем по Всеславе пожегъ землю и повоевавъ до Лукамля и до Логожьска[274]; та на Дрьютьскь, воюя, та Чернигову.

А на ту зиму повоеваша половци Стародубъ[275] весь, и азъ шедъ с черниговци и с половци, на Десне изьимахом князи Асадука и Саука и дружину ихъ избиша. И на заутрее за Новымъ городом[276] разгнахомъ силны вои Белкатгина, а семечи^{22}[277] и полонъ весь отяхом.

А въ Вятичи ходихом по две зиме на Ходоту и на сына его[278]. И ко Корьдну[279] ходихъ 1-ю зиму, и пакы по Изяславичихъ[280] за Микулинъ, и не постигохом ихъ. И на ту весну къ Ярополку[281] совкупляться на Броды.

Том же лете гонихом по половьцихъ за Хоролъ, иже Горошинъ взяша[282]. И на ту осень идохом с черниговци и с половци с читеевичи[283] к Меньску; изъехахом городъ и не оставихом у него ни челядина, ни скотины. На ту зиму идохом къ Ярополку совокуплятися на Броды и любовь велику створихом[284].

И на весну посади мя отець в Переяславли передъ братьею[285], и ходихом за Супои[286]. И едучи к Прилуку городу[287], и сретоша ны внезапу половечьскые князи, 8 тысячь, и хотехом с ними ради битися, но оружье бяхомъ услали напередъ на повозехъ. И внидохом в городъ, толко семцю[288] яша одиного живого ти смердъ неколико, а наши онехъ боле избита и изьимаша, и не смеша ни коня пояти в руце, и бежаша на Сулу тое ночи. И заутра, на Госпожинъ день[289], идохом к Беле Вежи[290], и Богъ ны поможе, и Святая Богородица: избита 900^{23} половець и два князя яша, Багубарсова брата, Асиня и Сакзя, а два мужа толко утекоста[291].

И потомь на Святославль гонихом по половцих, и потомь на Торческыи городъ, и потомь на Гюргевъ[292] по половцих. И паки на той же стороне у Красна половци победихом, и потомь с Ростиславом[293] же у Варина[294] веже взяхом. И потом ходивъ Володимерю, паки Ярополка посадих, и Ярополкъ умре[295].

И пакы по отни смерти[296] и по Святополце[297] на Суле бившеся съ половци до вечера, быхом у Халепа[298]; и потом миръ створихом с Тугорканомъ и со инеми князи половечьскими[299], и у Глебови чади[300] пояхом дружину свою всю.

И потом Олегъ на мя приде с половьчьскою землею к Чернигову[301], и бишася дружина моя с нимь 8 днии о малуг[реб]лю^{24}, и не вдадуче имъ въ острогъ. [Съ]жаливъси^{25} хрестьяных душь, и селъ горящих, и манастырь[302] и рехъ: «Не хвалитися поганым», и вдахъ брату отца своего[303] место, а самъ идох на отця своего место Переяславлю. И внидохом^{26} на святаго Бориса день[304] ис Чернигова, и ехахом сквозь полкы половьчские не въ 100 дружине и с детми и с женами; и облизахутся на нас, акы волци стояще, и от перевоза, и з гор. Богъ и святыи Борись не да имъ мене в користь, неврежени доидохом Переяславлю.

И седех в Переяславли 3 лета и 3 зимы[305] и с дружиною своею, и многы беды прияхом от рати и от голода[306]. И идохом на вой ихъ за Римовъ[307], и Богъ ны поможе: избиша и^{27}, а другия поимаша. И пакы Итлареву чадь избиша[308], и вежи ихъ взяхом, шедше за Голтавомь[309]. И Стародубу идохом на Олга[310], зане ся бяше приложилъ к половцем. И на Богъ[311] идохом с Святополком на Боняка, за Рось. И Смолиньску идохом с Давыдомь, смирившеся паки[312]. Идохом другое с Воронице.[313] Тогда же и торци придоша ко мне ис Половець[314] и читеевичи; идохом противу имъ на Сулу.

И потомь паки идохом к Ростову на зиму, и по 3 зимы ходихом Смолинску[315], и се ныне иду Ростову[316].

