3. Равнины

Еще легче впасть в ошибку относительно роли равнин Средиземноморья. Скажите «горы» — эхом разносится в ответ: суровость, скудость, малая плотность населения, отсталость. Скажите «равнина» — эхо отвечает: изобилие, приветливость, богатство, жизненные удобства. Но если речь идет о средиземноморских странах в рассматриваемое нами время, тот, кто прислушивается к эху, может легко обмануться.

Конечно, в Средиземноморье есть большие и малые равнины, которые часто образовывались между пиренейско-альпийскими складчатостями вследствие обрушения с последующим заполнением наносами — результатом тысячелетних усилий озер, рек, или морей. Излишне говорить, что и равнины, более или менее обширные (только десяток из них выделяется своими размерами или своими ресурсами) и более или менее удаленные от моря, сильно отличаются своими характеристиками от окружающих их высокогорий. У них разная протяженность светового дня, разные краски, на них растут разные цветы. Не совпадают даже времена года. В то время как Верхний Прованс и Дофине зима покидает с опозданием, в Нижнем Провансе она «продолжается не более одного месяца», «так что в течение одного сезона там можно видеть и розы, и маки, и цветущие апельсиновые деревья»¹⁸⁷. Посол де Брев, который 26 июня 1605 года отправляется со своими спутниками смотреть ливанские кедры, удивляется различию, которое происходит от высоты местности: «Здесь (в Ливане) виноградники только начинают цвести, как и оливы, а хлеба — желтеть; в Триполи же (у моря) можно видеть спелый виноград и оливки, сжатый хлеб и созревающие фрукты»¹⁸⁸. Фламандец Пьер Кук д’Алост в 1533 году повествует нам, подкрепляя свой рассказ иллюстрацией, о трудностях, встречающихся ему помимо «дождя, ветра, снега или града» на пути через горы Славонии. «Когда едешь по деревенской местности на равнине», все улаживается: «…греческие женщины приносят для продажи проезжающим всякого рода съестное и припасы надлежащего качества, потребные для путешественников, как-то: лошадиные подковы, ячмень, овес, вино, хлеб или испеченные в золе лепешки»¹⁸⁹. Такую же радость выказывает в 1573 году Филипп де Канэ, добравшись на выходе из заснеженных гор Албании до приветливых фракийских долин¹⁹⁰. Подобно ему многие другие путешественники были тронуты очарованием жарких равнин, которые, казалось, открывали людям свои ласковые объятия¹⁹¹.

Так только казалось. Ведь эти равнины легко было обустраивать, когда они имели малую протяженность¹⁹². Люди тотчас же взяли в оборот их возвышенные части, пригорки, речные террасы,¹⁹³ опушки гор; здесь они основали густонаселенные деревни, иногда даже города. Напротив, на дне речных бассейнов, под угрозой затопления плотность населения, как правило, остается небольшой. Такой предстала перед Монтенем равнина Лукки, а перед Белон дю Маном — Бруссы^*CL; такой всегда предстает перед нами равнина Тлемсена, которую сумели освоить уже римляне: в середине ее находятся сады и орошаемые поля, по краям растут фрукты и виноград, далее располагается ряд известных городов — такое зрелище открывалось еще перед Львом Африканским, который описывал его около 1515 года¹⁹⁴. И вдалеке от населенных центров размещены, как бы в соответствии с законом окружностей Тюнена^*CM, крупные земельные владения, ведущие экстенсивное хозяйство¹⁹⁵. Средиземноморские равнины большего масштаба гораздо хуже поддавались освоению. Долгое время люди пытались овладеть ими от случая к случаю и без особого успеха. Лишь недавно, около 1900 года¹⁹⁶, было окончено освоение долины Митиджа, находящейся за Алжиром. Только после 1922 года греческая колонизация одержала верх над болотами на равнине Салоник¹⁹⁷. И уже накануне Второй мировой войны были закончены работы по мелиорации дельты Эбро и Понтийских болот¹⁹⁸. В XVI веке тем более далеко не все большие равнины были богатыми и процветающими. Эго покажется парадоксом, но чаще всего они имели унылый и пустынный вид.

2. Дельта реки Роны

Paris, Service hidrographique de la Marine 1001 (S. 2, pl. 15, vers 1680).

Перечислим их: римская Кампания — полузаброшенная местность, несмотря на новый приток населения, начавшийся в XV и продолжившийся в XVI веке. Понтийские болота — территория, по которой перемещаются несколько сотен пастухов и дикие стада буйволов; в изобилии здесь встречается только дичь во всех ее видах, включая кабанов, что является верным признаком спорадического присутствия человека. Столь же пустынны местности в низовьях Роны, едва затронутые продолжающимися на протяжении сотни лет попытками мелиорации прибрежных участков¹⁹⁹. Совершенно заброшена и пуста равнина Дураццо; такой она остается и по сей день. Даже дельта Нила не была населена достаточно плотно²⁰⁰. В устье Дуная также все по-прежнему: чудовищное болото, неизменный земноводный мир, острова плавающих растений, заболоченные леса, земли, пораженные лихорадкой, и в этой враждебной, кишащей дикой жизнью среде — жалкие жилища нищих рыбаков. В 1554 году Бузбек проезжает в Анатолии, за Никеей, равнины, на которых не встречается ни домов, ни деревень: именно здесь, замечает он, «разводят коз, из шерсти которых делают камлотовые ткани»; это равносильно уточнению, что мы находимся близ Анкары²⁰¹. В это же время на низменных равнинах Корсики, Сардинии, Кипра царит запустение. На Корфу проведитор^*CN Джустиниан пересекает в 1576 году почти безлюдную равнину²⁰². А корсиканские болота Бигулья и Урбино являют собой незаживающую язву²⁰³.