И пакы с Святопалком гонихом по Боняце[317], но ли оли убиша^{28} и не постигохом ихъ. И потом по Боняце же гонихом за Рось, и не постигохом его. И на зиму Смолинску идохъ. И-Смоленска по Велице дни выидох, и Гюргева мати умре[318]. Переяславлю пришедъ на лето, собрах братью. И Бонякъ приде со всеми половци къ Кснятину[319]; идохом за не ис Переяславля за Сулу, и Богъ ны поможе, и полъкы ихъ победихом, и князи изьимахом лепшии. И по Рожестве створихом миръ с А[е]пою^{29}, и поимъ у него дчерь, идохом Смоленьску[320]. И потом идох Ростову. Пришед из Ростова, паки идох на половци, на Уру[со]бу^{30} с Святополком[321], и Богъ ны поможе. И потом паки на Боняка к Лубьну[322], и Богъ ны поможе. И потом ходихом в воину^{31} с Святополком[323]. И потом пакы на Донъ[324] идохом с Святополком и с Давыдомъ, и Богъ ны поможе[325]. И к Выреви[326] бяху пришли Аепа и Бонякъ, хотеша взяти и, ко Ромну идох со Олгомъ и з детми на нь, и они очутивше^{32} бежаша[327]. И потом к Меньску ходихом на Глеба[328], оже ны бяше люди заялъ, и Богъ ны поможе, и створихом свое мышленое. И потом ходихом къ Володимерю на Ярославця[329], не терпяче злобъ его.

А и-Щерьнигова до Кыева нестишь[330] ездихъ ко отцю, днемъ есмъ переездилъ до вечерни. A всех путии 80 и 3 великих, а прока не испомню менших. И мировъ есмъ створилъ с половечьскыми князи безъ одиного 20, и при отци, и кроме отца. А дая скота много и многы порты свое. И пустилъ есмъ половечскых князь лепших изъ оковъ толико: Шаруканя 2 брата, Багубарсовы 3, Овчины братье 4[331], а всех лепших князии инехъ 100. А самы князи Богъ живы в руце дава: Коксусь с сыномь, Акланъ Бурчевичь[332], таревьскыи князь[333] Азгулуи и инехъ кметии молодых 15, то техъ живы ведъ, исекъ, вметах в ту речку въ Славлии[334]. По чередам избьено не съ 200 в то время лепших.

А се тружахъся ловы дея, понеже седох в Чернигове, а и-Щернигова вышедъ и д[о сег]о^{33} лета по сту уганива[л]^{34} и имь даром всею силою[335], кроме иного лова, кроме турова[336], иже со отцемь ловилъ есмъ всякъ зверь. А се в Чернигове деялъ есмъ: конь диких своима рукама связалъ есмь в пущах 10 и 20 живых конь, а кроме того иже по рови[337] ездя ималъ есмъ своима рукама те же кони дикие. Тура мя 2 метала на розех и с конемъ. Олень мя одинъ болъ, а 2 лоси: одинъ ногами топталъ, а другыи рогома болъ. Вепрь ми на бедре мечь оттялъ, медведь ми у колена подъклада укусилъ, лютый зверь[338] скочилъ ко мне на бедры и конь со мною поверже — и Богъ неврежена мя съблюде. И с коня много падах, голову си розбих дважды, и руце и нозе свои вередих, въ уности своей вередих, не блюда живота своего, ни щадя головы своея.

Еже было творити отроку моему, то сам есмь створилъ дела на воине и на ловехъ, ночь и день, на зною и на зиме, не дая собе упокоя. На посадники не зря, ни на биричи[339], сам творилъ, что было надобе, весь нарядъ, и в дому своемь то я творилъ е[с]мь^{35}. И в ловчих ловчии нарядъ сам есмь держаль, и в конюсех, и о соколов, и о ястрябех тоже. И худаго смерда и убогые вдовице не далъ есмь силным обидети; и церковнаго наряда и службы сам есмь призиралъ. Да не зазрите ми, дети мои, но^{36} инъ кто прочетъ: не хвалю бо ся, ни дерзости своея, но хвалю Бога и прославьляю милость Его, иже мя грешнаго и худаго селико лет сблюд от техъ часъ смертныхъ и не ленива мя былъ створилъ худаго, на вся дела человечьская потребна.

Да сю грамотицю прочитаючи, потъснетеся на вся дела добрая, славяще Бога с святыми Его. Смерти бо ся, дети, не боячи, ни рати, ни от звери, но мужьское дело творите, како вы Богъ подасть. Оже бо язъ от рати и от звери и от воды, от коня спадаяся, то никто же вас не можеть вредитися и убити, понеже не будет от Бога повелено. А иже от Бога будет смерть, то ни отець, ни мати, ни братья не могуть отьяти. Но оче^{37} добро есть блюсти, Божие блюденье леплее есть человечьскаго.